- Мать Анны полька. Но ее в православии крестили. И отец у нее русский был. Ничего страшного, -Федор пожал плечами, - они славяне. Если бы ксендзы воду не мутили..., - он достал блокнот и записал, что надо проверить, как в Царстве Польском обстоят дела с закрытием подпольных курсов. В российской части Польши был всего один университет, в Варшаве. Преподавание, разумеется, велось на русском языке. Поляки стали организовывать тайные курсы, но все они безжалостно разгонялись.

- Незачем, - пробормотал Федор, - они живут в России. То же самое и с украинцами. Нет Украины, есть Малороссия. Гоголь писал на русском. Какие доказательства еще требуются? Великий автор, он понимал, что на сельском диалекте его никто читать не будет, - Федор не любил «Мертвые души», роман казался ему скучным. Но постановки «Ревизора» он посещал, посмеиваясь:

- Я бы ввел эту пьесу, как обязательную к просмотру, для всех чиновников. Я-то знаю, я немало с ревизиями ездил, в молодости.

- Я и сейчас молод, - он разлил кофе, и позвал: «Сашенька, все готово!»

Сын был в костюме, при галстуке. Федор потрепал его по рыжей голове:

- Меня его величество к обеду пригласил, после того, как он чаю выпьет, в Михайловском дворце. И мне надо с великим князем Константином встретиться, - он развел руками, - ты прости, что я с тобой в церковь не пойду...

Голубые глаза сына были спокойны, он улыбался:

- Я все равно в Казанский собор хотел сегодня прогуляться, - Саша, немного, покраснел. Федор удивился:

- Обычно он к нам, за угол ходит. Может быть, девушка какая-нибудь появилась..., - однако ни об этом, ни о предполагаемых невестах он говорить не стал:

- Позже. Пусть его величество подпишет проект конституции. Потом надо будет с прессой работать..., Великий Пост начался, не след в это время свадьбы обсуждать. Мы еще в трауре, - они оба были в темных костюмах. Зеркала в столовой до сих пор обвивал креп.

Они спокойно позавтракали. За окном едва брезжило серое, туманное зимнее утро. Федор, передавая сыну газету, слушая его рассказ, о диссертации, вспомнил такие же серые глаза Анны.

- Надо ей кольцо выбрать, - решил Воронцов-Вельяминов, - зайти к Фаберже. Золото с бриллиантами и жемчугом, тоже серым. Будет очень красиво. Когда сын родится, я ей подарю ожерелья, браслеты..., - он представил себе девушку, высокую, тонкую, окутанную кружевной фатой, увидел черные, спускающиеся на спину волосы. Федор напомнил себе: «Скоро».

В пятницу, ночью, он держл ее на коленях, слушая низкие стоны. Федор повернул Анну к себе, и жадно припал к ее губам. Девушка уронила голову ему на плечо: «Я люблю тебя, люблю...»

- Любит, - повторял Федор, - она не лжет, не притворяется, как змея. Она чистая, прекрасная душа. Она будет верной женой, добродетельной матерью...,

Верочка вчера и не пришла на Литейный проспект. Федор, прождав ее час, пожал плечами: «Господь с ней, меньше хлопот». Он порвал чек и выбросил его, покидая квартиру. Федор зашуршал газетой. Он всегда делил «Ведомости» с мальчиками.

- С мальчиком, - горько поправил себя Федор.

В его части ничего интересного, на первый взгляд, не было. Гладстон подписывал перемирие с бурами, заканчивая войну. Алмазы поднялись в цене, но Федор хмыкнул:

- Какая разница? Зачем ждать, я хочу обрадовать Анну сейчас. До Пасхи, до официальной помолвки, она кольцо носить не сможет, но ей будет приятно. После мирного соглашения камни подешевеют, но мне для Анны ничего не жалко.

Федор нашел для себя и кое-что полезное. Преемник покойного родственника, новый главный секретарь по делам Ирландии, Форстер, провел через парламент билль, отменяющий на территории колонии принцип habeas corpus. Любой человек, подозреваемый в принадлежности к фениям, мог быть задержан без разрешения суда. Федор внес это в блокнот.

- А что у тебя? - сын курил, просматривая газету:

- Мистер Белл и мистер Эдисон основали Восточную Телефонную Компанию, для продажи аппаратов в Азии, - Федор вздохнул:

- Нам они тоже нужны. На весь Петербург их не больше десятка. Мы без них как без рук.

