-Хорошо, конечно, но в Мейденхеде, в нашей деревенской церкви - мне больше нравится. Там и женюсь, - он повернулся и услышал голос Джованни: «Отлично выглядите, юноши».

-Гости жениха - направо, - указал Тедди. Джованни, взяв под руку жену, шепнул ей: «Ты молодец, очень красиво все оформлено».

Изабелла посмотрела на волны шелка и кружев, на высокие, веджвудские вазы белого фарфора с букетами роз, и широко улыбнулась: «Они будут счастливы, вот увидишь. Как мы с тобой, как Констанца..., - женщина перекрестилась: «Слава Богу, что Дэниел спас ее. И внучка у нас уже есть, первая. Надо будет потом съездить в Америку, увидеть Антонию».

Они устроились на скамье. Джованни, оглядывая алтарь, тихо заметил:

-Переночуем у Питера, он в Мейденхед уезжает, сразу после венчания,  с детьми и Мартой. Завтра я схожу к Бромли, договорюсь насчет того, чтобы приданое Констанцы в Америку перевести. У Бромли  есть партнер в Нью-Йорке, он мне написал.  Меир тоже этого человека рекомендует, а я его мнению доверяю. Попрошу его открыть фонд  на имя Антонии, чтобы у нее к восемнадцати годам свои деньги были.

Изабелла повертела кольцо с бриллиантами вокруг пальца: «Джованни..., Неужели ты думаешь, что Дэниел не обеспечит Антонию…, Она же все-таки...»

-Она не его дочь, - коротко ответил ей муж.

-Сама знаешь, сейчас разводы на каждом шагу. Тем более у них гражданский брак, без венчания. Я просто хочу, чтобы моя внучка была защищена.  К сожалению, - он горько усмехнулся, - законы о собственности замужней женщины еще долго не изменятся. Констанца, конечно, заработает себе на жизнь, в случае, если..., - он не закончил. Изабелла твердо сказала: «Не надо думать о плохих вещах, милый. Может быть, они еще полюбят друг друга. Ты сходи, конечно, а я отправлюсь в парк, на этюды».

-Вот и жених, с Питером, - оглянулся Джованни. Церковь постепенно наполнялась народом. Изабелла ахнула: «Смотри, что это у Джона? Звезда на сюртуке».

-Орден Бани, - смешливо отозвался Джованни. «У его отца был орден Подвязки, только покойный герцог его никогда не носил, конечно. Этот тоже, - он кивнул на жениха, - все больше в куртке ремесленника ходит».

Органист заиграл Генделя. Питер, положив руку на плечо Джону, улыбнулся: «Все будет хорошо, юноша».

Двери церкви открылись. Мадлен, под руку с братом, пошла по проходу. Элиза аккуратно несла шлейф. Марта, напоследок перекрестив невесту, скользнула на скамейку к Джованни с Изабеллой. «Сразу после церемонии они в Саутенд едут, на две недели, - шепнула женщина. «Потом забирают Жюля - и в Вену, через Амстердам. Пока там еще британский гарнизон стоит. Джон хоть сестру увидит».

-Перевез бы ее сюда, - сердито сказал Джованни, - он ведь может.

-Он предлагал, - почти не размыкая губ, ответила Марта, - Джо с Иосифом не хотят. Уверяют, что евреев все эти революции не коснутся. Тем более Иосиф врач, а не политик.

-Марат тоже был врач, сначала, - проворчал Джованни. «Хоть Робеспьеру голову отрубили, спасибо ему ..., - он незаметно кивнул на Питера. «Может быть, и спокойнее там станет».

-Я тебя люблю, сестричка, - шепнул Жюль, подводя ее к жениху. «Будьте счастливы».

От нее пахло - тонко, легко, - фиалками. Мадлен доверчиво протянула ему  руку. Джон, взглянув на нее, пообещал себе: «Никогда, никогда она больше не узнает ни горя, ни страданий».

-Здравствуй, любимая, - тихо сказал он. Мадлен, дрогнув длинными, темными ресницами, улыбнулась.

Музыка стихла. Они, так и, держась за руки, опустились на колени перед алтарем.

Огромный дуб возвышался над кладбищем. Золотые, легкие листья кружились в воздухе, вдали поблескивала Темза. Серая, низкая церковь стояла посреди лужайки с зеленой, еще свежей травой. Надгробий было много - простые, вросшие в землю камни, беломраморные и гранитные кресты. Пахло осенью - горьковатый, настойчивый аромат палой листвы. Теплый ветер медленно кружил поблескивающие на солнце паутинки.

