Джоанна потянула его вниз. Устроив ее на себе, гладя стройную спину, Поль вздохнул: «Еще пять лет. Господи, спасибо тебе».

Крышка кабинетного рояля палисандрового дерева была открыта. Аталия повернулась:

-Моцарт, мистер Вулф. Я помню, вы его любите. 

Высокие, французские двери были распахнуты. На круглом столе, в хрустальных бокалах, искрился мятный лимонад.  Мэтью и отставной полковник Вильямсон  были в легких, летних костюмах, Аталия, в белом, отделанном кружевом платье.  И волосы у нее были, подумал Мэтью, белые, как лен, как легкие облака. Искусно завитые локоны падали на плечи. Он наклонился к будущему тестю: «Мне надо будет кое о чем поговорить с вами вечером, полковник. Наедине».

Мэтью только что вернулся из Алабамы, с заседания тайного комитета, где обсуждались планы создания будущей конфедерации южных штатов.

-Вильямсон нам нужен, - размышлял он, глядя на тонкие пальцы Аталии, - он может легально переселиться на север, в Мэриленд, Виргинию…, Поближе  к столице. И Аталию пусть возьмет. Это ни у кого не вызовет подозрения. Отец хочет ввести дочь в хорошее общество. У нас появится свой человек в Вашингтоне. Мне там открыто появляться не след, там родственники, - Мэтью издевательски усмехнулся и незаметно помрачнел.

Родственница его разочаровала. Он ожидал сопротивления, плача, ярости. Она все время молчала. Мэтью много раз бил ее, так, чтобы не оставить следов, разумеется, однако кузина ни разу не просила пощады. Он привык относиться к ней, как к животному, в конце концов, она была именно, что животное, цветная, и вел при ней деловые разговоры с гостями. «Надо обновить штат, - решил Мэтью, слушая нежную, легкую музыку, - их всего трое осталось, включая кузину». Одна из девушек повесилась на собственных чулках. Мэтью тогда разозлился, и велел  наказать плетьми оставшихся. Он был уверен, цветные твари что-то знали, и не донесли. Кузина и тогда не плакала. Она лежала на козлах, закусив губу, смотря куда-то вдаль.

К его разочарованию, она так пока и не забеременела. «Семейка бесплодных, - зло подумал Мэтью, - у Теда тоже детей не было. Дождусь, пока та, что беременна, родит,  и продам всех. И кузину тоже. Пусть сдохнет на плантациях, обслуживая негров. Куплю новых девок».

Аталия закончила и поклонилась. Мэтью искренне сказал:

-Божественно, мисс Вильямсон. У вас большой талант. Пойдемте на террасу, - он предложил, - нам накрыли перекусить. Ничего тяжелого, в такую жару, - он предложил Аталии руку. Девушка, как и Мэтью, была невысокой, легкой. Он весело подумал: «Вильямсон не откажется. Во-первых, мы ему предложим хорошие деньги, а во-вторых, государственный пост после нашей победы. Но  сначала мы поставим на колени Линкольна  и всех северян. Дорогого брата, и дорогого кузена Дэниела. Джошуа пусть живет. Нам нужны лояльные евреи, у них много денег».

В Алабаме Мэтью познакомился с мистером Сальвадором, из общины Джошуа. У южанина был интерес в хлопковых плантациях и аукционных домах. Мэтью не стал ему представляться своим настоящим именем. Он подозревал, что кузен Джошуа не просто так поехал в Новый Орлеан, однако Сальвадор развеял его сомнения.

-У меня самого есть младший брат, аболиционист, - торговец брезгливо оттопырил губу и поскреб в редких, зачесанных на лысину, прикрытых кипой волосах: «Он в Чарльстоне живет, там наш семейный дом. Я знаю, как обходиться с такой породой. Я сразу дал понять раву Горовицу, куда он приехал. К тому же, - Сальвадор отпил чая, - мы ему деньги платим».

Они сидели на первом этаже пансиона на главной улице Монтгомери, томно пахло  цветами из  сада. На Мэтью был сшитый по английским выкройкам костюм  тонкого льна, галстук заколот булавкой из оникса.

-Это Горовицы, - Мэтью невинно посмотрел на собеседника, - богатая семья. Приятели Вандербильтов. Их дед был заместителем министра финансов.

-А отец рава Горовица, - сочно заметил мистер Сальвадор, - тот самый Элияху Горовиц, сумасшедший, что сбежал к мормонам и стал у них апостолом. Еще хорошо, что умер. Это, во-первых. А во-вторых, как я слышал, рав Горовиц получит свою часть наследства, когда ему исполнится тридцать лет, и при условии, что у него будет жена и дети, - Сальвадор поднял палец.

-У вас рано женятся, - отмахнулся Мэтью.

Мистер Сальвадор откинулся в кресле и сложил пухлые руки на животе: «Пока что ему никто по душе не пришелся. Даже моя дочь, - обиженно добавил торговец.

-Неудивительно, - ядовито подумал Мэтью, оглядывая лоснящееся потом лицо, - если она на тебя похожа.

После этой встречи он уже не волновался относительно Джошуа.

-Рав Горовиц совершенно безобидное существо, - уверил его Сальвадор, - он в политике не разбирается, сидит все время за Талмудом. Прихожанам нравится, когда раввин, соблюдающий человек, - торговец расхохотался, - должен быть такой, хотя бы один во всей синагоге.

Принесли лимонный крем  в хрустальных бокалах. Аталия повертела в руках серебряную ложку. Отец ей сказал о сватовстве весной. Девушка выпятила нежную губку: «Мистер Вулф мне нравится, папа, но зачем торопиться? Ты хочешь меня сбыть с рук?»

Вильямсон испугался: «Что ты, милая!  Это предварительная договоренность, даже не помолвка.  Когда тебе исполнится восемнадцать, мы еще подумаем…»

-Хорошо, - отозвалась дочь и больше они об этом не говорили.

-Он образованный, богатый, - Аталия искоса смотрела на русые, золотящиеся под солнцем, волосы Мэтью, - любит музыку..., И у него нет плантаций, - она, незаметно, сморщила нос.

Прошлой осенью отец возил Аталию в гости к своему армейскому другу, в имение неподалеку от Саванны. У Вильямсонов были рабы, домашняя прислуга. Аталия выросла с чернокожей нянькой, Мамми, как звала ее девочка. Когда мать  Аталии скончалась вторыми родами, вместе с ребенком, Мамми вытирала Аталии слезы и пела ласковые, протяжные песни. Девочка прижималась к мягкой, пахнущей чем-то сладким руке и засыпала, свернувшись в клубочек. Мамми умерла, когда Аталии было десять. Девочка так плакала, что полковник Вильямсон даже вызвал врача. Когда дочь стала подрастать, Вильямсон предложил купить ей горничную. Аталия отказалась: «Мамми меня всему научила, и причесываться, и одеваться. Я сама справлюсь».

Аталия еще никогда не видела плантаций. Их экипаж катился вдоль бесконечной, плоской равнины, на горизонте поблескивала река. Аталия заметила детей, что собирали коробочки хлопка. «Они, наверное, играют, - решила  девочка, - прибежали навестить родителей».  Когда экипаж въехал в имение, она затихла. Дорога шла мимо низких, деревянных бараков. Аталия спросила: «Здесь негры живут, папа? А где дети, почему никого нет?»

-Все работают, - буркнул отец, раскуривая сигару. Аталия тогда еще не задумывалась, что и дети тоже могут быть рабами.

-У мистера Вулфа и рабынь нет, - Аталия вытерла руки шелковой салфеткой: «Только мужчины. Он и не наказывает их, наверное. Папа никогда никого не наказывает».

Отец Аталии был мягким человеком, слуги его любили. Дома царил безукоризненный порядок. Аталия, выйдя в парк с альбомом, решила: «Мистер Вулф тоже такой, сразу видно». Отец и Мэтью остались на террасе, им принесли шкатулку для сигар. Аталия не слышала, как Мэтью, наливая ее отцу бордо, весело сказал: «Джеймс, у нас, будущего правительства южных штатов, есть к вам деловое предложение…»

Отставной полковник слушал, поглаживая каштановую бороду, а потом хмыкнул: «Разумеется, я могу на какое-то время обосноваться в столице. Мэтью, - он посмотрел на собеседника, - а если начнется война?»

-Когда начнется война, - поправил его Мэтью: «Мы вас для того и отправляем туда, Джеймс,  чтобы у нас был свой человек в Вашингтоне. Вы вне подозрения. Герой мексиканской войны, с торговлей табаком и хлопком связаны только косвенно, вы банкир…Никто вас ни в чем не заподозрит».

-Аталию я в это вовлекать не буду, - резко сказал Вильямсон, отпив бордо, - она моя….