Она ахнула, закраснелась, и, низко поклонившись, сказала: «Простите, Масато-сан, я не знала, что вы вернетесь так быстро. Сейчас, сейчас, у меня все готово».

Воробышек хлопотала вокруг него, а он, опустившись на татами, привалившись спиной к перегородке, блаженно опустил веки.

— Вы хотите, чтобы я к вам сегодня пришла? — спросила она потом, убираясь, смущенно отвернув лицо, закрыв его широким рукавом кимоно — летнего, темно-зеленого, с вышитыми золотом камышами.

— Хочу, — добродушно согласился Масато. «И сегодня, и завтра, и послезавтра, милая моя Сузуми-сан».

Уже лежа, лаская ее, вдыхая запах вишни, он вдруг спросил: «Ты же там делаешь что-то, ну, сама понимаешь…»

— Чтобы не понести, — четко и громко сказала Воробышек, и Масато смешливо подумал: «Всю жизнь буду тут жить, а к такому не привыкну, как о делах, так все увиливают, никогда не скажут «да», или «нет», а как о чем-то таком, — сразу все выкладывают».

— Ну конечно, — удивилась Сузуми-сан, — вы же не разрешали.

Масато улыбнулся, и, целуя нежные, белые лопатки, сказал: «Хватит. Разрешаю».

Женщина вдруг повернулась, и, закусив губу, обнимая его, прошептала: «Спасибо, спасибо вам!»

— Ну что ты, — он почувствовал, как раскрывается ее тело, как поддается оно самому малому его прикосновению, и нежно шепнул: «Я признаю ребенка, конечно».

— Если девочка, — томно, задыхаясь, проговорила Сузуми-сан, — то можно отдать в монастырь.

Ну, или в ойран.

— Еще чего не хватало, — он прижал женщину к татами. «Моя дочь не будет сидеть в монастыре, и уж тем более — в ойран, понятно? Дам приданое, и выйдет замуж, как положено».

Сузуми-сан потянулась, и, одним легким движением, оказавшись у него на коленях, выгнувшись так, что черные волосы разметались по шелковой подстилке, двигаясь с ним в лад — проговорила: «Как я вас люблю!»

— Белла, стой, не вертись, — Марта вздохнула, и, заплетя темные косы сестры, сказала: «Ну, теперь ты совсем красавица».

Девочка распахнула зеленые глаза и спросила: «А какой он, этот принц?».

— Он не принц, — Дэниел раздвинул перегородку, и, оглядев девочек, пробормотал: «Ну, вроде все в порядке». Он поправил шпагу и велел: «Вы там смотрите, осторожнее, и помните — никто не смотрит прямо на даймё, и никто с ним первым не разговаривает. Белла, вынь палец изо рта!».

Девочка покраснела и ответила: «Я тебя заслушалась. А почему нельзя с ним первым разговаривать?».

— Потому что он, как ты говоришь, принц, — рассмеялся брат. «Так, пошли, родители скоро будут готовы».

Во дворе Марта оглядела лошадей, — белую и серую, в яблоках, которых держали слуги, и грустно заметила: «Я бы тоже поехала на лошади, но ведь тут нет женских седел, а мы с собой не привезли. Из возка и не видно ничего, а тут красиво».

— Это правда, — согласился Дэниел, глядя на горы, что закрывали горизонт. «Моряки на корабле рассказывали, тут неподалеку есть знаменитые острова — со всей Японии приезжают на них посмотреть».

— Мне тут нравится, — заявила Белла, разглаживая изумрудного шелка платье. «Тут все такое маленькое, как в том кукольном домике, что мне папа подарил, жалко, что мы его в Картахене оставили».

— Ну, — Дэниел поднял бровь, — не тащить же его было через океан, милая моя.

— Попугая потащили ведь, — Белла, было, хотела, высунуть язык, но передумала. «Тут еще есть горячие источники, в горах, папа говорил, — заявила девочка. «И сад у нас красивый, не такой большой, как дома, но в пруду золотые рыбки!»

— Пойдем, — Марта подала руку сестре, — хочешь услышать, о чем они разговаривают? И ты иди с нами, Дэниел, — улыбаясь, велела она брату, — мама же говорила тебе — присматривать за нами.

Дэниел взял Беллу за ладошку, и они втроем пошли к пруду, через который был переброшен крохотный, изящный мост. Белла закинула голову, и, посмотрев на высокое, синее небо, вдруг сказала: «Интересно, как тут зимой? Наверное, снег есть, помните, мама нам рассказывала про снег? Вот бы посмотреть на него, хоть одним глазком!»

