Мирьям почувствовала его поцелуи, в Париже, вспомнила его задыхающийся голос:

- Тебе хорошо, хорошо со мной..., - и заставила себя не выскакивать на улицу, не бежать за ним. Она заперла дверь и прошла в умывальную, достав из ящика стола пакетик. Мирьям развела в пробирке белый порошок и перетянула левую руку жгутом.

- Один раз, - сказала она себе, - все коллеги это делают. Мне сразу станет лучше. Кокаин, безопасное средство, его в аптеках продают.

Игла незаметно вошла в вену. У Мирьям была верная рука. Женщина, с наслаждением, закрыла глаза.

Над зеленой водой реки Червелл порхали две стрекозы. В голубом, без единого облачка небе, парил сокол. Граф Хантингтон сидел, прислонившись к борту баржи, сдвинув кепку на нос, покуривая папироску.

- Ride a cock-horse to Banbury Cross, To see a fine lady upon a white horse...., - мурлыкал юноша. Он приподнялся:

- Джейн! Можно быстрее!

- Вы правьте, правьте, - раздался с берега смешливый голос девушки: «Правьте, а не курите».

«Чайка» медленно шла вверх по течению. Ивы опускали ветви в реку, вокруг стояла полуденная тишина. Грегори посмотрел на ее стройную спину в льняной рубашке. Леди Холланд была в мужских бриджах и высоких сапогах, золотистые волосы прятались под кепкой. Он бессильно повторил, про себя:

- To see a fine lady upon the white horse…, - девушка сидела в седле невысокой, аккуратной белой кобылки.

- Скоро поворачиваем, - предупредила Джейн, - мама и бабушка, наверняка, вернулись со станции. И папа тоже, - добавила она.

Герцогини уехали в Банбери, встречать его светлость. Он вчера прислал телеграмму из Ливерпуля. Ева, за ужином, облегченно перекрестилась:

- Слава Богу, не так волнуешься, когда..., - Грегори почувствовал легкое прикосновение ее тонких пальцев под скатертью. Они сидели рядом. Джейн, одними губами, сказала: «Все будет хорошо, милый».

Никто не удивился тому, что он приехал. Маленький Джон обрадовался:

- Отлично, на рыбалку вместе сходим, а то сестра моя поспать любит. Посидим на рассвете, с удочками...

Тетя Полина, ласково, заметила:

- Оставайся на выходные, милый. В Лондоне пусто, все разъехались, и родители твои из Ньюкасла еще не вернулись.

Грегори тяжело вздохнул:

- Может быть, с тетей Полиной поговорить сначала..., Это не принято, дядя Джон ее отец, - он вспомнил прозрачные, светло-голубые, глаза его светлости и поежился.

За семейными обедами не обсуждали, чем занимается дядя Джон в Дублине, и что делает Марта, когда она не составляет экзаменационные задачи, не проверяет работы кембриджских студентов и не пишет в научные журналы. Мать Грегори публиковалась под псевдонимом. Марта улыбалась:

- Это лучше, мои дорогие. Безопасней, по разным причинам.

Они все знали о потайном кабинете и сейфе от Чабба, много раз видели кольт с золотой пластинкой на рукояти, но не спрашивали мать, что за бумаги лежат у нее в комнате. Петр, до отъезда в Америку, рассказал Грегори об аналитической машине Бэббиджа:

- Мама, наверное, шифрами заведует. Помнишь, она его светлость Есинобу шифровать учила. И показывал нам японскую тайнопись.

- Он герцог, - Грегори отвечал на вопросы вдовствующей герцогини о госпитале, - он главный секретарь по делам Ирландии, без доклада входит к премьер-министру, к ее величеству..., Он герцог, а она леди. А я наполовину индиец, сирота и молодой врач на грошовом окладе.

Грегори жил дома, на Ганновер-сквер. Этой осенью юноша хотел снять комнаты на севере, в Сент-Джонс-Вуде или Хэмпстеде, ближе к госпиталю. Обычно он ездил на метрополитене, а от станции ходил пешком. Он еще не говорил родителям о своем плане, но успел спросить совета у старшего брата. Петр пожал плечами:

- Как хочешь, но папе с мамой тогда совсем одиноко будет. Мартин в школе, Люси тоже. Она здесь, на выходные, но этого мало..., - Петр увидел, как покраснели смуглые щеки брата.

- Жениться надумал,- расхохотался Петя, - мама и Питер обрадуются, я уверен. Меня бери в шаферы. Я подготовлю замечательную речь, какой ты у нас большой талант, - Петя все улыбался и Грегори спросил: «А ты когда женишься? Тебе двадцать четыре...»

