— Я заберу сейчас, если нельзя! — торопливо ответила Белла.

— Это почему это нельзя, — бабушка пожала плечами, — очень даже можно. Пошли, — она повернулась, и Белла, вдохнув запах жасмина, одними губами проговорила: «Сколько же ей лет?»

— Шестьдесят летом будет, — так же тихо ответила кузина. «Правда, никогда в жизни не подумаешь?»

— Она мне снилась, — тихо пробормотала Белла и, закрыв дверь, пошла по устланному персидскими коврами коридору вслед за бабушкой.

В отделанной золотистым шелком опочивальне пахло жасмином. Марфа открыла серебряный поставец и, достав бутылку бургундского вина, улыбнулась: «Тебе на донышке».

Белла приняла бокал и сказала: «Этот клык мне мама дала, еще в Японии, сказала — это дедушки моего».

Марфа посмотрела на медвежий клык, что лежал на ее узкой ладони, и на мгновение закрыла глаза: «Господи, я же его тогда губами коснулась и спросила: «Откуда?». А Тайбохтой сказал: «От первого медведя моего, мне двенадцать тогда было». Мы же у костра лежали, под шкурами, и вода в озере была тихая, розовая, как раз солнце вставало. А потом заснули, долго спали, до полудня, а как поднялись — купаться пошли».

Женщина нежно погладила клык и тихо ответила: «Да, дедушки. Ну, я потом тебе расскажу еще о нем. А его, — она поманила Беллу к себе и надела ей на шею кожаный шнурок, — себе оставь. Пусть у тебя будет, внучка».

— Дэниел еще шпагу моего отца привез, — Белла выпила и повертела в руках кубок. «Ну, как мой брат Николас погиб, от него осталась. А он погиб, бабушка, как вы думаете?»

— Был бы жив, — вздохнула Марфа, — уже бы объявился. Мы же и вас уже похоронили, внучка, — она ласково погладила Беллу по коротким кудрям. «Да вот, видишь — вернулись вы, слава Богу. Так что мы с тобой после Пасхи, как Рэйчел родит, в Амстердам съездим, познакомишься с сестрой своей, Мирьям, и мужем ее».

Белла посмотрела на огонь в мраморном камине и тихо проговорила: «Мы на тех островах были, где моя сестричка маленькая похоронена. Мне говорили, в Порт-Рояле, что донья Эстер еврейка была, и папа мой — тоже».

— Стал, да, — улыбнулась Марфа.

— Ну так вот, мой капитан, Мозес Энрикес — он тоже еврей, — решительно сказала Белла, — он мне говорил, что надо сестричку мою вместе с мамой ее похоронить. Мы прах ее привезли, бабушка.

Марфа взяла изящную руку девушки и, помолчав, сказала: «Жалко, что твой отец не дожил, Белла. И матушка твоя — тоже. Они бы тобой гордились».

Белла помолчала и, сглотнув, ответила: «Я, бабушка, ныряла в Картахене, в порту, думала — может быть, увижу папин корабль, и его самого. Да там глубоко очень, — она внезапно шмыгнула носом и пробормотала: «Простите, я не…»

Марфа присела на ручку ее кресла и, обняв девушку, шепнула: «Это ничего, милая. Ты поплачь. Я никому не скажу. У меня в умывальной все есть, что надо, а потом, — она нежно поцеловала мокрую щеку, — пойдем, у тебя еще один дедушка есть, брат мой, мистер Мэтью, и тетя, дочь его, Мария. Познакомишься с ними».

— Так хорошо дома, — дрожащим голосом сказала Белла и вытерла лицо рукавом рубашки.

«Только в море хочется. И можно не ходить в платье, бабушка, а то я не привыкла….»

— Не ходи, — Марфа пожала плечами. «Вон, тетя Мэри не ходит, и ничего страшного. Да и я сама на охоту в мужском наряде хожу. А в море, — она рассмеялась, — мы с тобой в Амстердам поплывем, и в Грейт-Ярмуте у нас бот стоит. Летом поедем туда, как твой дядя Уильям из Индии вернется, и хоть каждый день будем в море выходить. Я и сама, — женщина нежно улыбнулась, — море люблю.

Белла зашла в просторную умывальную, и, открыв рот, сказала: «Это ванна? Я о них только слышала!»

Марфа коротко взглянула на серебряную, отделанную агатом ванну и рассмеялась: «Она самая. Это мне тем летом из Парижа привезли, отчим твой заказывал, мистер Майкл. Мы потом из Амстердама к нему заедем, с братом своим младшим увидишься».

— Ну, — Марфа указала на золоченые флаконы, что стояли на мраморном столике, у большого, в человеческий рост, венецианского зеркала, — есть жасмин, вербена, лаванда, роза…

— Роза, — твердо ответила Белла. «Я помню, от мамы так пахло». Марфа полила девушке из кувшина, и, протянув шелковую салфетку, усмехнулась: «Тогда забирай этот флакон себе, потом в Лондоне тебе еще купим».

В столовой было шумно, и адмирал, подняв бокал, громко сказал: «Ну, за встречу, дорогие мои!»

Матвей выпил и, наклонившись к сестре, тихо сказал: «Одно лицо со Степаном, конечно. Так, говоришь, у них с Мирьям денег много?»

— Как близнецы умерли, — Марфа взяла серебряную вилку, — так еще больше стало. Но это если только замуж выйдут и дети появятся. Ну да, — она подняла бровь, — Хосе сейчас из Падуи вернется, думаю, следующей весной Мирьям и родит. И Белла тоже — ну да ей пятнадцать только исполнилось, можно с замужеством не торопиться. А вот…, - женщина отрезала себе паштета и, не закончив, со значением посмотрела на племянницу.

— Вот же ты, — в сердцах пробормотал Матвей, — упрямая, Марфа. Заладила одно и то же, еще с Копенгагена я это слышу.

Он дал Цезарю, что сидел у его кресла, кусок холодного фазана и рассмеялся: «Он у вас попрошайка, конечно. Попрошайка, да? — Матвей потрепал собаку по рыжей голове и добавил: «Ну, ничего, вот в следующее воскресенье и посмотрим — что из тебя за охотник».

— Хороший охотник — ласково сказал дяде Питер. «Мэри чуть ли не два десятка уток каждый раз приносит».

— А ты, я смотрю — Матвей улыбнулся, — как в Новый Свет съездил, так теперь путешествовать потянуло?

Питер взглянул на жену, которая о чем-то говорила с Марией и вздохнул: «Все же, дядя, с Великим Моголом надо лично повстречаться. Нельзя, чтобы португальцы, или голландцы нас опережали. Да и потом, я же не один еду, еще послы от Его Величества…»

Матвей хмыкнул: «Вот я в карете читал бумаги, что послы Его Величества кое-где понаписали — так я тебе скажу, племянник, что они для одного хороши, послы эти — кланяться и на обедах сидеть. Так что отправляйся, кроме тебя, там умных людей не будет, — он обгрыз крепкими зубами крыло фазана и одобрительно добавил, вполголоса: «А жена твоя — ох и хороша, молодец».

Питер обеспокоенно сказал: «Все равно, дядя, волнуюсь я — двойня все-таки, да и Рэйчел молодая еще, как она тут без меня справляться будет?»

— Твоя мать с дитем на руках через горы ехала, — спокойно ответил Матвей, — как раз чуть старше Рэйчел твоей была. И твоя справится, — он внезапно поманил к себе мужчину и шепнул ему что-то.

— Да вряд ли, — Питер чуть покраснел.

— А вот увидишь, — потрепал его по плечу Матвей и громко сказал: «Та ветчина, что вон там стоит — передайте-ка ее нам».

— Я так рада, что приехала, — Мария посмотрела на отца и улыбнулась: «Батюшка сказал, что пора мне уже — и Лондон, и Париж посмотреть. Тетя Марта сказала, что возьмет меня в город — по лавкам пройтись. А вы тоже в город собираетесь, кузина Мэри?»

— Да, — женщина рассмеялась, — мне тоже надо в лавки, только в другие — мы же отплываем в конце месяца, надо снадобий купить, инструменты хирургические, книги кое-какие, по медицине. Хорошо, что наша компания и Виргинская совместно экспедицию оплачивают — можно себе позволить эти траты.

Мария открыла томик, что лежал рядом с ней и, посмотрев на карту в начале книги, вдруг сказала: «Там, наверное, очень интересно — ну, в Новом Свете. И красиво тоже».

— Очень, — Дэниел, что сидел напротив, взглянул на тарелку Тео и сказал: «Ну, если наелась, то скажи молитву и беги в детскую, играй, я потом поднимусь, почитаю тебе».

Девочка быстро прошептала что-то себе под нос, и, на мгновение, прижавшись щекой к руке отца, сказала: «Большое спасибо, мистрис Доусон, все очень вкусно».

— И тарелку свою на кухню отнеси, мышка, — Дэниел потрепал ее по белокурой голове. «А в Новом Свете, кузина Мария, — он улыбнулся, — мне очень нравится. Там совсем не похоже на Европу».

— А вы на Москве были, кузен Дэниел? — спросила Мария.