-Единственная дочь, - поднял ладонь Мэтью, - и моя невеста. Как можно, полковник, честь южанина никогда бы не позволила мне предложить подобное. Но вы будете сопровождать Аталию на балы, на приемы…., Очень удобно, - он откинулся в кресле: «Вы понимаете, сецессия южных штатов состоится в следующем году, начнется война. Нам надо, чтобы вы до этого времени обосновались в Вашингтоне».

-Хорошо, - Вильямсон обрезал сигару, - приезжайте в Саванну. Мы с вами более подробно поговорим, Мэтью, у меня в конторе…, - он указал глазами на Аталию.

-У меня, - шаловливо улыбнулся Мэтью, - есть отдельная комната, для переговоров, прямо здесь. Даже крыло. Я зайду за вами, после ужина. Аталии скажите…, - Мэтью пощелкал пальцами, - что мы с вами в библиотеке будем сидеть.

-Она не поднимется, - уверил его Вильямсон, - она устала после сегодняшней прогулки верхом и будет крепко спать. Мэтью, - он замялся, - а это, как бы сказать, надежно? Не хочется тратить деньги на врачей, сами понимаете.

-Что вы, - рассмеялся Мэтью, - я очень тщательно к такому отношусь.

В Саванне даже у дорогих шлюх можно было заразиться, город был портовый. Вильямсон не хотел покупать рабыню для постели. Он оберегал нравственность дочери, и не мог позволить, чтобы Аталия видела такое под крышей собственного дома. Он знал, что другие мужчины не обращают на подобное внимания, но, всякий раз, видя большие, голубые глаза Аталии, слыша ее нежный голос, Вильямсон вздыхал: «Нет, не могу. Девочка меня боготворит, не могу ее разочаровывать».

Приходилось перебиваться визитами к друзьям, что содержали рабынь для развлечения.  Вильямсон, облегченно подумал: «Вот и хорошо. Не знал, что у Мэтью такое есть. Хотя он  холостяк. К свадьбе с Аталией он избавится от этих девок».

-Спасибо за приглашение, Мэтью, - искренне ответил полковник. Он полюбовался сизым дымом своей сигары в безветренном, томном, жарком воздухе.

Аталия сидела на подоконнике своей комнаты, закутавшись в шелковый халат, глядя на лунную дорожку на реке. Имение спало. Звезды были крупными, яркими,  рядом с девочкой горела свеча. Аталия решила: «Как красиво! Надо нарисовать. Папа зайдет ко мне пожелать спокойной ночи, и я ему покажу».

Она потянулась за альбомом и стала набрасывать карандашом пейзаж. Когда Аталия рисовала, или сидела за фортепиано, время неслось быстро. Она подняла голову и ахнула: «Час ночи! Папа, наверное,  решил меня не тревожить. Надо посмотреть, спит ли он».

Их комнаты были рядом. Аталия нажала на ручку двери и удивленно застыла на пороге. Спальня была пуста.

Она сколола белокурые волосы на затылке. Закутавшись в халат, девочка босиком, как была, спустилась вниз по лестнице белого мрамора. Везде, в изящной гостиной, в библиотеке, в коридорах, было тихо, так тихо, что Аталия даже поежилась. Она вернулась обратно в украшенную статуями переднюю и негромко позвала: «Папа! Мистер Вулф!». Аталия огляделась. Под высоким потолком, в свете звезд, блестела, переливалась хрустальная люстра. Она отчего-то подумала: «Хорошо, что я свечу взяла. Газ на ночь тушат. Но мистер Вулф нам показывал первый этаж, здесь больше нет комнат. И на втором этаже  нет».

Аталия вспомнила роман мисс Бронте, что прочитала в этом году и почувствовала, как у нее колотится сердце.

-Он ее держал на чердаке, - испуганно подумала Аталия, - свою сумасшедшую жену. И никому туда хода не было. А если и у мистера Вулфа так? Нет, он совсем молод, он не был женат…, А если он скрывает? - Аталии захотелось вернуться в свою спальню и забраться под шелковое покрывало.

Она подняла свечу и замерла, увидев под лестницей неприметную дверь.

-Это чулан, - сказала себе Аталия, - в нем тряпки и ведра, и больше ничего. Сейчас я ее открою, и пойду спать. Папа и мистер Вулф, наверное, в парке, - Аталия знала, что успокаивает себя.

