-Бывает, - уверенно отозвался Исаак, а потом в дверь постучали. Дина, ахнув, стала натягивать атласный тюрбан. Усмехнувшись, закинув руки ему на шею, девушка томно сказала: «Сейчас дедушка покажет, как он танцевать умеет, с платком. И твой папа тоже. И все раввины».

Перегородку раздвинули. Дина остановилась между мужской и женской половинами.  Аарон, взял связанные, шелковые платки, и подождал, пока внучка их поднимет. «Каждый год теперь танцую, - смешливо подумал он. «Прошлой осенью в Цфате, на Хануку, как двойняшки выходить замуж будут, опять придется. А потом Циона, потом внуки..., И у маленькой, - он посмотрел на Авиталь,- жена держала ее на руках, - тоже не премину».

-Так и будет, - Ханеле улыбалась ему. Аарон, поправив меховую шапку, стал танцевать, под пение сотен мужчин, что уже сидели за столами на площади.

Над серебряным блюдом с гранатами вились, жужжали пчелы. Маленький сад был залит сиянием заката, солнце садилось на западе. Дина Азриэли отпила чаю:

-Что вы там слышали, в Иерусалиме, тетя Элишева, якобы, неспокойно у нас, так видите, - девушка обвела рукой сад, - тихо. Даже если шейх Башир вздумает с гор спуститься, ему здесь трогать некого. Марониты все на севере живут, далеко от нас. И вообще, - Дина потянулась и погладила ухоженную кошку, что дремала на коленях у Ционы, - у него, шейха, в Акко союзники, на побережье. Здесь ему делать нечего, - подытожила девушка.

Она зевнула, поправив платок, из-под которого выбивалась белокурая прядь. «Хорошо тут, - подумала Элишева, разрезая пирог. «Все же в Иерусалиме людно, шумно…, А в Цфате, действительно, деревня и деревня».

-Ты больше не бегай, - строго сказала она, глядя на живот девушки. «Ты родишь не сегодня-завтра. Я здесь, Циона тоже - мы и с уборкой справимся, и приготовим все, что надо».

-Не буду, - Дина улыбнулась: «Как моя тезка-то? Хорошая свадьба у них была?»

-До рассвета танцевали, - рассмеялась Циона. Кошка, спрыгнув на зеленую траву, лениво пошла к воротам. «Неделю, как положено, они по гостям ходили. Только что завтракали дома, а потом, - девушка налила себе чаю, - мы их все развлекали. Исаак землю покупать будет, рядом с папиным участком».

Дина погрустнела: «Михаэль мой тоже бы купил, однако он ведь в Марокко родился. Его сюда двухлетним ребенком привезли, а все равно, турки землю только подданным султана продают».

-Ничего, - весело утешила ее Элишева, - родишь своему Михаэлю сына, он-то и купит участок. И вам будет виноград приносить, как господин Судаков, - она улыбнулась, услышав скрип ворот.

Муж стоял с плетеной корзиной в руках. От него пахло пылью, солнцем, потом. Моше выудил большую, тяжелую, почти черную кисть: «Ешьте, мне в синагогу надо, а потом, - он развел руками, - на пресс. Сегодня уже, и давить начинаем».

-Циона, свежего чая отцу завари, - велела Элишева  и подняла ладонь: «Не спорь. Я тебе сейчас одежду чистую достану, вода в умывальной есть».

-Мне потом все равно на пресс, - добродушно рассмеялся муж, идя вслед за ней к беленому, аккуратному домику.

-И пойдешь, - пожала плечами Элишева, берясь за ручку двери.

-Ничего, отстираем, не след в таком в синагогу ходить, - она взялась пальцами за пропотевшую, грязную рубашку мужа. Моше наклонился и едва слышно сказал: «Ты не спи сегодня, я тебя после пресса заберу, отведу кое-куда. Дину можно одну оставить?»

-Здесь ее муж будет, Циона…, - усмехнулась Элишева, заходя на прохладную кухоньку. «Да и недалеко виноградник, мы быстро обернемся».

Моше поцеловал ее: «Я не был бы так в этом уверен, дорогая жена».

Виноград был сладким, Дина принесла горного меда в сотах. Моше, разломив гранат, пробормотав благословение, блаженно закрыл глаза: «И возвращу из плена народ Мой, Израиля, и застроят опустевшие города и поселятся в них, насадят виноградники и будут пить вино из них, разведут сады и станут, есть плоды из них, - вспомнил он. «Если одно пророчество исполнилось, как учат нас мудрецы, то и другие исполнятся. Будет у нас свое государство, обязательно, и даже без того, чтобы Мессии дожидаться».