Линию проложили с Пантелеймоновской на Фонтанку и в Зимний Дворец, но качество связи оставляло желать много лучшего.

- Будут, папа, - уверил его Саша:

- В Канзасе запретили продажу любого алкоголя..., - Федор усмехнулся:

- У нас такое не пройдет. Народ взбунтуется, если их водки лишить, - он потушил папиросу и взглянул на каминные часы:

- Пора мне, милый. После обеда увидимся, - он поднялся. Саша заметил:

- В Неве утопленница найдена, без документов, с проломленным затылком. Одежда хорошая. Думают, что она упала, спускаясь к реке. На вид от тридцати до сорока лет, - прочитал Саша, -плотного телосложения. А ты когда вернешься? - спокойно поинтересовался он.

- Часам к трем, - Федор перекрестился: «Бедная женщина, упокой ее, Господи. Ты осторожней, -велел отец, - даже в центре улицы скользкие».

Они простились в передней, среди мебели красного дерева и знакомого Саше с детства, уютного запаха сандала. Отец погладил его по голове и обнял: «Я люблю тебя, милый».

- Я тоже, папа, - Саша прижался щекой к его руке.

Подойдя к окну столовой, он проследил, как отец садится в карету.

- Он сюда приедет, - подумал Саша, - после взрыва, непременно. Ему надо будет отдавать распоряжения, организовывать расследование, - Саша подошел к камину.

Все было готово. Он работал в те дни, когда отец не ночевал на Пантелеймоновской. Все часы в квартиребыли соединены проложенными в стенах проводами. В каждом корпусе лежало по половине фунта улучшенного динамита, который они собирались использовать на Екатерининском канале. Саша перевел стрелки на половину четвертого и удовлетворенно услышал щелчок.

Он прошелся по квартире, по всем десяти комнатам и вспомнил, как они с покойным Николаем бегали наперегонки по коридору.

- Сегодня еще один оплот самодержавия умрет, - Саша, спокойно, рассовал по карманам пальто пистолет и несколько маленьких, мощных бомб, - туда ему и дорога.

Он сам, вместе с Инженером и арестованным Ширяевым, разработал эту технологию. Саша, мимолетно, подумал, что военное ведомство дорого бы за нее отдало. Сначала они получили, по методу Бутлерова, соединяя аммиак с формальдегидом, белые кристаллы. Это был гексаметилентетрамин. Его использовали, уже два десятка лет как сухое горючее, в экспедициях, и армии. Однако Саша, весело заметил:

- Это не все, товарищи. Если наше вещество обработать концентрированной азотной кислотой, и прибавить к ней нитрат аммония..., - испытания они проводили далеко за городом, в лесах вокруг дачи Воронцовых-Вельяминовых. По скорости детонации новый материал превосходил и тротил, созданный немцем Вильбрандом почти двадцать лет назад, и динамит. В кармане у Саши лежали взрывные шашки с запалами из нового вещества. Анне он их не показывал. О них знал только сам юноша.

В половине четвертого дом на Пантелеймоновской, с жандармским постом на первом этаже, с их квартирой, с чердаком, где помещался отцовский архив, должен был взлететь на воздух. Взрыв на канале назначили на два часа дня, но к одиннадцати все бомбисты собирались на набережной. Кассандре и Перовской Волк велел подойти позже. Он приказал девушкам сесть в кондитерской на углу Невского проспекта.

- Пейте чай, - посоветовал им Волк, - ешьте сладости..., Ничего подозрительного, - он хищно улыбнулся.

- Я буду таким, как он, - Саша, не оглядываясь, легко сбежал по лестнице, и попрощался с жандармами. Они тоже завтракали. Юноша, вежливо, пожелал им приятного аппетита. На улице было сыро, дул западный ветер. Саша, подняв голову, заметил в разрывах туч голубое небо. В лужах щебетали воробьи.

- Таким, как Волк, - повторил Саша, - честным, прямым, безжалостным, борцом революции. Он не лжет, не увиливает. Он отдаст жизнь за коммунизм, и я тоже, если это понадобится..., Анна будет моей подругой, до конца наших дней..., - в лесу, рядом с дачей Воронцовых-Вельяминовых, народовольцы устроили тайник. В нем лежало несколько сотен фунтов взрывчатки, поддельные паспорта, и оружие. Саша, после взрыва, хотел забрать Анну и поехать туда.