- Парламент никогда на это не пойдет. Каждый раз, когда кто-то открывает рот, ему напоминают, что здесь каждый дюйм земли полит кровью британцев. А меня, - он усмехнулся, - называют либералом. Говорят, что за такую же политику, сэру Кеннету Маккензи, одному из моих предшественников, отрубили голову.

Марта вспомнила этот разговор на Ладгейт-Хилл, когда она убеждала Джона согласиться на тихую, семейную помолвку.

- Твоего предка, - горячо сказала Марта, - король Яков казнил за то, что он помог спастись хотя бы одному из Смоллов, отправил его в Индию..., Как ты можешь, Джон..., - герцог помолчал. Не глядя на нее, Джон, нехотя, ответил: «Если бы он поменял фамилию...»

- Лицо он все равно не поменяет, - ядовито отозвалась Марта, - у мальчика был отец, достойный, хороший человек. Мы никогда не скрывали, что Грегори наш приемный сын.

Они так ни о чем и не договорились, но Марта добилась у герцога обещания прийти в пятницу вечером на обед.

- Без детей, - она улыбнулась, - Петр в среду в Париж уезжает, вместе со всеми. Люси, как обычно, в библиотеке закроется, а Грегори..., - Марта увидела неприязнь в глазах герцога, но твердо продолжила, - у него дежурство, в госпитале.

Она, правда, не знала, дежурит сын, или нет, но вздохнула:

- Попрошу его поменяться с другим врачом. Не надо Джона раздражать, пусть остынет. Кроме него, все остальные на этот брак согласны. И Питер с ним поговорит, за сигарами, - Марта вытерла губы салфеткой:

- Отправь сегодня Джейн, с тетей Евой, в Мейденхед, под охраной. Твоему мужу станет спокойнее, -Марта подмигнула герцогине, - это не Швейцария, - женщины рассмеялись, - пусть девочка дальше от Грегори поживет. Джейн отдохнет, старики ее побалуют. Школу можно отложить, на неделю.

Полина кивнула: «Так и сделаю». Женщины расплатились. Марта сказала Полине об обеде, в пятницу. Герцогиня пошла на Джермин-стрит. Ей надо было купить сыну багаж, и заглянуть к обувщику. Марта, стоя на тротуаре, в толпе, проводила взглядом стройную спину.

- Надо было о Максе ее спросить, - подумала женщина, - хотя, что спрашивать? Никто ничего не знает, никто его не видел..., - она раскрыла ридикюль и повертела конверт, без надписи. Каноник и Мария уехали в Кентербери, собирать вещи. Старший сын передал Марте, на вокзале, запечатанное письмо: «Дядя Аарон оставил, просил тебя отдать тете Полине».

- На обеде это сделаю, - решила Марта, - пусть Джейн уедет в Мейденхед, они немного успокоятся...

Его светлость согласился принести Марте обязательство ее зятя о работе. Марта все не закрывала ридикюля. Она представляла себе, что написал Аарон:

- Мария и Моше поженятся. Надеюсь, это много времени не займет, не как у Бет и Джошуа. Аарон правнуков своих увидит. Любит он Полину, но что теперь делать? - Марта зашла в Национальную Галерею и посидела на бархатном диване, перед портретом мадемуазель Бенджаман. Смуглая кожа будто светилась, она гордо поднимала голову. Марта тихо сказала ей: «Правнуки у вас замечательные, тетя Тео. И Петр наш, и те мальчики, я уверена. Спите спокойно, вместе с дядей Теодором. За вас молятся. Церковь стоять будет, и в этом веке и в следующем».

По дороге домой, она купила на Пикадилли, в «Фортнуме и Мэйсоне», хороших цыплят и свежего салата. Марта думала о том, что ей сказал герцог.

- Правительство, - заметил Джон, - очень довольно инициативой мистера Родса и твоего сына по созданию алмазодобывающей компании. Я с ним повидаюсь, когда он вернется из Парижа. Это частное предприятие, но мы заинтересованы в том, чтобы британцы развивали Южную Африку.

Марта напомнила герцогу о том, что ее старший сын американец. Джон отмахнулся:

- Дело решаемое. Если он попросит о паспорте, он немедленно его получит. Нам нужны талантливые инженеры, на полигонах..., - Марта вышла на Ганновер-сквер и поджала губы:

- Не станет Петя вооружениями заниматься. Его отец счастлив был, когда на железной дороге начал работать. И Петя тоже, пусть шахты строит, мосты...

