— Ни разу, — он рассмеялся. «Хоть я и в Сибири родился, как муж Марты, Николас. В Японии — жил, в Новом Свете — тоже, а на Москву еще не ездил. Но я русский знаю, отец всегда с нами говорил по-русски».

— Да, — васильковые глаза Марии чуть погрустнели, — мы с Михайло Даниловичем тоже по-русски говорили. Он меня и не узнал сначала.

— Да как тут узнать! — Мэри ласково взяла руку девушки. «Ты же такая красавица стала, Машенька, я тоже сначала думала — что это за девушка с дядей Матвеем?».

— И Аннушка так выросла, — восхищенно сказала Мария, разглядывая девушку, что говорила с Беллой. «Она с вами тоже плывет, кузина Мэри?»

— Конечно, — женщина нежно посмотрела на дочь. «Я ей предлагала фрейлиной остаться у принцессы Элизабет — не хочет. Ну да ничего, вернемся — как раз ей лет пятнадцать будет, отправится ко двору».

— Я вам и о Японии расскажу, кузина Мария, — Дэниел поднялся. «Ну, прошу меня простить, дочка ждет».

— Так жалко его, — вдруг подумала Мэри, провожая глазами племянника, — еще двадцати четырех нет, а вдовец, и Тео на руках. Говорил, что на верфи пойдет работать, плотником, — Мэри вздохнула и весело сказала: «Ну, милые дамы, пойдемте разбирать сундуки, что матушка привезла!»

В кабинете пахло сандалом и розами. Марфа разожгла кальян, и, приняв от Дэниела шпагу, провела рукой по эфесу с золочеными наядами и кентаврами.

— Я ее последний раз видела, как сэр Стивен в Картахену отправлялся, — вздохнула женщина и передала клинок мужу. Виллем поднялся и сказал: «Вот сюда, над камином повесим, может, кому из внуков и пригодится».

— Разве что детям Беллы, — усмехнулся Питер. «Навряд ли Хосе своих сыновей в море отпустит».

— Ну, — Марфа затянулась и выдохнула дым, — у них тоже капитаны есть, вон, тот же Энрикес, да, Дэниел?»

Мужчина раскурил трубку и усмехнулся: «Он сам говорил, что еврей он — плохой. А вот моряк он — добавил Дэниел, затягиваясь, — отменный. Так что посмотрим».

— С верфями, — Марфа зорко взглянула на внука, — это ты погоди. Питер, расскажи ему, ну, о чем мы еще той осенью говорили.

Сын развернул большую, переплетенную в кожу книгу. «Мы сейчас платим пенсию семидесяти вдовам, и, — он прищурился, — тридцати четырем сиротам. Ну, как положено, — после двух лет работы на компанию семья каждого, кто погиб в плавании, или умер на суше, получает право на содержание. Вдовы — пока не выйдут замуж, сироты — мальчики до четырнадцати лет, девочки — тоже до замужества. Еще есть круглые сироты — шесть мальчиков в школе Мерчант Тэйлор, мы за них тоже платим, и четыре девочки — те у родственников, мы на них пособие выдаем».

— И? — непонимающе спросил Дэниел.

— Мы тут школу для сирот задумали открыть, — сказала Марфа. «В Дептфорде, там много семей наших моряков живет. Матери-то, если дети с утра пристроены будут, хоть смогут денег заработать. Там, рядом с новым домом Марты участок есть, мы уже и купчую оформили, сейчас, весной, надо строить начинать, чтобы к осени уже дети занимались.

— Возьмем пока двадцать сирот, утром у них математика будет, английский, закон Божий, у старших — навигация и языки. Ну, на Темзе будем их морскому делу учить, а Николас, на верфях — плотницкому ремеслу. Потом будем кормить горячим обедом — и по домам. Все за счет компании, разумеется».

— Только мальчиков? — спросил Дэниел.

— Отчего же? — удивилась Марфа. «Десять мальчиков и десять девочек, ну, да тем Марта преподавать будет — рукоделие, музыку, старшим — тоже языки. С священником мы договорились уже, из церкви святого Николая будет приходить. А вот учителя думали искать.

— Да молод я еще, — краснея, пробормотал Дэниел.

— Ну, навигатор ты отменный, — Виллем тоже потянулся за трубкой. «И с математикой у тебя хорошо, да и с французским языком — тоже. Латынь-то им ни к чему, на ней сейчас вон — только книги пишут, да и то — не все».

Дэниел внезапно улыбнулся. «Мне нравится. И морским делом я тоже смогу с ними заниматься. Каждый день школа будет?»

— Да, — Питер кивнул. «Ну, кроме субботы и воскресенья. Так что сможешь с Тео больше бывать. Ну, так как?»

— Согласен, — рассмеялся Дэниел, и взглянув на Марту, добавил: «Спасибо, бабушка».

— А после Пасхи бери ребенка и поезжай в Париж, — распорядилась женщина. «А то отец твой, как окрестили внучку, так ее и не видел. Заодно проводишь брата моего с дочкой, мы-то с Беллой отсюда — сразу в Амстердам».

— Вот и хорошо, — заключил Виллем, и, потянувшись, сказал: «Ну, дорогие мои, вы как хотите, а мы с женой — на покой, да?»

Уже в коридоре Марфа, оглянувшись на дверь кабинета, тихо рассмеялась: «Покой?»

— Ну, — ответил Виллем, чуть шлепнув ее, — не смущать же молодежь. Пошли, пошли, завтра только к обеду спустимся.

Мэри сделала выпад и клинки, скрестившись, застыли над головами дерущихся. «Неплохо, — пробормотал Матвей и вдруг, усмехнувшись, вынул свою шпагу из ножен.

— Матвей, — Марфа предостерегающе дернула его за рукав рубашки. «Забыл, сколько тебе лет?»

— Очень хорошо помню, — брат расстегнул потрепанный камзол и, сняв его, повесил на деревянную калитку конюшни. «Ты вон иди, с Марьей своей занимайся, а я эту погоняю. А ну-ка, внучка, — он коснулся шпагой клинка Беллы, — мы еще не закончили».

Белла посмотрела на него сверху вниз и осторожно сказала: «Дедушка, может быть, не стоит…

— Очень даже стоит, — лениво отозвался Матвей, и — не успела девушка опомниться, — выбил шпагу из ее руки.

— Ну что рот открыла, — сварливо сказал мужчина, встряхнув длинными, золотисто-седыми волосами, — взялась драться, так дерись.

Белла широко улыбнулась и, подняв клинок, ответила мгновенным выпадом исподтишка.

Мэри, фехтуя с матерью, тихо спросила: «А дядю Мэтью тоже дедушка мой учил?»

Марфа кивнула, и, добавила: «И отца твоего. Ну да за тебя я спокойна, — она быстро отклонилась в сторону, — впрочем, куда вы плывете, там и клинка, наверное, вытаскивать не придется».

— В общем, — сказал Матвей, в третий раз выбив клинок из руки Беллы, — неплохо, внучка.

Только поворотливей надо быть, да, впрочем, ты в отца высокая такая, он, хоть отлично оружием владел, но не быстрее меня был.

— А вы дрались с моим отцом, дедушка? — изумленно, тяжело дыша, спросила Белла.

— А как же, — Матвей полил себе на руки из ведра, и, стал застегивать камзол. «Один раз он меня кинжалом в бок ударил, — ну, да мы тогда еще юнцами были, а другой — шпагой к двери приколол. Ну да я его тоже ранил тогда.

— А за что? — робко поинтересовалась Белла.

— За дело, — ну, он меня, — хохотнул Матвей, и, ласково погладив по холке гнедого жеребца, сказал: «Все же хороши у вас лошади, сестра».

Конь тихо, нежно заржал и Матвей вдруг подумал: «Соскучился я по лошадям. Дома-то их держать негде, город, разве что иногда в деревню выберешься, на прогулку. Дом бы свой, вот такой, у реки, как у Марфы. Правильно она говорила: «Внуков увидеть» Да увижу ли, вон, восьмой десяток идет? Если бы Машке хоть кто по сердцу пришелся бы — разве бы я противился? А коли не хочет она — как девку отдавать, не силой же под венец тащить?».

— Пошли, — сказал он вслух, — еще перед обедом помыться надо, тебе ж уезжать, Марья, да и нам тоже, — В лондонском доме переночуем, — выйдя на двор, Марфа зорко посмотрела на искрящуюся под ярким, уже почти весенним солнцем, реку, и добавила: «А что купите, — так можно прямо в Копенгаген отправить, агенты наши в порту договорятся. Потом заберем Генри с Джоном и все вместе домой вернемся».

Белла вдохнула свежий ветер с запада и весело проговорила: «Вы, бабушка, не волнуйтесь, мы с Дэниелом тут за всем присмотрим, а с Рэйчел и Тео я музыкой заниматься буду. Тео очень способная, и голос у нее красивый.

— В мать, — тяжело вздохнула Марфа. «Ну да Юджиния тебя учила, ты же помнишь, у нее тоже голос был — как у ангела. Лютню я тебе привезу, и ноты — тоже, так что поиграешь нам потом».

— А ты бы, внучка, как мы из Лондона приедем, — попросил Матвей, — c Марией моей тоже позанималась, она петь любить, может, заодно играть научится, пока мы здесь.