Полина поднялась:

-До тех пор, пока закон будет определяться тем, чьи покровители богаче и влиятельней, - она закусила губу, - мы не построим нового общества, комиссар. Всего хорошего, - женщина нарочито осторожно закрыла за собой дверь.

На улице Полина развернула зонтик. Шуршал дождь, было зябко.

-Не могу, не могу здесь оставаться, - думала она, пересекая Гран-Плас: «Вернуться в Америку, или в Париж поехать, к Анри…, Надо сказать маме, что нельзя рисковать. Нельзя больше навещать Маргариту…, Этот…, он ни перед чем не остановится».

Дома было тепло. Мать сидела в гостиной, у разожженного камина. Полина сбросила уличные туфли и опустилась на ковер, приникнув белокурой головой к ее коленям.  Трещали кедровые дрова, пахло цитроном. «Комиссар Арно получил распоряжение закрыть дело, - издевательски сказала Полина, - оттуда, - она помахала пальцем, - сверху».

Мать  погладила ее по голове и велела: «Послушай, что тетя твоя пишет».

-Милая моя Джоанна, - начала читать женщина, - лето у нас тоже изменчивое. Стивен уехал на Святую Землю. Его мальчику исполняется три года. Маленькому будут в первый раз стричь волосы, это у них большой праздник. Питер дождется его здесь, а потом они вместе отправятся в Индию, Кантон и Японию. Мартин, конечно, пытался отговорить сына от мести триадам, но Питер упрямый, как все Кроу, и не отступится от своего. Бедная Люси  и маленькая Тесса лежат в Мейденхеде, на семейном участке. Мартин и Сидония будут ухаживать за их могилой. Пьетро отправился из Форта Ванкувер еще дальше на север. Надеюсь, хотя бы не на Аляску, ведь она до сих пор принадлежит России.

-И Юджиния  в России пропала, и Марта, - вспомнила Полина: «Стивен  видел Юджинию, в Санкт-Петербурге. Потом его ранили, он еле выжил. Господи, да что с ней случилось? Теперь и не узнаем, наверное, как с Мирьям».

-Аарон в армейских лагерях, а Анита под нашим крылом. Ей восемнадцать, осенью начнется ее первый сезон. Она выросла в очень хорошенькую девочку, умную. Мы все надеемся, что она сделает отличную партию. Посылаю тебе свой новый роман: «Сокровище севера». Пьетро мне много писал о Канаде. Это о девушке, что выросла на фактории, в лесах. Узнав о пропаже экспедиции Франклина, она отправляется их искать. Книга имела большой успех. По ней поставлен спектакль и меня пригласила на чай сама королева. Ты не поверишь, Джоанна, у нее, оказывается, есть все мои романы, даже самый первый.

Джоанна усмехнулась. Полина, неожиданно весело, спросила: «Сколько тетя Вероника уже написала?»

-Больше, чем двадцать, - мать откинулась в кресле:

-Конечно, это как Дюма, Эжен Сю, беллетристика. Но, поверь, мадам Санд не зря мне говорила, что  мы увидим и серьезную литературу,  вышедшую из-под пера женщины. Такие книги, - Джоанна указала на стол, где лежали тетради с переводом: «Накануне», - как у Тургенева, Гюго, Флобера…, Слушай дальше, - велела она.

-Я и Сидония часто навещаем Еву. Джон, когда не на континенте, тоже живет у матери. Он, конечно, очень занят, мы его мало видим. Мы будем очень рады, если Полина погостит у нас…., - мать прервалась и добавила: «Из Сицилии почту прислали. Синьор Джузеппе отправляет Макса в Лондон, агитировать среди итальянских эмигрантов. И мне кое-что в Лондон надо передать…., - она зорко посмотрела на Полину.

-Вот пусть Макс и передаст, - сердито отозвалась дочь.

-Он в Брюссель заезжать не будет, - Джоанна пожала острыми плечами, - и у меня деликатные материалы, как обычно, - мать подняла бровь, - не хотелось бы рисковать. Макс едет в Лондон с разрешения британского правительства, сама понимаешь…., - она не закончила и Полина вздохнула: «Я подумаю, мама». Она помолчала: «Виллем устроил пожар, в Бомбее. Он сказал детям, что их мать умерла».

-Поговори с кузеном Питером, - Джоанна наклонилась и поцеловала высокий, белый лоб. От Полины пахло фиалками. «Хотя он тоже ничего не докажет. Но мы, - Джоанна поднялась и взяла шкатулку, что стояла на ее рабочем столе, - мы этого так не оставим, обещаю тебе». Полина увидела в ее руке старый, пожелтевший листок бумаги.

