— Белла, — сказал Джон, болезненно вздохнув, — ну зачем ты так?

Он постоял еще несколько мгновений, вдыхая запах роз, и поднялся наверх, в мастерскую сестры.

Констанца сидела спиной к нему, и что-то писала. «Дорогой мистер Непер, — услышал Джон, — я уезжаю в морскую экспедицию, поэтому заранее посылаю вам мои заметки касательно логарифмических таблиц, а также размышления по тому проекту портативной счетной машины, что вы мне прислали…»

Джон обвел глазами комнату и заметил связанные бечевкой стопки книг. Столы были прибраны, сундуки — закрыты.

— Вы можете мне писать по этим адресам в Лондоне и Амстердаме, так что мы всегда будем знать о том, над, чем мы оба работаем. С глубоким уважением, К.Х.

Констанца запечатала письмо, и, пристроив его наверху горы конвертов, весело сказала сама себе: «Четыре десятка и это было последнее!».

— Куда это ты собираешься? — сглотнув, спросил Джон.

— А, — Констанца повернулась и встала с крутящегося табурета. «Редкий гость, ты уже, я смотрю, переселился в Уайтхолл. Белла просила передать, что она поехала в деревню, в усадьбу миссис Марты — побыть с племянниками».

— А, — холодно отозвался мужчина, и увидел две кожаные, истрепанные сумы у ног сестры.

«Это же Беллы», — сказал он, показывая на большую суму.

Констанца взяла девушку за руку и сказала: «Белла, я тебя прошу. Не надо этого делать. Он придет в себя, обещаю. Я сейчас уеду, ему и так будет тяжело. Останься с ним».

Белла яростно помотала растрепанной головой: «После всего, всего того, что он сделал с Николасом, он еще смеет отказывать ему в деньгах! Это не его деньги, это деньги нашего отца!»

Она вздрогнула и, подняв глаза, спросила: «А куда ты уезжаешь?»

— Как раз с Николасом, — Констанца счастливо, легко улыбнулась: «Сначала на север, а потом — дальше. На всю жизнь, Белла, на всю нашу жизнь».

Девушка обняла ее, и, прижавшись холодным носом к щеке, сказала: «Я так за вас счастлива, там счастлива. Ты и мой брат, — Белла отступила на мгновение и покрутила головой, — Господи, как хорошо. Я тебе перешью свои вещи, мужские, и отдам эту суму, она удобная, — Белла ласково погладила темную, в царапинах кожу. «Пошли, помогу тебе собраться».

Констанца задержала ее у порога: «Белла, — сказала она, глядя в изумрудные, большие глаза, — ты же его любишь, и будешь любить всегда».

Девушка обреченно кивнула и, вздохнув, ответила: «Я думала, ему будет лучше без меня, Констанца. Зачем я ему нужна?»

— Леди Вероника, — Констанца улыбнулась, — пять лет любила его отца. Любила и ждала. Они все такие — Холланды. И потом, — она помолчала, — ты же знаешь, что раньше было с Джоном. Он мало кому верит, такой уж он стал человек. А ты, — ты, Белла, ему нужна. Не бросай его».

Девушка покрутила в длинных пальцах медвежий клык и робко спросила: «А тебя отпустят, ну, с Николасом?»

— А кто меня должен отпускать? — удивилась Констанца. «Я взрослая женщина, я уезжаю на английском корабле и буду работать во благо Англии. Ничего особенного. Пошли, — она подогнала Беллу, — надо паковать книги».

Констанца оправила простое платье синей шерсти и деловито сказала: «Так, запоминай.

Токарный станок и шлифовальные инструменты я отправила в Дептфорд, к Марте, ее муж будет учить мальчиков в школе делать линзы. Подзорные трубы и другие механизмы заберет Адмиралтейство, я им написала.

— Мой телескоп, вещи и книги, — уже на верфях, эти — она указала на стопки, — я оставила тебе, отбери, что нужно по работе, для шифров, остальное я могу передать миссис Марте, в их библиотеку. Теперь о письмах, что будут для меня приходить…

— Погоди, — Джон поднял руку и посмотрел на сестру. Ее глаза блестели, щеки — играли легким румянцем, волосы были чуть растрепаны. Констанца заправила рыжую прядку за ухо и сердито проговорила: «Что?»

— Куда ты, я спрашиваю? — Джон засунул руки в карманы бриджей.

