-Степа, - терпеливо заметила Марта, - даже кузен Пьетро на Аляску не заглядывал. Канадой и островами ограничился. Это пока территория Российской Империи. Когда продадут ее, о чем Пьетро говорил, тогда, ради Бога, - она развела руками, - можно будет туда ездить. А сейчас, - отрезала Марта, - я нашего сына обратно в Россию не повезу. Неужели тебе так важно венчаться у православных? - удивилась Марта.

Он молчал, затягиваясь папиросой.

-Ты Петеньку в православной церкви крестила, и Федоровский храм построила..., Ты бы могла принять православие, Марта. Как моя бабушка, как мама моя. Это традиция у нас, - она взглянула в лазоревые глаза и усмехнулась:

-Степушка, в Гурьеве епископальных церквей не завели пока, как и в Зерентуе.

Марта поднялась: «Как окажемся в Европе, съездим в Париж. Кузен Питер говорил, там  два года назад православный собор освятили. Мне, в общем, все равно, Бог один, - она увидела лицо мужа и повторила: «Один».

-Но тебе просто не дадут американский паспорт, если ты не станешь моим мужем, Степушка. Если ты хочешь, конечно, - ядовито добавила Марта.

Он поймал ее за руку и потянул к себе на колени: «Хочу, - Степан вдохнул запах жасмина, - очень хочу. Но  можно к мировому судье сходить, ты говорила...»

-Это новый штат, - Марта обняла его и закрыла глаза. От мужа пахло знакомо, гарью, краской. Она ласково прижалась к его губам: «В новых штатах всегда строгости. Мировой судья нас не поженит без паспорта. Дэниел пришлет аффидавит, из Вашингтона, что я американка, но ведь это только я..., А в церкви нас обвенчают».

-Хорошо, - сдался Степан. Он, на мгновение, подумал:

-Я бы и Мирьям уговорил креститься. Жена должна следовать за своим мужем. Ладно, доберемся до Европы и еще раз обвенчаемся, как положено. Мне спокойней будет. А так  Марте спокойней. Хотя она права, документы нам с Петенькой нужны. Бог один..., - он вспомнил мечеть в Гунибе и темные, спокойные глаза имама Шамиля.

-Год она там жила, без меня. Неужели он так ее и не тронул? Он  любил ее, это видно было. Хотя она ребенка ждала..., А если? - Степан замер и вспомнил рыжую голову сына: «Не будь дураком, - сказал он себе сердито, - Петенька на тебя, как две капли воды похож. Марта не ты, она бы никогда не стала...»

-Вот сейчас, - велела себе Марта, увидев, как муж захлопывает альбом. В пруду едва слышно плескала рыба и он пробормотал: «Закончу и схожу в город, в мастерскую печатную. Сделаю нам оттиск».

-Три оттиска, - спокойно поправила его Марта: «Йошикуни-сан хочет, чтобы у него осталась память о нас. И его светлости Ёсинобе я гравюру отвезу».

-Не понимаю, - муж поднял глаза, - для чего нам ехать в Киото? Отплыли бы с первым американским кораблем в Сан-Франциско.

Марта поднялась и прошлась по гранитной кромке пруда.

-У меня есть долг перед этой страной, Степушка, - вздохнула женщина, - его светлость Ёсиноба нам с мальчиками очень помог, когда мы здесь оказались. Мне надо довершить начатое, дать ему рекомендации по дальнейшей политике в отношении открытия страны, встретиться с теми людьми, что работают при дворе...

-Тебе едва голову не отрубили, - недовольно пробурчал Степан, - ты не японка, зачем ты во все это влезла? И дальше лезешь..., У тебя семья, Марта, или ты забыла..., - он осекся и увидел холодный блеск в зеленых глазах.

Жена пожала стройными плечами:

-Я не забывала о ней, Степушка, все эти годы. А что я не японка, - Марта чиркнула спичкой и закурила, - так я и не русская, милый мой. И не англичанка. Однако мне эта страна ничего плохого не сделала, и мой долг ей помочь. А что мне голову хотели отрубить, - она ласково положила руку на его плечо, - по  мне и ракетами стреляли, и арестовать меня хотели..., Однако, Степушка, вины Китая и России в том нет. Везде есть плохие люди и хорошие. Хороших людей, - Марта помолчала, - больше.

-Иркутский губернатор ей пропуск дал на заводы, - вспомнил Степан: «Почему? Хороших людей больше...»