«К и К» выполняло военные заказы на сталелитейных заводах, но химические предприятия были гражданскими. Питер, еще давно, отказал Джону:

- Я не собираюсь выпускать отравляющие газы, и своему сыну то же самое завещаю. Твой дед из-за этих газов калекой остался, при Ватерлоо, - герцог усмехнулся:

- Ты откуда знаешь? Документы сожгли давно. Бабушка Марта рассказала, конечно, - он посмотрел на мистера Кроу и развел руками: «Заставить я тебя не могу».

За обедом Марта сказала семье, что Джейн уезжает в Мейденхед. Она поймала тоскливый взгляд Грегори. Сын помогал ей убрать посуду. Марта, взяв его за руку, шепнула:

- Все образуется, милый. Ты Джейн пиши. Бабушка, и дедушка ей все передадут. И она тебе напишет, -сын кивнул и Марта добавила: «Надо подождать немного».

Она договорилась с Грегори, что сын поменяется дежурствами, на пятницу. Юджиния и Мирьям, вместе с детьми, собирались завтра, перед отъездом, сходить в Британский музей. Люси вызывалась им помочь. Марта улыбнулась: «Конечно, моя хорошая».

Дочь, после обеда, ускакала в лабораторию. Жанна и Юджиния заперлись на кухне, они хотели испечь рождественский кекс, для семьи Кроу. Сыновья занимались, а Марта и Питер уселись на террасе, с газетами. Осень была теплой, тихой. Марта заметила паутинку, над зеленой травой.

- Мальчик до России доберется когда-нибудь, - нежно подумала она, - с кузенами своими познакомится..., - муж шуршал листами The Times:

- Насчет фамилии Грегори, это его светлость сглупил. После обеда я с Джоном поговорю, наедине. Питер взял папиросу из серебряной шкатулки: «Мы все взрослые люди. Сойдемся на чем-нибудь, -заключил он.

Люси спустилась в подвал и щелкнула рычажком лампы Суона. Коридор остался темным. Она хмыкнула: «Очень ненадежная технология. Чуть ли не каждую неделю надо лампы менять». Девочка прислушалась. За железной дверью успокаивающе гудел генератор.

- На лестнице свет есть, - вспомнила Люси, - это лампочка.

Девочка меняла их, много раз. В кладовке стояли деревянные ящики с эмблемой самого изобретателя. Мистер Суон лично надзирал за электрификацией особняка Кроу. Люси принесла лампу и деревянную стремянку. Подобрав подол короткого, по щиколотку, серого платья, она ловко взобралась наверх и вкрутила в медный патрон новую лампочку. Ничего не произошло.

Провода шли под полом, и в стенах. Люси вздохнула, глядя на дверь лаборатории:

- Мне надо заняться реакциями, о которых пишет мистер Берцелиус..., Пока светло, ничего страшного. Завтра или послезавтра возьму инструменты и проверю. Наверное, что-то с проводами не в порядке.

Она убрала стремянку. Надев холщовый, лабораторный халат, Люси зажгла спиртовку.

Федору Петровичу, неожиданно, понравилось ходить в Британский музей.

Делать ему все равно, особо, было нечего. Он жил в респектабельном пансионе в Блумсбери, под надежными, немецкими документами. Паспорт был поддельным, но очень хорошего качества. Федор получил его в Берлине, у тамошнего резидента. В бумагах он значился коммерсантом. Он долго и со вкусом завтракал. В пансионе подавали овсянку, яйца, отличные сосиски и крепкий чай. Потом Воронцов-Вельяминов шел гулять по улицам, в музей, или в универсальные магазины. После своего визита на Ганновер-сквер Федор получил записку от пана Вилкаса, в которой ему запрещалось приближаться к Мэйферу.

- Не ставьте своим безрассудным поведением под угрозу всю операцию, - прочитал Федор, - держите себя в руках.

Он выругался, скомкал бумагу и сжег ее в пепельнице. Понятно было, что нельзя и думать о том, чтобы послать весточку бывшей жене. Федор покинул Санкт-Петербург два месяца назад. Он увидел невестку на вокзале Юстон, а следующей ночью проснулся от легкого, ласкового шепота: «Отто, мой милый Отто, ложитесь, ложитесь, вы устали..., Я все сама сделаю..., - у нее были нежные губы, она цепко держала его за руку, от бронзовых волос пахло жасмином. Он закрыл глаза и позволил себе застонать, так это было хорошо.