Он заметил какую-то тень в голубых глазах брата. Петр перевел разговор на Южную Африку.

- Джейн пятнадцать, - горько подумал Грегори, - она в школе, никто нам не разрешит обвенчаться. Но можно подождать, два года..., Она поступит в женский медицинский институт, я открою свою практику..., Отправимся в Индию, будем работать, вместе..., - он и не помнил, как дождался окончания обеда. Они сидели с Маленьким Джоном в библиотеке, за портвейном, и говорили о Кембридже. Предполагалось, что Грегори вернется вместе со всеми в Лондон. На следующей неделе приезжали его родители и сестра, из Ньюкасла.

- Не надо тянуть, - напомнил он себе. То же самое он сказал Джейн. Грегори сделал вид, что ему надо поработать, и остался в библиотеке, когда Маленький Джон отправился спать. Граф Хантингтон напомнил ему: «Завтра в пять утра. Рыба отлично клюет, я проверял». Грегори сидел на старом, кожаном диване, затягиваясь папиросой, глядя на миниатюру красивой, кареглазой женщины с волосами цвета жженого сахара.

- Леди Вероника, - вспомнил Грегори, - она была куртизанкой, в Венеции. И поэтессой. А бабушка Джоанна не венчалась с месье Мервелем. А леди Джозефина плавала с пиратами. А..., - сзади раздались легкие шаги, леди Джейн оказалась у него на коленях. Он забыл обо всем, целуя ее мягкую, белую шею, слыша ее шепот: «Я совсем, совсем не могу жить без тебя, милый мой...». Они договорились, что все скажут его светлости в первый вечер.

- Он поймет, - уверила его Джейн, - папа просто на вид строгий. Они с мамой по любви женились. Папа ее ждал, много лет. Он не будет сердиться, обещаю тебе, - она взяла лицо Грегори в ладони: «Я тебя люблю».

- Люблю, - Джейн, расседлав лошадь, помахала брату и Грегори. Они оставили баржу на стоянке у мастерской мистера Тули, и шли пешком через парк. Спаниели весело лаяли, брат наклонился и бросил им какую-то палочку. Грегори повертел каштан.

- Осень, листья золотые, - подумал юноша, - как ее волосы.

На следующий день после того, как он приехал в замок, спустившись к завтраку, Грегори услышал недоуменный голос герцогини:

- Розы опять расцвели, тетя Ева, но ведь середина сентября. И садовник говорит, что гиацинты распустились. С чего бы им?

Вдовствующая герцогиня оторвалась от букета, что она ставила в серебряную вазу:

- Такое бывало, милая, - отозвалась Ева: «Это просто осень теплая».

Грегори смотрел на золотистые листья дуба. Джейн стояла у ворот замка. Маленький Джон пошел вперед, а он увидел, как крона дерева становится зеленой. Он, летом, признался во всем Джейн, ожидая, что она ему не поверит. Девушка кивнула:

- Я знаю. Папа рассказывал о деле Смоллов, твоих предков. И потом, - она помолчала, - бабушка Ханеле, что в Польше живет…, Она, кажется тоже, не такая, как все. Тетя Мирьям об этом упоминала. Тебе, наверное, тяжело бывает, милый? - просто спросила девушка: «Ты один такой, тебе и поговорить не с кем».

- Виллему я ничего не рассказывал, - признал Грегори, целуя ее: «Но нечестно было бы скрывать такое. Я ведь тебя люблю».

Джейн увидела, как позеленели листья дуба. Девушка, невольно, улыбнулась.

- Надо переодеться, - решила она, взглянув на свои бриджи, - папа приезжает.

- И ты костюм поменяй, - посоветовала девушка брату, когда Джон поравнялся с ней. На крепкой, смуглой шее висел, рядом с крестиком, медвежий клык, оправленный в тусклую медь.

- Сам разберусь, - Джон щелкнул ее по носу, - а ты платье надень. Неделю из бриджей не вылезаешь. Подгони мистера Вадию. Надо чай подавать, все скоро будут здесь. Иначе он с места и не сдвинется, -смешливо прибавил брат, - будет дубом любоваться.

Джейн взглянула на мост через реку Червелл. Она заметила экипаж, и, нарочито весело сказала: «Все здесь». Наверху, в спальне, девушка быстро умылась, натянула домашнее, суконное платье и успела попросить: «Господи, помоги нам».