-Марта, - он сунул альбом в карман кимоно, - а отчего тебе Федор Михайлович в Семипалатинске помог?

Она вскинула бронзовую бровь: «А тебе отчего, хан Ахмар? Я говорила,  хороших людей больше..., А насчет ареста...-  Марта вытащила из кармана сложенную втрое бумагу: «Помоги мне Бог».

-Это из Семипалатинска, - она протянула приказ Степану, - я его нашла в кабинете того жандарма, что я застрелила. Ты прочти, Степа, - попросила она мужа.

Марта видела, как медленно каменеет его лицо. Он дошел до последних строк: «Исполняющий обязанности начальника Третьего Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, коллежский советник Федор Петрович Воронцов-Вельяминов». Степан долго стоял, не двигаясь, глядя на аккуратный, писарский почерк.

Муж гневно скомкал приказ и разорвал его. «Я ни одному слову здесь не верю, - медленно, угрожающе сказал Степан, - если ты, Марта, это подделала, чтобы...»

-Чтобы что? - поинтересовалась жена, выпрямив спину, и он услышал ее смешливый голос: «Мунемото мне кричал, что я никогда больше оружия в руки не возьму. Это он ошибался, конечно».

-Да ей и не надо, - понял Степан, - она сама будто клинок.

Он заставил себя успокоиться:

-Марта..., Ты моего брата не знаешь, никогда не видела. Он хороший человек, он по делу петрашевцев привлекался. Тому же, где Федор Михайлович каторгу себе заработал. Федя просто тогда молод был. Третье Отделение не доказало его участия.  Мы сиротами росли, Марта, ты не понимаешь, что это такое...

-Я тоже сиротой росла, Степа, - хмуро заметила женщина, - я родителей потеряла, как мне два года исполнилось. Конечно, у меня дедушка был, бабушка, дедушка Питер...

-Вот именно, - Степан раздул ноздри.

-Я ради Феди что угодно сделаю, Марта, и я не верю, не верю, - Степан наступил на обрывки приказа, - что хоть одно слово здесь,  правда. Это подделка, они хотели Федю опорочить. Ты не разбираешься в России, милая. Просто поверь мне на слово и сожги это, - муж наклонился и поцеловал теплый лоб, начало бронзовых волос.

-Я Петеньку с занятия заберу, пусть он нам чай сделает, раз научился. Приходи, - муж ласково улыбнулся. Его шаги затихли на изящном, каменном мосту.

Марта посмотрела на обрывки бумаги. Подул легкий ветер. Она едва успела придержать их туфлей.

-Не разбираюсь в России, - повторила Марта и опустилась на колени. Она аккуратно собрала и разгладила все клочки, спрятав их в карман. «Пригодится, - решила Марта, - но Степушке я этого больше показывать не буду. Склею и уберу».

-Все срастется, - повторила себе женщина. Она немного посидела, опустив изящную голову в ладони. «Обвенчаемся, у нас дети родятся..., Все будет хорошо».

Марта встала и посмотрелась в гладкую воду пруда.

-Два года  до тридцати, - она заметила тонкую морщину на лбу: «Ничего, окажемся в Европе и заживем спокойно». Марта пошла к замку, где ее ждали муж и сын.

На каменистой, узкой тропе, что вела вверх, среди серых скал, пахло соснами и чем-то горьким, волнующим.

-Бергамот, - Аарон, наклонившись, поднял теплую шишку, - он еще цветет. Как жарко, а ведь сентябрь заканчивается. 

Он засунул руку в карман своей простой, холщовой куртки и нащупал там потрепанный, самодельный конверт. 

Летом ему пришел кабель из Лондона, от отца Джона Генри Ньюмена.  Прочитав телеграмму, Аарон собрал саквояж, предупредил в соборе, что должен отлучиться по семейным делам и пошел на станцию. Кентербери был маленьким городом. Ему, как канонику, полагался экипаж, но Аарон никогда им не пользовался. Он жил в  доме серого камня, под черепичной крышей, неподалеку от собора. Когда к нему в гости приехали Джон и Полина, показать сыну город и церкви, Аарон катал их на лодке по реке Стаур. Мальчик весело смеялся, сидя на коленях у матери. Священник все смотрел  в синие, глубокие глаза. Полина была в простой, светлой шляпе, белокурые волосы лежали на немного загоревшей щеке. Она-то и сказала: «Дом хороший, кузен, но неуютный. Сразу видно, вы здесь только ночуете».