— Садитесь пока в кресло, — вздохнула миссис Стэнли. «Что уж делать, раз…, - она посмотрела на Степана.

Тот поднялся с колен и сказал: «Пойду к мальчикам».

— Степа, — сказала Марфа, глядя на то, как бойко Полли берет грудь. «Я ее выкормлю, ты не бойся».

Брат, молча, вышел из комнаты.

Он остановился рядом с детской, и, прислушавшись, заставил себя сглотнуть слезы. Ник сидел на окне, вглядываясь в морозный, туманный рассвет, Майкл перелистывал Федин альбом — с рисунками Индии.

— Тео и Лиза еще спят, папа, — сказал Ник, услышав скрип двери. «И Федя тоже».

— Пойдемте ко мне в кабинет, — попросил Воронцов.

Он устроил их у себя на коленях, и долго молчал, пытаясь понять, что сейчас говорить.

Майкл прижался к нему, и Степан услышал, как бьется сердечко сына. Ник вздохнул, и взял брата за руку.

— Мама умерла, — тихо проговорил Степан.

— А дитя? — синие глаза Ника смотрели прямо на отца, и он отвел взгляд.

— Дитя тоже, — сказал он, еще тише.

Майкл, сквозь слезы, спросил: «А это был братик, или сестричка?».

— Сестричка, — вздохнул отец. «А тетя Марфа родила двух девочек, ваших кузин — Мэри и Полли».

— А можно на маму посмотреть? Попрощаться, — Ник обнял отца и тот почувствовал детские слезы у себя на лице. «Господи, — сказал про себя Степан, — прости меня, что я им солгал, прости, пожалуйста. Но я не могу сейчас, не могу».

— Ты же знаешь, что мы так не делаем, милый, — он погладил сына по голове. «Давайте за маму помолимся, хорошо?».

Он, потянувшись, взял со стола Писание, и, почти по памяти, прочитал:

«Ибо никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя; а живем ли — для Господа живем. Умираем ли — для Господа умираем. И потому, живем ли или умираем, — всегда Господни. Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми».

— Папа, — тихо спросил Майкл, — а как мы теперь будем, без мамы?

— Нам будет трудно, сыночек, — ответил Степан, — но мы справимся, потому что любим друг друга.

— А мы тут останемся? — вздохнул Ник. «В Англии? А ты уедешь?».

— Я больше никуда от вас не уеду, — ответил Воронцов, и долго молчал, просто обнимая сыновей.

Петя спешился и посмотрел на дом. Было тихо, — ни ветерка, ставни были закрыты, и казалось, что вокруг никого нет.

Он отвел лошадь на конюшню и с усилием открыл тяжелые двери. На кухне было пусто и холодно — даже очаг не был разожжен, мистрис Доусон, судя по всему, еще не вставала.

— Заспались как, — нежно сказал Петя и поднялся в опочивальню к жене. Там было тепло, горел камин и пахло новорожденными детьми.

— Господи, — пробормотал он, склонившись над колыбелью, — неужели двойня?

Один ребенок был большой и крупный, темноволосый, и открывшиеся глаза — Петя аккуратно коснулся пальцем мягкой щеки, — тоже были темные, обрамленные длинными, пушистыми ресницами. Второй — поменьше, с белокурой головой, сладко спал, и только чуть пошевелился, когда проснулся первый.

— Ты приехал, — раздался с постели сонный голос жены.

— Прости, пожалуйста, — он прижал Марфу к себе, и стал целовать, — что не успел, море штормит, три дня в Кале сидели, не могли выйти. Это мальчик и девочка? — он кивнул на колыбель.

— Обе девочки, беленькая — наша Маша, а черненькая — Полли, брата, — Марфа чуть замялась, — твоего.

— А с Марьей-то что? — озабоченно спросил Петя.

— Умерла, — Марфа сглотнула и продолжила. «Оперировали ее, чтобы Полли выжила, ну и…, — женщина махнула рукой.

— Господи, — Петя перекрестился, — дай ей вечный покой в сени присутствия Твоего. А Степан как?

Девочки внезапно заплакали.

— Дай мне их, пожалуйста, — попросила жена.

Петя удивился, как легко он взял новорожденных — будто всегда держал их в руках.

Девчонки, почувствовав незнакомый запах, немного стихли. Он подал детей жене и устроился рядом.

— Молоко не пришло еще, — сказала Марфа, — этой ночью родились. Сначала Полли, а потом, — она чуть помедлила, — Марья наша. Ну, ничего, пусть сосут, полезно. Степан, — Марфа вздохнула, — ну что Степан. Трудно ему, конечно. С мальчиками он сейчас, а потом в церковь пойдет — насчет похорон говорить.

