Джон порылся за отворотом своего сюртука и протянул ей письма:

-От курьера, того, что Мадлен и девчонок в Гамбург повез. От папы, от мамы, - герцог стал смешливо загибать пальцы, - от сестрички Мораг..., Она весной приезжает, после Пасхи они с Тедди венчаются.

-Я обещала быть подружкой, - рассеянно сказала Мэри,  роясь в связке.

-Вот,- она вытянула из пачки простой, надписанный резким, мужским почерком, конверт. «Так что ты должен меня отпустить, на свадьбу».

-Отпущу, - успокоил ее Джон, - зимой съездишь на новое место работы, еще так, - он указал на ее сюртук, - осмотришься там. Потом возвращайся в Лондон, носи шлейфы, катайся на лодке и уди рыбу,  до конца лета.

-Шлейфы? - удивилась Мэри, быстро проглядывая ровные строки.

-Двойное венчание будет, - довольно сказал Джон, прожевав булочку. «Элиза и Жюль женятся. Он получил разрешение от кардинала Консальви,  ты должна  помнить прелата,  - мужчина усмехнулся.

-Да что ты? - удивилась Мэри и расхохоталась, показав белые зубы: «Так вот зачем ты меня в Рим посылал, весной. Пользуешься служебным положением, - девушка подмигнула Джону и задумалась: «Они же такие молодые еще».

Герцог пожал плечами. «Жюль уже лейтенант, в лейб-гвардии его Величества, Элиза - фрейлина, ничего, - он откинулся на спинку кресла, - пусть женятся. Рано или поздно все это безумие закончится,  ему вернут поместья...»

-Наполеон вряд ли это сделает, - кисло заметила Мэри. «Куда ты меня собираешься послать? - поинтересовалась она.

-Сначала прочти вот это, - герцог вытащил еще один конверт. Мэри заметила герб на печати. Она достала сложенный втрое лист.  Развернув его, пробежав строки, Мэри подняла бровь. «Не знала, что такое возможно, - медленно проговорила девушка.

-По личной рекомендации, - Джон забрал у нее бумагу, - чтобы отметить твои заслуги перед короной. Гражданство и титул. Ко двору Густава Адольфа поедешь уже, как леди Мэри Кроу, вполне легально».

-Вот как, - Мэри рассмеялась. «Провинция, конечно, но меха там хороши».

-Постарайся добиться, - Джон закурил, - чтобы король  сменил нейтралитет на нашу коалицию. Нам сейчас каждый штык дорог. Когда будешь в Швейцарии, разыщи там дядю Теодора. Он инженер в войсках генерала Суворова, передай ему семейные новости. Я тебе его опишу».

- И правильно описал, - подумала Мэри, искоса глядя на рыжую, влажную от дождя голову, на мощные плечи в серой шинели.

-Я все запомнил, - бодро сказала девушка. «С господином Мендесом де Кардозо тоже все хорошо. Он уже полковник, как и вы, месье Теодор. Личный врач Бонапарта, - она подала ему руку: «Рад был увидеться, месье инженер».

Федор увидел, как блестят зеленые глаза и сердито спросил: «А о пещерах  вы откуда знаете?»

-Мистер ди Амальфи рассказывал, - Жан-Мари улыбался, - как вы его и Пьетро в Марокко спасли. Пойдемте, - велел он, - поздно уже, а вам еще отряд к мосту вести надо.

Они расстались на развилке троп у выхода из пещеры. Федор, проводив глазами юношу - тот карабкался вверх, по узкой, каменистой, осыпи, помогая себе альпенштоком, - ударил себя по лбу.

-Дурак я, - пробормотал он. «Марта писала мне, как его светлость и Питер в Бретань за ней ездили. Вот это кто».

Он поднял руку и перекрестил стройную спину в суконной куртке. «Будь осторожна, девочка, - тихо сказал Федор. Усмехнувшись, он покрутил головой: «Кровь Ворона, одно слово».

Федор постоял еще немного. Потом звук ее шагов пропал. Он, посмотрев на туманное небо, пошел вниз, к деревне.

Пули свистели прямо над ухом. Федор, приняв от солдата доски из разломанного сарая, велел: «Господа офицеры, снимайте шарфы, будем их связывать!»

Французские гренадеры стреляли с того берега реки - на этом их уже не осталось.  Чертов мост, взорванный, висел над пропастью двумя половинами, камни обваливались вниз.

-Федор Петрович, - крикнул ему полковник Трубников, - слышите?

Из тоннеля доносились выстрелы.

