- Нам надо обслуживать работников Сити, и приезжающих на вокзалы. Поэтому линия Метрополитен, - он указал на карту, - ведет в западные районы, Кенсингтон и Ноттинг-Хилл, с ответвлением на север, в Сент-Джонс-Вуд. Линия Дистрикт является кольцевой, объединяющей все железнодорожные станции. В Мэйфере все остальные, кроме нашей семьи, - Питер усмехнулся, - пока держатся за старомодные привычки и пользуются личными выездами.
Питер пешком ходил до Слоан-сквер и там садился в поезд до Сити.
- Или все-таки на метро поехать..., - Мария сидела в вагоне третьего класса. Они с дедом всегда ездили по дешевым билетам. Девушка поправила прическу. Наклонившись, Мария смахнула землю с ботинок.
- Можно погулять в Сент-Джеймсском парке, зайти в лавку, где семена продают, посмотреть новинки в книжном магазине..., Завтра в библиотеку отправлюсь, - решила Мария, - позанимаюсь. У дедушки саквояж есть, в Аддингтоне о нем позаботятся. Меня на Ганновер-сквер приютят, тетя Юджиния. Можно Жанну в музей сводить..., Кузен Петр приехал, и Моше. Я его и не видела никогда. Грегори в госпитале еще, наверное, - она посмотрела на хронометр.
- Джон в поезде сидит, как я.
Она вышла на перрон станции Чаринг-Кросс, все еще раздумывая, как ей добраться до Мэйфера.
Марии сразу подвернулся пустой кеб. После полудня, в пятницу, весь Лондон устремлялся за город. Они быстро оказались на Ганновер-сквер. Кебы стояли в пробках на дорогах, ведущих к вокзалам. У станций метрополитена выстроились очереди к будкам, где продавали билеты.
- В магазины можно и завтра сходить, - Мария расплатилась, - сегодня посижу за тетрадями.
Она подхватила саквояж, с ридикюлем и нажала бронзовую кнопку электрического звонка. Эмблема «К и К», ворон, раскинувший крылья, золотилась в полуденном солнце. Никто не отвечал. Мария недоуменно огляделась. Она не заметила высокого, хорошо одетого мужчину средних лет, при цилиндре, уходившего к Брук-стрит. Мария нагнулась и вытащила из-под двери записку. Почерком тети Юджинии сообщалось, что они все уехали в Мейденхед.
- Мейденхед, - повторил Федор, - хорошо, что я это прочитал. Особняк пуст, надо послать записку пану Вилкасу. Может быть, лучше бомбу сюда подложить, чтобы со всеми сразу покончить? Его величество император Николай хотел это сделать, и правильно. Семейка шпионов, предателей...,-Федор почувствовал, как у него дрожат пальцы. Он заставил себя не думать о Юджинии. В Мейденхед было ехать слишком опасно:
- Подожду, пока она в Лондон вернется. Пошлю ей записку городской почтой. Она ко мне прибежит, в пансион и все расскажет об их планах. Очень хорошо, - он дошел до кофейни, купив по дороге газету. Федор просматривал The Times, затягиваясь сигарой, отпивая кофе. Ничего интересного, кроме предполагаемого явления Девы Марии в Ирландии, в ней не было. Федор свернул шуршащие листы, достал блокнот и принялся составлять список подарков для дочери и сыновей.
- Скоро я ее увижу, - ласково подумал он, - мою девочку.
Мария потопталась на крыльце, и взяла саквояж.
- Тетя Мирьям меня приютит, - уверенно сказала девушка, - у нее шабат сегодня.
Мария широким шагом пошла на север, к Харли-стрит.
С тех пор, как Мартин и Сидония переехали в Мейденхед, Питер настоял на том, чтобы нанять слуг для отца и матери. Марта его поддержала.
- Вам год до восьмидесяти, тетя Сидония, - сказала женщина ласково, - вы отдыхайте, пожалуйста. Сидония, все равно, готовила для семьи сама. Они жили тихо. Пока, ди Амальфи не уехали в Рим, Мартин и Сидония навещали их усадьбу. Сейчас дом был сдан. Старики ездили к службе в церковь святого Михаила, Мартин возился в саду и писал письма в газеты. Он поддерживал предоставление женщинам избирательного права. Мистер Кроу, ядовито, замечал:
- Одно дело, когда о таком говорит юноша, вроде моего сына, а совсем другое, когда подобное законодательство защищает человек на девятом десятке, родившийся, во времена консульства Бонапарта, - он смеялся и показывал страницу с откликами читателей в The Times. Мартин всегда подписывался своим именем.