— Ну, — рассудительно заметил подросток, — если есть горы, значит, и снег тут выпадает. Если пробудем тут до зимы, может, и увидим.

— А теперь, — таинственным голосом сказала Марта, опускаясь на скамейку серого камня, — я вам расскажу, откуда приплыли эти рыбы».

Дэниел вдруг улыбнулся, и, наклонившись, подняв Беллу, устроил ее у себя на коленях. «А ты слушай, — шепнул он сестре.

Себастьян зашнуровал жене корсет, и, подав шаль, не удержался, — поцеловал смуглую шею, чуть виднеющуюся из-под кружевного воротника. Тео коснулась запястий пробкой от флакона с ароматической эссенцией, — запахло розами, и, любуясь собой в зеркале, проговорила, пряча улыбку: «Для того, кто любит раздевать, а не одевать, — у тебя удивительно хорошо получается».

— Я стараюсь, — Себастьян провел губами по волосам, уложенным в сложную прическу, увенчанным беретом с перьями. «Ты же говоришь, здешние служанки ни на что не годны».

— Они аккуратны, этого у них не отнять, — Тео вздернула бровь, — но не умеют обращаться с европейской одеждой. Кстати, когда поплывем обратно, надо будет купить кимоно — тебе же понравилось, как оно на мне сидит, да и дома в нем удобно».

— Хоть целый сундук. Позволь мне, — Себастьян нежно вдел в ее уши изумрудные серьги. «И тут хороший жемчуг, я думал тебе ожерелье подарить, и девочкам тоже, пора уже им шкатулки к замужеству собирать».

— Да, — Тео чуть вздохнула, — Марте тринадцать лет, как время летит. Года через три можно будет и о браке для нее подумать, — она чуть встряхнула головой и подала мужу руку: «Ну, пошли. Сколько лет, ты говорил, этому даймё?».

— Тридцать четыре, — Себастьян притворно вздохнул. «А мне — пятьдесят в прошлом году было, я старик уже».

Тео ласково поцеловала его куда- то за ухо: «Не говори ерунды, пожалуйста. И давай завтра съездим на эти горячие источники, дети только о них и говорят».

— Мне надо будет посмотреть за погрузкой, а вы езжайте, — улыбнулся Себастьян. «Зря, что ли, даймё дал мне десяток человек из своей охраны, да, впрочем, тут и безопасно, все-таки провинция, не столица».

Тео посмотрела на мужа и сына, что верхами сопровождали возок, и, откинувшись на шелковое сиденье, сказала дочерям: «А теперь давайте подумаем, что мы купим, прежде чем отплыть домой!»

— Кукол, — заявила Белла. «И кимоно, я хочу зеленого шелка с вышитыми цветами, а Марта — коричневое, с золотой отделкой!».

— И обязательно лютню, как она там называется, — Марта наморщила лоб, — бива, вот! И кото, ну я тебе показывала, мамочка, на нем пальцами играют».

— Все купим, — нежно улыбнулась Тео, и, чуть вздохнув, взглянула на широкую, проторенную дорогу, что вела к замку даймё.

— Как тут красиво! — восторженно проговорила Белла, пристроившись рядом с матерью.

«Смотри, Марта, тут ров с водой, и подъемный мост! И крыша, какая необычная, изогнутая».

— А кто это там, у озера? — Дэниел чуть привстал в стременах и прищурился. «Воины даймё?

Хотел бы я так владеть луком! — завистливо сказал мальчик, глядя на всадника, который, перегнувшись в седле, в бешеном галопе, усеял мишень стрелами.

— Ну, Дэниел, — рассмеялся Себастьян, — в Европе давно уже никто им не пользуется, а из пистолета ты стреляешь отменно.

Мальчик чуть сжал длинными, красивыми пальцами поводья, и ничего не ответил.

«Быстрей бы мне шестнадцать исполнилось, — мрачно подумал Дэниел. «Тогда мне никто не сможет запретить наняться на первый же корабль, что будет стоять в гавани, и уплыть, куда глаза глядят. Маму, жалко, конечно, — Марта замуж выйдет, — но ничего, у нее Белла останется. Не могу я смотреть ему в глаза, улыбаться, и называть его отцом, не могу!».

— Вот и приехали, — проговорил Вискайно, ожидая, пока перед ними распахнут высокие, резные, в три человеческих роста, деревянные ворота.

— Какой пол отполированный! — ахнула Белла, оглядывая огромную, пустынную, террасу. «И как тут прохладно, даже и не скажешь, что лето!»