Коля разбирался в государственном устройстве империи. Юноша, недоуменно, спросил:

- Разве у нас не конституционная монархия? Я знаю, в Британии такая. Я думал, в России тоже..., - он перелистывал «Санкт-Петербургские ведомости». Марта разрешила сыну показать Коле газету. Коля пристально посмотрел на портрет царя:

- Я его где-то видел, - отозвался юноша, - впрочем, это государь...

Марта долго разглядывала фотографический портрет Александра:

- Одно лицо с Федором Петровичем, только у него волосы светлые. А Коля на Юджинию похож. Даже не на нее, а на деда своего, Бенедикта, и прадеда.

У Юджинии, на рю Мобийон, был старый альбом с дагерротипами ее покойных родителей, и портрет сэра Майкла Кроу, с леди Элизой. Женщина держала на коленях Мэри, еще младенца.

- Когда все это закончится, - подытожила Марта, - надо мальчиков к матери отвезти. Пусть в Париже поживут, с братом, сестрой…, Может быть, Коля выздоровеет, когда Сашу встретит, когда с матерью увидится. Когда закончится..., - она заставила себя не думать об этом.

Сегодня утром, Марта вышла из номеров на Нижегородской улице, с большим саквояжем, и направилась к баням на набережной Невы. Они открывались на рассвете. Мистер Брэдли, в твидовом пальто, и таком же кепи, любовался панорамой города. Марта передала ему саквояж, Джон скрылся в банях.

Она знала маршруты зятя. Третье Отделение, официально, не существовало. В конце прошлого лета, его передали под управление департамента полиции. Однако зять, судя по всему, оставил особняк на Фонтанке для нужд политического сыска. Марта покусала карандаш:

- Пантелеймоновская, Фонтанка, Зимний Дворец, Царское село..., Его любовница, на Малой Морской. Интересно, что за любовница, - Марта подумала, что Федора Петровича будет пристрелить легче всего именно там. Она сказала Джону:

- Люди в таких обстоятельствах обычно теряют бдительность, особенно с утра. Он встал с постели, он еще не забыл, как..., - она оборвала себя и посмотрела в прозрачные, светло-голубые глаза юноши: «Ты уверен, что справишься?»

Лицо Джона было спокойным:

- Снайпер я отменный. Винтовки с оптическим прицелом здесь в любом охотничьем магазине продаются. Я осмотрю крыши напротив, и выберу удобное место для засады.

Он потер подбородок: «Вы правы, я это утром сделаю. Утром тоже темно, - Джон посмотрел на едва видный левый берег Невы, - но все, же света больше. Буду стрелять на поражение, - он чиркнул спичкой, заслоняя огонь от ветра:

- Не надо вам туда ходить, тетя Марта. Николай у вас на руках, - Джон затянулся папиросой: «Этот человек убил моего отца, и, может быть, моего деда. Я сам все сделаю. А Волком вы займетесь».

- Волком, - пробормотала Марта, увидев, что ворота распахиваются. За зятем они следовали с утра, когда Федор Петрович покинул квартиру на Пантелеймоновской. Бронированная карета выехала наружу, повернув к Троицкому мосту. Джон дернул поводья, они направились следом.

- А где его искать, Волка? - вздохнула Марта. Они держали расстояние в сто саженей, не вызывающее подозрения.

Марта несколько дней следила за Сашей. Женщина была уверена, что он все еще связан с радикалами, однако юноша умело проверялся. Она несколько раз теряла его, в бедных кварталах вокруг Путиловского завода. По понедельникам и средам, вечером, Саша вообще не появлялся на проходной. Марта подозревала, что он уезжает с завода на паровом катере. Территория была огромной, и простиралась до залива. Море освободилось ото льда.

- Все равно, - сказала себе Марта, - надо с ним поговорить, переубедить..., Зачем эти игры в революцию? Газеты пишут, что император рассматривает проект законов выборного управления страной. Он уничтожил крепостное право, ослабил ограничения в черте оседлости..., - Марта подумала, что с мельницы давно ничего не слышно. Женщина кисло пробормотала:

- Это к Мирьям идти надо, за новостями. Глаза бы мои ее не видели. Дядя Исаак ничего не сообщал и Давид тоже. Грегори летом ездил к Виллему, через Амстердам. Он бы сказал, если бы что-нибудь случилось. Хотя, что может случиться, - Марта пожала плечами, - в лесной глуши? Разве что правнучка ее замуж выйдет. Двадцать лет ей, этой Хане, - вспомнила Марта.