- Некоторые говорят, что я выжил из ума, - он раскуривал сигару, - и до женщин, что будут заседать в Палате Общин, я не дотяну, но приятно знать, что и я внес лепту в изменение общества.
Сидония, к старости, тоже стала интересоваться политикой. Она читала журналы суфражисток. В них, под псевдонимом, писала Полина. Женщина говорила Еве:
- В другие времена твоя невестка стала бы адвокатом, министром..., Голова у нее золотая, как у нашей Марты.
Марта и Питер приезжали к старикам каждое воскресенье, вместе с Люси и Грегори. На каникулах к ним присоединялся младший внук. Мартин проводил лето в Ньюкасле. С десяти лет отец стал приобщать его к делам. На севере, у «К и К» были шахты, сталелитейные и химические заводы. Питер, кроме промышленности, занимался транспортом. Он, весело, говорил: «Очень надеюсь, что мои внуки смогут объехать на метрополитене весь Лондон».
На Ганновер-сквер не появилось слуг. Персонал брали только на торжественные обеды, а уборкой Марта занималась сама. Когда особняк электрифицировали, Питер, на все лето, увез детей в Ньюкасл, а Марта отправилась к его светлости, в Дублин. Однако сначала она проследила, как перестраивают второй этаж дома.
В спальне хозяев появилась аккуратно спрятанная в стене дверь. Она вела в маленький кабинет, без окон, куда перенесли сейф от Чабба. Домашние знали об этой комнате. Марта работала при электрическом освещении. Комод китайского лака, где она держала письма от родни, Марта оставила в библиотеке. Она провела изящными пальцами по ярлычкам:
- Немного осталось. Америка, Париж, Мон-Сен-Мартен, Амстердам, Иерусалим, и..., - женщина осеклась. Муж притянул ее к себе и поцеловал бронзовые, теплые волосы:
- У него сыновья есть, милая. Большие мальчики. Повезешь Петра в Россию, и встретитесь. Этого вам никто запретить, не волен.
- Мало ли что он детям наговорил, - кисло сказала Марта, глядя на комод.
- Может быть, они и видеть нас не захотят. Я надеюсь, что мой зять больше никогда не встретится с Люси, или Юджинией. И вообще с нашей семьей, - она, в сердцах, захлопнула ящичек.
Обязательство Федора Петровича лежало у Джона. До окончания выплаты денег оставался год. Марта, как-то раз, поинтересовалась у герцога:
- Ты потом эту бумагу сожжешь? Он все равно, не поставляет ничего интересного.
- Это как сказать, - задумчиво отозвался его светлость.
- Тамошние радикалы становятся увереннее в своих действиях. Ты газеты читаешь, и сведения видела. Они хотят избавиться от императора Александра. Российская охранка следит за эмигрантами. Мы хотя бы знаем имена тех, кого нам надо опасаться, - он взял картонную папку с номером на обложке:
- Кто думал, что в Америке, в Балтиморе, возведут баррикады, целое восстание начнется…, Это не Франция, Марта. Наши коллеги, в Вашингтоне, оказались совершенно не готовы, - Марта сидела на подоконнике, рассматривая весеннее, чистое небо и серый мрамор собора.
- Я проанализирую все данные, что у нас есть, - женщина затянулась папироской, - и подам тебе доклад.
Она так и сделала. Услышав, что все выступления радикалов в Европе организуются из одного центра, герцог кивнул:
- Мы с тобой и раньше об этом говорили. Фении не одиноки. Они поддерживают связи с «Интернационалом». Его легальное крыло, - герцог вздохнул, - нам к ответственности не привлечь. Они пишут статьи в газеты, это не запрещено.
- Не только, - Марта показала ему аккуратно вычерченную схему.
- Я проверила все данные за последние пять лет, о покушениях на царствующих особ, об авариях на транспорте и на заводах, о забастовках..., Посмотри, - велела женщина.
Герцог с ней не согласился, заметив, что незачем нагнетать панику.
- Иногда аварии, это просто аварии, Марта, - сказал он:
- Вспомни хотя бы взрыв рудничного газа, сделавший Виллема инвалидом, и убивший его отца. Ты замужем за крупным промышленником. У Питера на заводах бывают несчастные случаи. Не надо в каждом из них видеть диверсию. А на короля Умберто покушался сумасшедший анархист, - герцог пожал плечами и вернул ей схему.