— Я уезжаю с капитаном Николасом Кроу, на «Вороне». В северные широты, — добавила Констанца, откинув изящную голову. «Разумеется, я буду возвращаться, печататься, вести переписку со своими корреспондентами и так далее. Как обычно. Передай его величеству этот альбом, — Констанца сняла с верстака большую, пухлую тетрадь в кожаной обложке, — тут все мои проекты, ну, незавершенные. Мастерам пригодится».

— В качестве кого ты собралась уезжать? — Констанца взглянула в светло-голубые, словно лед, глаза и спокойно ответила: «В качестве его жены, разумеется».

— И когда венчание? — ядовито спросил Джон. «Или он еще придет ко мне просить твоей руки, этот урод?»

Констанца раздула тонкие ноздри. «Не смей его так называть. И ты прекрасно знаешь, что я никогда не буду венчаться».

— В качестве его жены, — зло повторил Джон, и, взорвавшись, пнул носком сапога ее суму.

Констанца нагнулась и вынула серебряный, черненый флакон.

— Еще не хватало, чтобы ты разлил мою ароматическую эссенцию, — заметила она.

— В качестве его шлюхи! — заорал Джон. «Ты не знаешь о его отце, а я — знаю! Он переспал с половиной женщин в Европе и Новом Свете, и его сынок — такой же».

— Ты, — мирно заметила Констанца, прибираясь на столе, засовывая конверты в суму, — кажется, завидуешь, дорогой брат.

— Он выбросит тебя на берег в порту Кале, беременную, и ты пойдешь в бордель, зарабатывать себе на хлеб, — сквозь зубы проговорил Джон. «Или заразит тебя французской болезнью».

— Не хочется тебе об этом напоминать, — Констанца почесала пятнышко чернил на носу, — но по завещанию отца я сама распоряжаюсь своими деньгами. Они вложены и приносят доход — уже два года прошло.

— За моей спиной…, - процедил Джон.

— Ты был на континенте, — ответила сестра, — а я уже была совершеннолетней. Извини, — она пожала плечами. «Так что в бордель я не попаду, а французской болезни у него нет, в этом ты можешь быть уверен.

— Что? — Джон покраснел. «Да как он смел, этот мерзавец! Он тебя соблазнил!»

— Я, — сказала Констанца, берясь за суму, — не стала бы делать поспешных выводов, Джон. Все было не так. Пропусти меня, пожалуйста.

— Ты никуда отсюда не выйдешь, — голубые и темные глаза схлестнулись, и Констанца рассмеялась: «Что ты сделаешь? Посадишь меня в Тауэр? Пропусти, мне надо идти».

— Торопишься раздвинуть ноги для этого развратника? — Джон все загораживал ей дорогу.

«Шлюха!»

Констанца хлестко ударила его по щеке. «Помни, — сказала она, проходя мимо него, не оборачиваясь, — кем была твоя мать».

Сестра захлопнула за собой дверь, и Джон услышал ее шаги по лестнице. Он выругался, и, подойдя к выходящему на крыши Сити полукруглому, большому окну, посмотрел на собор святого Павла.

— Ну, только вернитесь в Лондон, сэр Николас Кроу, — тихо сказал мужчина. «Только вернитесь».

Белла положила лютню на колени, и грустно сказала: «Бабушка, но что, же делать? Я не понимаю, не понимаю — что с Джоном случилось?»

— Да ничего не случилось, — хмыкнула Марфа. «Ревнует, дорогая моя».

Девушка ярко, отчаянно покраснела: «Бабушка, я никогда…».

Марфа отложила тетрадь, и, закрыв резную, серебряную чернильницу, ласково ответила:

— Да понятно, что ты нет. Не об этом речь. Вот посмотри, — она похлопала по ручке кресла, и внучка, расправив шелковые юбки, присела рядом. «У тебя, — сказала Марфа, — хоть мать с отцом и умерли, но сама, знаешь — какая, семья большая. Сестра есть, брат нашелся. А у мужа твоего — только Констанца и была. А теперь и она уезжает. Тяжело, милая моя, одному-то оставаться, да еще и с его работой.

— А я? — прикусив губу, спросила Белла. «Бабушка, ну неужели он не видит, как я его люблю, не понимает этого?»

— Он видит и понимает, что тебе с ним плохо, — жестко ответила Марфа. «Ты подумай, сама, девочка, он тебя на два десятка лет почти старше, конечно, он думает, что это его вина.

— Ну да ничего, — Марфа посмотрела на внучку, — наладится все у вас. А про Николаса деньги — так это он сгоряча сказал, чтобы тебя обидеть. Мужчины, — Марфа вздохнула, — они такие, даже муж твой, — вроде голова холодная, а все равно — вспылил».