— Тихо, — одернул ее отец и низко поклонился: «Ваша светлость».

Даймё провинции Тохоку, Датэ Масамунэ, выступил из-за шелковых ширм. Он был изящный, смуглый, в безукоризненном, черном, расшитом бронзовыми журавлями кимоно. Он поправил повязку, закрывавшую глаз, и медленно, подбирая слова, сказал по-испански:

«Видите, Себастьян-сан, торгуя с вами, поневоле пришлось научиться языку».

— Вы очень хорошо говорите! — внезапно заявила Белла.

Себастьян побледнел и торопливо сказал: «Простите, ваша светлость».

— У меня четверо детей, — отмахнулся даймё, — я привык». Мужчина улыбнулся и добавил: «У вас очень красивое потомство, Себастьян-сан. Сколько вашему сыну?»

— Четырнадцать, ваша светлость, — поклонился подросток.

— Уже взрослый мужчина, — даймё погладил подбородок. «Если ты хочешь, у меня тут есть особый зал — в нем доспехи нашего рода, мечи, оружие — можно посмотреть».

Зеленовато-голубые глаза заблестели и мальчик сказал: «Спасибо, ваша светлость!»

— Как зовут вашу жену, Себастьян-сан? — поинтересовался даймё.

— Тео-сан, — торопливо ответил тот. Тео присела, держа за руки дочерей, и еле слышно, проговорила: «Ваша светлость…»

Она почувствовала на себе внимательный взгляд темных глаз, и, краснея, опустила голову.

— Мы с вашим мужем будем говорить о делах, — коротко сказал Масамунэ, — вам будет неинтересно. Можете взять дочерей и прогуляться по саду, сейчас там славно, соберите цветов, я вам разрешаю».

— Спасибо, ваша светлость, — сглотнув, ответила женщина. «Пойдемте, девочки».

Даймё проводил глазами ее шуршащие, цвета морской воды, юбки и повернулся к Дэниелу:

«Потом приходи ко мне в кабинет, ты нам понадобишься. Пойдемте, Себастьян-сан, — он положил руку на плечо капитана, и добавил: «Я тут затеваю одно интересное дело».

В саду трещали сверчки. Масато подставил свою чашку, и, вдохнув запах свежего чая, сказал:

Даймё помолчав, проговорил: «Знаешь, я тебя понимаю. Выше Сайге нет никого».

— Вот это, про уходящий все дальше голос, — Масато отпил чая и коснулся рукой прохладного дерева террасы, — мне он раньше слышался, почти каждую ночь. Голос моей жены. Ладно, — он вздохнул, — то дело прошлое. Что там капитан?

— Капитан согласен, — Масамунэ взбил кисточкой чай. «У него сообразительный сын, подросток, тоже будет помогать. Они сами справятся, с моими строителями. Однако ты мне нужен для другого дела, Масато-сан».

Масато внимательно посмотрел на даймё и ничего не сказал, выжидая.

— Я хочу забрать его жену к себе в наложницы, — даймё усмехнулся. «Дочерей тоже, конечно, их я потом подарю нужным людям. Старшую девочку уже сейчас можно, ей тринадцать, как мне сказал капитан, как раз вошла в возраст. И почему, Масато-сан, ты мне не говорил, что их женщины такие красивые?»

— Ну, не все, — протянул Масато.

— Эти хороши, — даймё потянулся. «Или оставить себе и старшую дочь тоже? Подумаю. В общем, сделай так, — он налил себе чая, — чтобы капитан мне построил корабль, и мы с ним расстались друзьями, ладно? А после этого, — даймё помедлил, — мне все равно, что с ним случится».

— Хорошо, — ответил Масато. «А что…

— Тише, — прервал его Масамунэ. «Опять сверчок. Давай дослушаем песню до конца, это так трогательно».

Тео оглядела большую, ухоженную купальню и весело сказала девочкам: «Смотрите, как тут красиво! Это личная купальня семьи даймё, он нам разрешил ей пользоваться».

Марта заворожено подошла к большому источнику, который, казалось, бил прямо из деревянного пола. «Тут даже лестница есть, чтобы спускаться, мамочка!». Девочка принюхалась и улыбнулась: «Очень приятно пахнет».

— Говорят, эта вода полезна для тела, — Тео разделась и, свернув косы, сколола их серебряными, украшенными жемчугом шпильками. «Белла, тебе помочь?»