Девочка нажала на дверь и вдохнула запах неприятный, стойкий запах подземелья. Каменные ступени шли вниз. «Просто подвал, - Аталия велела себе не бояться, - вот и все». Она медленно спускалась, свеча трещала, воск капал ей на пальцы. Девочка вскинула голову и увидела высокую, массивную железную дверь. Она подергала ручку, было заперто. «Замок Синей Бороды, -  пронеслось у нее в голове, -  комната, куда нельзя было заглядывать». Аталия поставила подсвечник на пол. Девочка опустилась на колени, приникнув глазом  к замочной скважине.

Дверь он за собой не закрыл. Бет услышала из коридора его недовольный голос: «Какая-то она у вас холодная, Мэтью. Хочется, чтобы женщина была страстной, даже если это притворство».  До нее донесся звонкий смех. Мэтью предложил: «Пойдемте, Джеймс, выпьем по бокалу шампанского, покурим и продолжим».

Кровать скрипела, Бет лежала, закрыв глаза, повторяя: «Джеймс. Он должен отправиться в столицу, этим летом. Они планируют сецессию в начале будущего года. Мне надо бежать и добраться до Чарльстона, до мистера Сальвадора».

О сецессии она узнала давно. Сейчас, когда они, вместе с другой девушкой, разливали вино в гостиной, Бет слушала и запоминала.  Мэтью называл гостя только по имени. Мужчина потянул ее к себе на колени. Бет почувствовала его руку и, сжала зубы: «Я его опишу, словесно. Узнать бы его фамилию, кто он такой…»

Он быстро увел ее в спальню. Все было как обычно. Бет никогда, ничего не ощущала. Ей не было больно, не было неприятно. Она и не думала об этих мужчинах. Она молчала, подчинялась, и никогда, ничего не говорила. Бет знала, что Мэтью ждет от нее плача, просьб о пощаде, сопротивления. Девушка видела это в его голубых, пристальных глазах.

-Никогда такого не будет, - сказала себе Бет, еще давно, и не изменяла своему обещанию: «Я вырвусь отсюда, спасу других девушек, и продолжу работать. Война закончится, и я выйду замуж по любви. По любви все будет иначе».

Бет боялась, что у нее будет ребенок. Одна из девушек была беременна, но Мэтью все равно заставлял ее обслуживать гостей.  Мэтью иногда не появлялся неделями. Тогда к ним приходил надсмотрщик. Он даже ночевал в подвале, обычно с одной из них. Девушки, в такие дни, убирали крыло. Во время уборки они и говорили, еле слышно, оглядываясь на коридор. Они узнали имена друг друга. Бет, поднимаясь с кровати, вздохнула: «Бедная Вильма, она так плачет. Боится, что не доносит из-за всего этого». Прошло уже полгода, и Бет подумала: «У Теда с Полиной детей не было. Может быть, я тоже бесплодна. Но как бежать? - она умылась и посмотрела на полуоткрытую дверь.

Бет осторожно, на цыпочках, вышла в коридор. Двери комнат других девушек были закрыты. Из гостиной доносились голоса Мэтью и гостя.

-Одни ключи у надсмотрщика, другие  у Мэтью, - Бет стояла, озираясь, - Мэтью, наверняка, их в кабинете держит. Нам надо добраться до Саванны. Там есть станция Подпольной Дороги. Там разделимся. Вильму и Мариан отправлю дальше на север, в свободные штаты, а сама пойду в Чарльстон, к мистеру Сальвадору. Передам донесение Дэниелу и останусь на юге, буду работать. Даже лучше, что без документов. Кем угодно можно притвориться.

Бет давно решила не возвращаться на север, пока не будет отменено рабство. «Позорно сидеть в благоустроенной квартире и писать статьи, - гневно говорила себе она, - когда здесь, на юге, люди страдают в оковах и погибают, каждый день. Это и моя война тоже».

Она услышала из-за двери, что отделяла подвальное крыло, какой-то шорох. Аталия панически отпрянула от замочной скважины: «Она совсем не одета, эта девушка! Но какая красивая, будто греческая статуя. И там горит газ, в коридоре. Что это за подвал?»

Бет оглянулась и встала на колени.

-Кто там? - позвала она: «Если здесь кто-то есть, отзовитесь, пожалуйста».

Голос был девический, боязливый. «Скажите, - услышала Бет, - кто вы? Что вы там делаете?». Аталия, было, хотела спросить об отце и мистере Вулфе, но отчего-то испугалась. «Они в парке, - твердо сказала себе Аталия, - вот и все. Но почему эта девушка здесь, в подземелье? Может быть, мистер Вулф не знает обо всем этом?»