Забил колокол - размеренно, негромко. Марта перекрестилась. «Я есть воскресение и жизнь, - прочла она. Ласково прикоснувшись рукой в замшевой перчатке к высеченным на камне буквам, Марта посмотрела вокруг. Рядом стоял еще один камень - темный, строгий гранит. «Выходящие на кораблях в море, работники на водах великих, те видели творения Господа, и чудеса Его в пучинах. Памяти сэра Стивена Кроу, адмирала Виллема де ла Марка и миссис Марты де ла Марк».

-Вот тут они все и лежат, - раздался рядом негромкий голос. Питер вертел в руках очки. «Ккроме тех, кто в море, - вздохнул он. «И я тоже - место себе присмотрел, - он указал на маленький холмик.

Марта взяла у него очки. Ласково надев их, она коснулась седого виска: «Бойер обещал тебе, что ты проживешь до ста лет. Так оно и будет. А там, - она повернулась и посмотрела на холм, - будем лежать вместе».

Он стоял, глядя куда-то вдаль, а потом тихо спросил: «Марта..., Ты уверена? Потому что не надо, не надо делать что-то..., - Питер вздрогнул, -  она приложила палец к его губам. «Я для этого и ездила в Америку , - улыбнулась Марта. «Подумать».

Она внезапно порылась в кармане редингота - цвета осенних листьев, отделанного замшей, и достала письмо. «От нынешней герцогини Экзетер, - рассмеялась Марта. «Вчера курьер привез. Я ее попросила перед венчанием - черкнуть мне строчку, как у них там дела, в Саутенде».

-Лучше всего на свете, - прочел Питер. Марта все улыбалась: «Я ведь и к Мирьям ездила, на озеро Эри, и в Бостоне жила, и в Нью-Йорке, у Горовицей. Даже отправилась этот новый город посмотреть, на реке Потомак, что они строят».

-И все время думала, - утвердительно сказал Питер.

-Угу, - кивнула она, и поправила  шляпу, с алмазной пряжкой на тулье: «Знаешь, как Тео мне написала? Любовь бывает разной - быстрой, как разгорающийся костер, медленной, как тлеющие угли. Самое главное - не проходить мимо этого огня, не бояться быть его частью. Вот так-то, милый мой. А в Америке, - она помолчала, - я поняла, что люблю тебя».

Питер посмотрел в зеленые, твердые глаза. Наклонив голову, поцеловав ее руку, он попросил: «Пойдем?»

В церкви было тихо, утренняя служба давно закончилась. Священник пожал руку Питеру: «Я попросил причетников остаться, они свидетелями будут».

-Спасибо, святой отец, - поблагодарила его Марта. «Пьетро вам привет передает, на Рождество увидитесь».

Они прошли к алтарю. Питер вспомнил церковь в Бомбее, влажную жару, ветер с моря и голубые глаза Марии. «Мальчик хороший вырос, - ласково подумал он. «Может быть..., - он заставил себя не смотреть на Марту.

-Как Господь рассудит, так и случится, - напомнил себе Питер, беря ее за руку, опускаясь на колени.

-И кольцо ее ты вернешь, всю Европу обыщешь, а вернешь. Что там Джон говорил? Его величество очень заинтересован в тех сокровищах, что пропали из французской королевской казны. Вот и занимайся ими, как Джон тебя просил. Может быть, удастся напасть и на след алмаза.

-Я тебя люблю, - внезапно, едва слышно сказал он в нежное, отягощенное изумрудной сережкой ухо. - Но ты ведь, наверное, это уже знаешь.

-Я тоже, - тонкие губы усмехнулись. «А этого ты не знал, наверное»,

-Не знал, - подумал Питер.

Они сидели в саду, под голубым, лондонским небом. Питер, искоса глядя на Марту, спросил: «Раз ты вернулась, - будешь жить спокойно в Оксфордшире, воспитывать Элизу? Когда пасынок твой женится».

От нее пахло жасмином - неуловимо, тонко. Бронзовые волосы были непокрыты, и перевязаны бархатной лентой цвета лесного мха. Шелковое, цвета ржавчины, платье было собрано такой же лентой, - под маленькой, едва заметной грудью.

-Нет, - задумчиво ответила Марта. «Жить я буду тут, на Ганновер-сквер, Джон попросил меня, - она покрутила пальцами, - не уходить в отставку. Буду заниматься бумажной работой - анализ, оценка правдоподобности сведений, сверка источников.  Элизе я учителей наняла, да и я тоже - собираюсь вернуться к математике и музыке. Мисс Янсен, эта знаменитая пианистка - будет мне преподавать».