Петя обнял жену и увидел, что девочки постепенно успокаиваются. «Спасибо», — вдруг прошептал он, целуя Марфу куда-то ниже уха. «Не тяжело тебе было?».

— Да все в порядке, — отмахнулась Марфа, — родила — и не заметила как, у меня же это недолго. Славная у нас с тобой получилась девчонка, маленькая, но шумная.».

— В родителей — усмехнулся Петя, и приник к губам Марфы. «Соскучилась», — сказала она, одним дыханием. «Спят уже, положи их обратно, а я разденусь пока».

— Я сам, — сказал Петя. «Сам тебя раздену — зря, я, что ли, в Кале три ночи мучился и до этого еще сколько времени». Он расплел Марфе косы и шепнул: «Что-то ведь можно же, да?».

— Что-то, — та улыбнулась, — конечно. Только тихо, а то девчонки проснутся.

— Да уж я не кричу обычно, — обиженно пробормотал муж, чувствуя ласковые губы Марфы.

«Хотя, — он еле сдержался, чтобы не застонать, — сейчас это сложно, дорогая моя».

— Ты тут не спи, — потормошила его потом жена. «Тут девчонки, отдохнуть тебе не дадут. Иди в свою старую опочивальню. Я детям скажу, чтобы не тревожили тебя. Ты есть хочешь?».

— Когда встану, позавтракаю — еле поднимаясь с постели, зевая, сказал Петя. «Я же всю ночь из Дувра ехал, в Лондон даже не завернул».

— Ну вот и ложись, — Марфа любовно погладила его по щеке. «Ложись и спи, сколько надо тебе».

— Много, — Петя опять зевнул, — за полгода сейчас отосплюсь, чувствую.

Он поцеловал Марфу и вдруг сказал: «Красивей тебя никого на свете нет, любимая моя. Все, пошел, а то меня уже ноги не держат».

Степан обернулся на деревню, что уже скрылась за холмом, и еще успел увидеть шпиль церкви. «Правильно я сделал, что пешком пошел», — подумал он. «Мальчишки наплакались, пусть спят пока в кабинете у меня, а я подумаю. Холодно, конечно, ну да ладно. Место на кладбище хорошее, деревья старые, летом там красиво будет. Не хотелось, конечно, у англикан хоронить, но не в Женеву, же тело везти.

— А если взять мальчишек, и в Новый Свет? — он подышал на пальцы. «Деньги есть, построю там домик, на Санта Ане, — все равно на корабле большую часть времени будем. Как раз лет пять походим, мальчики к морю приучатся, а потом приеду, в школу их отдам тут».

— А Полли? — Степан остановился. «Я же обещал Марье, храни Господь душу ее, о ребенке заботиться. Ну вот вернусь когда, и заберу ее. Тяжело, конечно, будет без жены девочку растить, но ничего, справлюсь. А потом опять в Новый Свет уеду, как замуж ее выдам. Тогда и мальчики подрастут, свои корабли у них будут уже. Да, так хорошо. С Марфой поговорить надо, она не откажет».

— Майкл с Ником спят еще, что ли? Мои-то подниматься стали, завтракать пора, — сказала Марфа, открывая дверь брату. «Поговорил со священником?»

— Да, завтра и хороним, — Степан прошел в зал и остановился у окна. «Отсюда повезем. Я там, — он махнул рукой наверх, — окна растворил, до завтра, — он внезапно прервался, и Марфа увидела, как он пытается справиться с собой, — все в порядке будет. После обеда придут из деревни, мерку снимут», — он отвернулся и Марфа, подойдя, взяла его за руку.

— А мальчики да, спят, — проговорил Степан. «Я им сказал, что их сестра умерла, — Степан вглядывался в заснеженный сад. «И что ты родила двойню».

Марфа застонала. «Степа, ну как ты мог! Ни с кем, не посоветовавшись!»

— Марфа! — он обернулся и внезапно, — женщина даже отшатнулась, — встал на колени. «Я прошу тебя! Пожалуйста! Что мне теперь остается делать? Возьми ее, хоть ненадолго!»

Дверь заскрипела.

— Что случилось? — спросил Петя, недоуменно застыв на пороге, увидев брата и жену.

— Он, видишь ли, не хочет забирать Полли, — зло сказала Марфа. «Хочет, чтобы мы ее пока воспитывали, вместе с нашей Мэри».