-Там батальон Мансурова, - вспомнил Федор и смахнул с лица капли дождя: «Пойдемте, господа офицеры, положим эти доски, временно. Потом, как на тот берег переберемся, мост восстановим. Только ползти надо, - он посмотрел на свою испачканную, сырую шинель, и махнул рукой: «С Богом».

Сырые, скользкие камни поросли влажным мхом, тут, на самой середине, дул резкий ветер. Федор, дернув головой, стер кровь со щеки - пуля чиркнула совсем рядом: «Я инженер, мне и вставать. Лежа тут не получится».

-Федор Петрович! - князь Мещерский дернул его за полу шинели. «Опасно же».

-А что делать, - усмехнулся Федор. Осторожно поднявшись, пытаясь удержаться на камнях, он перекинул доски через провал. Федор еще успел подумать: «Главное, чтобы медленно переходили, торопиться теперь некуда». Потом он почувствовал острую боль в левой руке. Выругавшись сквозь зубы, Федор увидел темное пятно, что расплывалось по рукаву шинели.

-Ура! - раздался голос сзади. Офицеры, встав рядом с ним, шагнули на колеблющиеся бревна.

Федор выдохнул. Зажимая рану рукой, он крикнул, повернувшись к солдатам: «В атаку!»

Федор стоял, глядя на то, как батальоны проходят по крепкому, на совесть сколоченному настилу. Рука была перевязана, шинель, - так и не высохшая, - накинута на плечи.

Суворов посмотрел вниз, в грохочущую пропасть: «Реляцию напишу, Феденька».

Федор усмехнулся:

-Потом, Александр Васильевич, у нас еще бои впереди. Если на кого и писать, так на мальчишку того, Жана-Мари. Без него бы мы здесь не оказались, не захватили бы врасплох французов...

-Мальчишку, - задумчиво протянул Суворов. «Пятый десяток тебе, Федор Петрович, а мальчишку от девчонки отличить не можешь. Только бы она жива, осталась..., - генерал поднял седую голову и взглянул на скрытые влажными облаками вершины гор.

-Давай, - подтолкнул он Федора, - лошадей провели, больше никого на этом берегу нет. Пора и дальше, - Суворов вздохнул. Федор, слушая грохот водопадов, повторил: «Дальше».

Карета остановилась у серых, мощных стен крепости. Питер, расплатившись с кучером, попросил: «Вечером нас заберете, хорошо?»

Было сыро, под ногами таял мокрый снег, с моря дул влажный, прохладный ветер. Пахло солью. Питер, вздохнув, посмотрел на лицо сына. Тот сидел, побледнев, закрыв глаза. В смуглых, сильных пальцах был зажат золотой медальон.

-Двадцать пять лет мальчику, - отчего-то подумал Питер. «Уже один живет, в Блумсбери комнаты снимает. Впрочем, он в Лондоне нечасто бывает, либо в шахтах, либо на мануфактурах. Господи, как же это будет? - он коснулся тонкой цепочки своего крестика.

-Приехали, папа, - слабо улыбнулся Майкл. Раскрыв дверцу, он спрыгнул на дорогу.

Вокруг была покрытая грязным снегом, безжизненная равнина, на горизонте виднелись черепичные крыши Порта Балтийского.

-От порта здесь, конечно, одно название, - хмыкнул  Питер, - в Стокгольме мне сразу сказали - надо в Ревель плыть, и оттуда брать карету наемную. Двадцать пять миль всего, а два дня тащились. Конечно, дороги...,  - Питер обошел яму. Отряхнув полы своего отделанного бобровым мехом редингота, он вспомнил веселый голос Мэри: «Нет, дядя Питер, вам непременно нужны меха, на Балтийском море сырая зима».

-Сюда, - велела Мэри, указывая на лавку, - у них можно купить даже медвежью шубу. И тебе, Майкл, что-то выберем, - она окинула взглядом мужчину, - даже не спорь.

Питер увидел тоскливые глаза  сына и внезапно рассердился:

-Надо с ним поговорить. Взрослый мужчина, а объясниться не может. Ходит, вздыхает, письма пишет..., Хорошо еще, что не стихи. Мэри славная девушка. Заживут вместе, внуков нам с Мартой родят. Тедди его на два года младше, а летом уже женится. Жюлю - тому вообще двадцать.

Когда они вышли из лавки, Мэри чуть отстала. Замедлив шаг, она тихо сказала Майклу:

-Не волнуйся, пожалуйста. Летом мы  увидимся, и ты все мне расскажешь. И вообще, - она повела рукой, - я в Стокгольме надолго, у меня своя квартира, приезжай в гости...- девушка  рассмеялась.