Джон вышел из бань в простонародном наряде:

- Вы здесь стойте. Экипаж я пригоню. Позаимствую, ненадолго, - ухмыльнулся юноша, - найду трактир для извозчиков.

Проводив зятя до Петропавловской крепости, они расположились неподалеку. Сейчас, пристроившись за омнибусом, их пролетка не теряла из вида карету Воронцова-Вельяминова. Экипаж, проехав по мосту, свернул направо. Карета, через Марсово поле, направилась на Фонтанку. Марта велела Джону: «Поворачивай, не надо рисковать. Он на работу возвращается».

Однако Федор ехал не на работу. Вчера он послал письмо Верочке. Федор знал, что по субботам у нее выходной. Он пригласил женщину после обеда, в квартиру на Литейном проспекте. Анна была особенно нежна с ним вечером. Он привез девушке устриц, холодных куропаток, несколько бутылок французского шампанского. Закинув руки за голову, Федор сладко потянулся:

- Скорей бы обвенчаться..., Летом, пока мы будем в Европе, надо квартиру отремонтировать, сделать новые детские..., Саше понадобится собственное жилье, - Федор записал это в блокнот. На Петроградской стороне возводились новые дома, с водопроводом, газовым освещением, и подъемниками.

- Навещу застройщиков. Посмотрю, что предлагают, - решил Федор, - пять, шесть комнат..., Им с женой пока будет достаточно. И приданое дадут..., - он перевернул страницу и погрузился в цифры. Денег хватало и на ремонт имения. Федор хотел, чтобы жена и дети проводили лето в деревне.

- Или на Южном берегу дачу купить..., - он зажег папиросу, - но его величество меня каждый год туда приглашает. Проклятая змея, сколько я из-за нее экономил. Я ее с удовольствием, лично, расстреляю, - Федор давно не делал ничего сам, но до сих пор считал обязанностью посещать допросы.

В Алексеевском равелине оборудовали особый подвал. В нем стояли приспособления, сделанные по последнему слову науки. Федор следил за развитием электротехники, химии, и медицины. На допросах дежурил врач. После самоубийства мерзавца Гольденберга, Федор велел круглосуточно следить за арестованными народовольцами. Их лишили прогулок, и постоянно держали в кандалах. Книги, газеты и передачи, разумеется, запретили. Он сплел длинные пальцы и потрещал костяшками. Федор был уверен, что Гольденберг унес в могилу имена террористов, оставшихся на свободе. Михайлов, он же Дворник, арестованный прошлой осенью, и предатель Клеточников, взятый месяц назад, пока молчали.

- Однако они заговорят, - Федор вдыхал теплый, солнечный аромат виргинского табака, - я об этом позабочусь.

Он не выдержал и сам занялся Клеточниковым. Федор, гневно, думал, что безобидный канцелярист, очкарик с отличными рекомендациями, сидел под самым его носом, в Третьем Отделении, и поставлял террористам секретную информацию. Федор, впрочем, был осторожен. Клеточников мог понадобиться для процесса. Он не хотел, чтобы подонок скончался до суда от пыток, или побоев.

- У них чахотка разовьется, - пробурчал Федор, - в казематах вода на полу стоит. В камерах ниже нуля по Цельсию. Вот и хорошо. Кого мы не повесим, тот сам сдохнет. Впрочем, у нас гуманный суд, и его величество милосердный человек. Им заменят смертную казнь пожизненной каторгой. Значит, сдохнут в крепостях, - он, с особенным удовольствием, представлял, во что превратится змея после нескольких лет каменного мешка в Шлиссельбурге.

Карета свернула на Литейный проспект. Федор потрогал конверт в кармане кашемирового, английского кроя, пальто. В нем лежал чек на предъявителя, из Волжско-Донского банка, на две тысячи рублей.

- Ей хватит, - усмехнулся Федор, - она таких денег в глаза не видела.

Он понял, что Верочка не разу не получила от него даже букета цветов. Вчера он привез Анне свежие, пармские фиалки, французский виноград, и ее любимые пирожные от Демеля, из кондитерской в Гостином Дворе. Федор вспомнил ее сладкие губы, ее шепот: «Я люблю тебя, так люблю...», и тряхнул головой: