Юджиния смотрела в окно, на Марту и Люси, что махали им вслед. Утром, в Британском музее, она закрыла дверь и заставила себя спокойно сказать дочери:

- Пойдем, я покажу тебе японские безделушки. Тебе понравится.

Юджиния боялась, что бывший муж последует за ними, однако этого не произошло. Жанна восхищенно бродила среди лакированных комодов и расписанных ширм, восторгалась куклами. Женщина сжала, длинные пальцы с алмазным кольцом:

- Надо сказать Марте, что он здесь..., Она всегда была добра ко мне, она..., Но у меня дети, Жанна, Пьер..., Я не переживу, если с ними что-то случится. Может быть, - облегченно решила Юджиния, - он в Лондоне по работе. Я не хочу о нем вспоминать. Его нет, и не было.

Она никогда не думала о старших сыновьях, и не спрашивала о них во время визитов бывшего мужа. Юджиния покорно приходила в его пансион, раздевалась, делала все, что он приказывал. Женщина повторяла себе: «Это все ради детей, ради моих детей..., У меня их двое. Я мать, я обязана их защитить».

Юджиния, вернувшись из музея, ничего не сказала Марте. Поезд вырвался в лондонские предместья, на западе играл красивый, алый закат. Начали разносить чай. Аарон взглянул на простой хронометр:

- Через полтора часа будем в Дувре, а до Кале доберемся к десяти вечера. Переночуем и отправимся в Париж. Пойду, - он поднялся, - с детьми чаю выпью, - Петя проводил его глазами и почувствовал руку Мирьям. Женщина, незаметно, под столиком взяла его пальцы, и поглаживала ладонь. Петя, отвернувшись, взглянул на еще зеленые поля:

- Уеду в Южную Африку. Нельзя, нельзя..., - он отнял у женщины руку и велел себе улыбнуться, принимая у проводника поднос: «Давайте я за вами поухаживаю, тетя Юджиния, тетя Мирьям».

Перрон станции опустел. Волк собрал сумку и легко вскарабкался на платформу запасного пути. Дермот, пероделся в суконную куртку рабочего. Юноша покуривал папироску.

- Шесть вечера, - Волк прищурился, разглядывая часы на вокзальной башне, - перекусим и отправимся на Ганновер-сквер.

За чаем и мясным пирогом, в дешевой забегаловке, неподалеку от вокзала, Макс думал о кузине Мирьям:

- Она никому не сказала, что я здесь, - понял Волк, - и Эжени не сказала, что видела пана Крука.

Федор Петрович прислал записку, днем. Он предупредил, что совершенно случайно столкнулся с бывшей женой в Британском Музее.

- Не сказала, - повторил себе Макс, - и не скажет. Она его боится, до сих пор. Навещу Париж, когда из России вернусь.

В американском паспорте Волка стояла российская виза, на три года. Этим он озаботился еще в Вашингтоне. Волк принес в посольство империи поддельные документы. Мистер Фрэнсис Вилен, инженер, отправлялся в Россию, изучить состояние путей сообщения. Волк скопировал печать железной дороги Балтимора. После операции, он намеревался отправиться из Лондона прямо в Гамбург. Дальше дорога была известна, Макс въезжал в Россию легально. К ноябрю его ждали в Москве. Народовольцы готовили диверсию на железной дороге, по которой царь Александр должен был возвращаться из Крыма.

Волк расплатился и подогнал Дермота:

- Пора. Нечего затягивать. Сегодня закончим второй этап операции.

Они взяли кеб до Пикадилли, и пропали в разряженной толпе, медленно двигающейся по мостовым.

На Ганновер-сквер было тихо. Люси позвонила у подъезда особняка Холландов. Они пообедали вместе с Грегори, брат ушел на дежурство. Люси обещала, что сбегает к Холландам и отдаст письма Маленькому Джону. Отец еще был в конторе. В Лондоне Питер редко появлялся дома раньше восьми вечера, а сегодня, как сказала Марта, он обедал в клубе, с деловыми партнерами. Мать и сама ушла, пожав плечами:

- Очень, много работы, милые. Его светлость здесь. Ты ложись спать, - велела она Люси на прощание, -долго не сиди.

Люси прижалась щекой к ее щеке:

- Все разъехались, а в понедельник мне в школу. Вы с папой и Грегори одни останетесь. Хотя бы тетя Полина в городе..., - Марта собрала свою папку:

- Будем с тетей Полиной посещать магазины и пить чай в кондитерских.