Джоанна ласково подняла ее с ковра и вложила в руку письмо. «Надо было тебе его раньше отдать, - заметила мать, - но, как получилось, так получилось. Это рука отца твоего, милая, Павла Пестеля. Ты ложись, почитай. Я тебе чаю принесу».

Горел газовый светильник, за ставнями шуршал дождь. Полина, закутавшись в кашемировую шаль, сидела с ногами на постели. У отца был четкий, красивый почерк. «Он это перед казнью писал, - поняла женщина, - мама всегда мне говорила, у меня глаза, как у него.  Они были синие, такие синие, - она вспомнила мимолетную улыбку Джоанны.

Полина читала о подготовке восстания, о том, что отец  понял свои ошибки, читала о необходимости постепенного перехода к парламентской форме правления, о важности образования для рабочих и крестьян, о введении всеобщего избирательного права. Отец написал целое политическое завещание.

-Я была права, - подумала Полина, - нежно, осторожно прикасаясь к выцветшим чернилам, - права, когда говорила Теду, что террором ничего не изменишь. Надо уничтожить рабство правовым путем. Мистер Линкольн сделает это, я верю.

Полина  всхлипнула. В конце последнего листа она нашла постскриптум:

- Милая моя девочка! Я очень любил твою мать, и, если бы наша жизнь сложилась по-другому,  был бы счастлив, провести с ней все те дни, что мне отмерила судьба. Поэтому я прошу тебя, не бойся любить, и знай, что только это чувство дает нам силы жить, и двигаться дальше, для того, чтобы мир вокруг нас изменился к лучшему. Любовь побеждает все. Твой отец, Павел Пестель.

-Я не буду, папа, - прошептала Полина, - не буду бояться, обещаю. Больше никогда.

Полина приложила бумагу к щеке.

-Поеду, - решила она, - поеду, приду к нему и скажу, что сделала ошибку, что думала о нем все эти годы. Попрошу прощения. Это будет достойно. Он женат, наверное, или помолвлен, но все равно, так надо. Мама всегда меня учила признавать свою неправоту и отец тоже, - она вздохнула, - пишет, что не стоило им поднимать восстание. Поеду, - она вытянулась на постели и задремала, в первый раз, за эти дни спокойно, не постанывая, вдыхая слабый запах старой бумаги. Письмо отца лежало на подушке, рядом с белокурыми, заплетенными на ночь косами.

Внизу, в гостиной, Джоанна приняла от Поля бокал с вином и улыбнулась: «Я ей письмо Пестеля отдала, милый».

-Наконец-то, - пробурчал Поль, сажая женщину к себе на колени: «Правильно, пусть отправляется в Лондон. Я хочу внуков увидеть».

-Думаешь? - Джоанна подняла седую голову с его плеча.

Он поцеловал тонкие морщинки под голубыми глазами: «Он такой же, как я, поверь мне. Я тебя одну сорок лет люблю, и буду любить до конца дней моих».

Джоанна вдруг, пронзительно, поняла: «Я ему так и не родила ребенка. Он не просил, и я думала, что…»

Поль, будто услышав ее, усмехнулся: «Они все наши дети. Мне все равно, правда. Может, - мужчина погладил седоватую бороду, - и правнуков еще дождемся. От Анри. От Макса вряд ли, с его работой».

Простые, серебряные часы на камине медленно пробили полночь.

-Когда все это в Италии закончится, - задумчиво проговорила Джоанна, - Макс поедет в Мон-Сен-Мартен. Там пятнадцать шахт. Есть чем заняться организатору рабочего движения. Барон де ла Марк пожалеет, что перешел нам дорогу. Поль, - она зорко посмотрела на мужчину, - ты помнишь, что ты мне обещал? Через пять лет.

-Помню, милая, - Поль вздохнул и прижался губами к ее шее: «Я все сделаю, не волнуйся. А пока, - он забрал у Джоанны вино и допил его, - пока ты со мной, любовь моя. Иди сюда, пожалуйста, - Поль вспомнил свою старую каморку, огонь в очаге кузницы, во дворе, ее строгий голос: «Вы обязательно должны посещать школу, месье Мервель.  У вас отличные задатки».

Она была все такой же, тонкая, легкая. Джоанна обнимала его,  шепча, что-то ласковое. Поль целовал седые, мягкие волосы. Он спокойно, подумал: «Практику продам, деньги завещаю Анри. Максу они не нужны. Так будет хорошо, правильно. Я обещал Джоанне, я всегда буду с ней. И в этом тоже буду».