Когда он ушел, Дина, убирая со стола, спросила: «А как там мама? Через месяц ей срок?»

-Да, - Элишева остановилась с чайником в руках. «Как вернемся, так она и родит. Мальчика хочет, опять».

Дина хихикнула: «Конечно, нас  семь девочек, куда же еще. Хотя двойняшки скоро замуж выйдут. Мама одна с папой Шломо и мальчишками останется. Там все рядом, помогут ей. А вы тоже, - она посмотрела на стройную, тонкую  спину Элишевы, - уже следующим летом бабушкой будете».

-На все воля Божья, - расхохоталась та и позвала: «Циона, пойдем! Жара спала, сейчас Дина отдыхать отправиться, а мы с тобой на вызовы. Пока я здесь, - Элишева сложила посуду в деревянный таз и залила ее водой, - я  всех, кто носит, успею посмотреть. И роды принять, не у тебя одной, - она подмигнула Дине и взялась за тряпку.

Моше открыл  калитку и пропустил жену вперед. Над Цфатом повисла томная, теплая ночь, сияли крупные звезды, пахло терпко - свежей землей, раздавленным виноградом, с гор дул легкий ветер.

-Как тихо, - Элишева, приподнявшись на цыпочки, неслышно, весело сказала, обнимая мужа: «Любишь ты это, - она обвела рукой виноградник. «Я давно поняла, - она почувствовала его руку, что ловко расстегивала пуговицы на ее простой, льняной блузе, - поняла, - Элишева размотала платок и бросила его вниз, - еще там, в Амстердаме, когда мы в Схевенинген уехали, после хупы. Помнишь, ты меня ночью на берег моря повел?»

-И опять поведу, - пообещал Моше. «Поеду в Яффо, на склады, и тебя  возьму. Там, к северу от города, совсем безлюдно, белый песок, как в пустыне…»

-В пустыне, - ее темные, густые волосы скользнули вниз по спине, светло-голубые глаза заискрились в свете полной луны, - в пустыне мы тоже с тобой этим занимались, Моше Судаков.

Она кричала, приподнявшись, разметав волосы по рыхлой земле, над ними покачивались грозди винограда. Моше, отдышавшись, протянув руку, вложил ей в губы ягоду.

-Сладко, как сладко, - он наклонился над женой, а потом, услышав шум сзади, застыл.

-Тихо, - велел он Элишеве, и быстро оделся. С дороги, что вела к городу, доносился стук копыт. Моше увидел в темноте отблески факелов и коротко выругался: «Ни пистолета, ни ружья. Даже кинжала я не взял. Господи, но кто, же знал…»

-Что там? - Элишева намотала на голову платок и оправила юбку. Моше осторожно подошел к калитке. «Сотни три, не меньше, - он посмотрел на колонну всадников, что поднималась к городу. «И там  ни у кого оружия нет, да они и стрелять не умеют. Там Циона, Дина на сносях…»

-Беги, - приказал он жене. «Беги, выводи, кого сможешь, из города. Идите на гору Мерон, на могилы, туда они не сунутся, там грабить нечего».

-А ты? - Элишева уцепилась за его руку. «Моше, не надо…»

-Я с ними попробую поговорить, - хмуро сказал муж, открывая калитку. «Может, они согласятся взять золото и уберутся на свой север, или в Акко, а лучше -  к черту на кулички. Иди, по той тропинке, - он подтолкнул жену. «Тебя не заметят. Я вас найду».

Элишева, задыхаясь, карабкалась по узкой, неприметной тропинке на склон горы. Обернувшись, женщина замерла. Всадники остановились, и в круге, освещенном факелами, она увидела Моше. Тот поднял вверх рыжую, укрытую черной кипой голову. Протянув вперед пустые руки, он поклонился кому-то, кто сидел на коне.  Человек, - в богатом, расшитом золотом халате и шароварах, - спешился и подошел к ее мужу.

-Надо в город, - велела себе Элишева. «Надо будить людей, что ты стоишь!».  Она внезапно, даже не подумав, наклонилась и взяла тяжелый камень. Женщина услышала выстрел, Моше, покачнувшись, упал вперед. Элишева, отчаянно крикнув: «Нет!», не разбирая дороги, ринулась вниз.

Всадники уже двинулись вперед, к домикам, что лепились по склону горы. Элишева увидела, как расплывается под головой мужа темная лужа. Опустившись на колени, сжав зубы, она перевернула его. Пуля попала прямо в лоб. Женщина, прижав к себе тело, раскачиваясь, заплакала: «Зачем, зачем…».