Девушка рассмеялась. Герцогиня почти все время в Лондоне проводила в своем убежище, в Уайтчепеле, или в редакциях журналов суфражисток.

- И мама, - Люси взяла свой ридикюль, и ключи от дома, - она все время занята. У меня тоже не будет свободного времени.

Люси собиралась преподавать в Кембридже.

- Или в Сорбонне, - она шла к дому Холландов, - хотя бы год надо провести в Париже. Месье Вюрц гениальный химик, как мистер Менделеев. Вот бы у кого поучиться, - она увидела свет газовых ламп в окнах передней. Маленький Джон открыл ей дверь. Граф Хантингтон был в холщовом переднике. Он закатал рукава рубашки.

- Это ко мне, мистер Барли, - крикнул он, обернувшись. Юноша, одними губами, сказал: «Охрана».

Люси кивнула, Джон продолжил:

- Мама скоро должна прийти. У нее ужин, в клубе. Я пытаюсь говядину приготовить, как ее в Южной Африке делают. Есть надежда, что папа сегодня до дома доберется. Хочу его побаловать.

Люси указала на улицу: «Выйдем». Джон окинул взглядом ее стройную, в темном платье фигурку. Девочка была в простой шляпке, зеленые глаза усмехнулись:

- Не хочу, чтобы твоя тень видела, что я письма передаю, - шепнула Люси. Джон согласился: «Правильно». Он снял передник:

- Извини, придется тебе полюбоваться на меня в рубашке.

Люси почувствовала, что покраснела и отвернулась. Джон натянул твидовый пиджак, валявшийся на старом сундуке в передней, нахлобучил кепку и неслышно закрыл за собой дверь. В парке было пустынно, в кронах деревьев, щебетали птицы. Небо над Лондоном было прозрачным, светло-зеленым. Джон, отчего-то подумал: «Как ее глаза». Они опустились на скамейку, Джон попросил разрешения закурить. Люси деловито протянула ему письма:

- Это для Джейн, от меня и ..., - в кустах сзади раздался какой-то шорох. Люси рассмеялась:

- Сюда лисы иногда забредают, по ночам. Одна такая в саду нашем тявкала, я слышала.

Джон сидел, блаженно покуривая, глядя на бледную, маленькую луну, поднимавшуюся над черепичными крышами Мэйфера.

- В Южной Африке есть земляные волки..., - начал он. Джон почувствовал сладковатый запах, услышал сдавленный вскрик рядом и успел подумать:

- У меня оружия нет. Барли забеспокоится, поднимет тревогу..., Мама вернется..., Мама..., - его ударили по затылку и юноша потерял сознание.

В кабинете герцога, на Ладгейт-Хилл, пахло египетским табаком и кофе. Джон снял пиджак, закатав рукава рубашки, и бросил на деревянный, в чернильных пятнах стол, золотые запонки с бриллиантами.

- Доклад твой, - герцог потянулся, - имел большой успех. Однако все равно, - он указал на карту Ирландии, между ними, - в ноябре из Ливерпуля отправляются три полка пехоты, для расквартирования на западе страны.

Над куполом собора Святого Павла взошла луна. Сити постепенно затихало.

- Какая осень теплая, - подумала Марта, - середина сентября, а в саду розы цветут. Впрочем, они у нас и на Рождество не вянут, - она легко улыбнулась, вспомнив серо-голубые глаза сына: «Все у них будет хорошо. Питер Джона уговорит, по-мужски. Мы все за этот брак, дети любят друг друга. Пусть венчаются».

Грегори признался ей, что они с Джейн объяснились летом, в замке.

- Я просто, - юноша вздохнул, - просто не думал, что его светлость, что он..., - Марта погладила его по щеке:

- Родится у тебя и Джейн дочь, тогда и поговорим. Ты откладывай деньги. Что ты хотел, - Марта зорко посмотрела на сына, - комнаты снять, не надо сейчас тратиться, милый. Тебе еще практику открывать, не забывай. И нам с отцом веселее, когда ты здесь.

Марта больше не упоминала при герцоге о предполагаемой помолвке, и Полину попросила этого не делать.

- Не надо его раздражать, - объяснила Марта в кондитерской, - я почти пятнадцать лет с твоим мужем работаю. Думаю, - она отпила чая, - ты сама знаешь, что он сначала должен, как бы это сказать...

- Все переварить, - весело кивнула герцогиня.