— Я сама, — пробормотала девочка, и, подняв голову, застыла: «Смотрите, тут крыша раздвинута. За нами никто не подглядит?»

— Никто, — усмехнулась Тео и, шлепнув дочь пониже спины, подтолкнула ее: «Давай, спускайся. Представляете, зимой тут можно купаться в теплой воде, а сверху будет падать снег».

— Снег, — протянула Белла. «Хоть бы посмотреть на него, один раз. Ой, водичка прямо горячая!»

— Ну и плавайте на здоровье, тут места много, — Тео села на краю, опустив ноги в воду и вдруг вспомнила, как они с сестрами купались в подмосковной. «Увижу ли их когда-нибудь? — подумала она. «Ворон сказал, что живы все». Она посмотрела на темную голову Беллы и заставила себя, глубоко вздохнув, не вспоминать об ее отце.

— Никого больше нет, — горько подумала Тео. «Ни Волка, ни Степана, и Ник погиб, теперь только сама, никто не поможет. Ну что ж, придется, как видно, с ним доживать».

— А где Дэниел, мамочка? — спросила Марта, подплыв к ней.

Тео очнулась и вздрогнула. «В мужской купальне, милая, с охраной».

— А тут жена даймё купается? — девочка взглянула на мать.

— Жены, — усмехнулась Тео. «У него их несколько».

— Так разве можно? — удивилась девочка. «Хотя да, мне в Картахене Мария-Фернанда, ну, дочка коменданта порта, ты помнишь ее, рассказывала, — у ее папы есть еще три индейские жены».

— Так нельзя, — сухо ответила Тео. «Это грех, и очень плохо так поступать. Наш папа никогда так делать не будет».

— Я бы хотела стать женой даймё, — перевернувшись на спину, заявила Марта. «Он красивый, хоть у него и одного глаза нет».

Тео посмотрела на темные соски, маленькую, смуглую грудь дочери, и подумала: «Ну, хоть кровей нет пока, и на том спасибо».

— Он не христианин, старше тебя на двадцать лет… — начала женщина.

— Папа тебя тоже старше почти на двадцать лет, — дерзко заявила Марта. «И что?»

— И ничего, — рассмеялась женщина. «Вернемся в Новый Свет, и обвенчаешься с каким-нибудь человеком из хорошей семьи, с идальго».

Марта презрительно выпятила губу. «Я индианка, ни один идальго на меня и смотреть не станет. Так что лучше, — она ловко нырнула, и тут же опять оказалась на поверхности, — мне остаться здесь. У меня будет много кимоно, и я целый день буду играть на лютне, вот!»

— Как будто сейчас ты что-то другое делаешь, — мать смешливо пригладила ей волосы.

Масато ловко взобрался на крышу купальни, и, прижавшись к деревянным, нагретым солнцем планкам, взглянул вниз.

«Ты там проверь, — велел даймё, — чтобы все были без изъяна. Нельзя судить по одному лицу, надо всегда оценить тело. Жена — это другое, женятся не на красоте, а на связях и деньгах, а наложница должна, прежде всего, быть привлекательной, иначе, зачем она нужна? — Масамунэ-сан улыбнулся. «Ну, впрочем, ты и сам знаешь, зря, что ли, Воробышка при себе держишь?»

Он увидел смуглую, высокую грудь с вишневыми сосками, темные, шелковистые, собранные на затылке волосы, медвежий клык, что висел рядом с золотым крестом, на стройной шее, и замер. Он помнил это тело до его последнего уголка. Первые несколько лет Масато снилась жена — почти каждую ночь, мучительно. Даже не открывая глаз, он находил рядом Сузуми-сан, и, обнимая ее, представлял себе Федосью — ту, какой она была на берегу океана, жизнь назад.

Масато стиснул зубы, и, спустившись вниз, пошел к мужской купальне. Там все было проще — он прошел за ширмы и увидел мальчика. Подросток сидел на краю источника, и, смеясь, показывая на воду, объяснял что-то на пальцах охраннику даймё.

«Четырнадцать лет, — подумал Масато. «Да, как раз в сентябре ему будет. Господи, как на меня похож, только волосы темнее немного. И плечи уже широкие, высокий мальчик, какой».

Он вспомнил, как учил Данилку ходить, и, сжав пальцами рукоятку меча, услышал ленивый голос даймё: «А сына их надо будет убить. Я бы взял его к себе в охрану, он сильный мальчик, сообразительный, но наверняка захочет отомстить за семью. Зачем нам лишние трудности?»