Раз в месяц она ездила в Королевский Аграрный Колледж, на несколько дней. Тамошний приходский священник был соучеником Аарона по Кембриджу, Мария останавливалась в его семье. Она занималась с профессорами и возвращалась домой с полными тетрадями заданий.
- Это все очень важные вещи, дедушка, - Мария, приходила с почты с очередной посылкой, из Лондона, где она заказывала книги, - чтобы успешно заниматься сельским хозяйством, надо разбираться в почвах, в биологии, в ботанике...
- Замуж, - Аарон смотрел на ее высокую, крепкую фигуру, на широкие плечи и ясные, голубые глаза. Внучка, с утра, укладывала каштановые косы на затылке. Девушка надевала простое, холщовое платье, и такой же фартук. Она и в Аддингтон, приехала в скромном, суконном наряде и грубых, деревенских ботинках. Аарон получил телеграмму из канцелярии архиепископа третьего дня. Прочитав ее, каноник хмыкнул:
- Неудобно получается. Я Дине обещал мальчика встретить, Моше. Они на станцию Лондонский мост приезжают, из Дувра. Он и Петр, и юный граф Хантингтон, - Аарон, на мгновение, прервался и подумал о Полине:
- Мальчик от нее никуда не уедет. Три года он в Кембридже проведет. Джейн всего пятнадцать, до замужества далеко. Тем более, его светлость грозится в отставку подать, - Аарон заставлял себя не вспоминать рыжие листья в Ричмонд-парке, сухой треск выстрела и ее большие, синие глаза.
- Спасибо вам, кузен Аарон, - слышал он нежный голос Полины, - спасибо.
Аарон сердился на себя: «Тебе седьмой десяток, ей за пятьдесят..., Хватит. Но ведь она все такая же».
Она, действительно, была такая же. Когда Полина и Джон привезли сына из Америки, Аарон приехал в замок. Отец Корвино увидел ее озабоченные глаза. Герцогиня была в изящном, шелковом, цвета грозового неба платье. Полина сидела в библиотеке, куря папироску. Потушив ее в серебряной пепельнице, женщина тихо попросила:
- Кузен Аарон..., Вы священник. Может быть, вы поговорите с мальчиком? Он молчит, - Полина сомкнула тонкие, в пятнах чернил пальцы, - мы за него все беспокоимся..., - Аарон кивнул: «Я в армии служил, кузина, много лет. Я знаю..., - он помолчал, - знаю, как ему трудно».
Мальчик расплакался, уткнув голову ему в плечо:
- Я не могу, дядя Аарон, не могу об этом рассказывать, никому? Что они, - Джон шмыгнул носом, - что они подумают обо мне? Что я трус, раз меня..., - он покраснел и Аарон вытер ему щеки платком:
- Я много солдат видел в первом бою. Ты и не солдат был, безоружный, гражданский. Такое с кем угодно могло случиться, - он увидел, что юноша открыл рот, и мягко сказал:
- Говори, не стесняйся. Я никому не скажу. Мы, хоть и не католики, но люди ко мне со многим приходят.
- Нет, - решил Джон, - нельзя. Дядя Аарон может пойти к папе, он телеграфирует в Америку..., Я не хочу, чтобы Амада страдала, - юноша почти забыл ее смуглое лицо. Он только иногда, во сне, видел светло-голубые, прозрачные глаза.
За чаем, Ева внимательно взглянула на брата:
- Оставайся на несколько дней, милый. Мальчику легче, когда ты рядом. Видишь, - она вздохнула, -отец его побыл несколько дней, и опять в Дублин уехал. И так всегда, - она облизала серебряную ложку: «Мед у вас отличный». Аарон боялся, что старшая сестра насторожится, однако успокоил себя:
- Подозревать нечего. Я и не смотрю на Полину, никогда..., - они говорили о книгах, о спектаклях, Полина рассказывала ему о своем убежище. Аарон, когда бывал в Лондоне, или в Банбери, всегда привозил кузине чек на ее подопечных. Она, сначала, отнекивалась. Каноник мягко заметил: «Это мой христианский долг, кузина. Давайте я буду навещать этих бедняжек. Может быть, удастся кого-то из них в деревне устроить. У нас всегда руки нужны».
Внучка знала всех фермеров в округе. Аарон, вместе с Марией, нашел нескольким женщинам кров над головой и работу.
- Мы отвезли Джона в Итон, а Полина с Евой вернулись на Ганновер-сквер, - вспомнил Аарон, - Люси в школу пошла, а я поехал в Кентербери. И все, и больше ничего быть не могло.
Внучка недоуменно заметила:
- Давай, дедушка, я их встречу. Я хотела в библиотеке Британского музея позаниматься. Спасибо дяде Питеру, - Мария выразительно посмотрела на деда, - что он мне пропуск устроил. У меня нет диплома колледжа.
- Поступила бы в Гиртон-колледж, - сварливо отозвался Аарон, - у тебя отличные оценки, изучала бы..., - Мария тяжело вздохнула: «Люси собирается стать химиком. А я хочу заниматься сельским хозяйством. Его в Кембридже не преподают».
- За кого ей замуж выходить? - как всегда, спросил себя Аарон.
- За священника, тоже из деревни какой-нибудь. Не за фермера же. Надо ее в этом сезоне поводить по театрам, по благотворительным балам..., - он хотел спросить у Пьетро, нет ли у него знакомых молодых дипломатов, но покачал головой:
- Не хочу, чтобы Мария куда-то уезжала. Ева сына не видит, но у нее хотя бы внуки есть. Отец Эми, граф Йошикуни, умер, а все равно с внуком встретиля. А я с правнуками собираюсь повозиться.
- Она танцевать не умеет, - внезапно, понял Аарон, - хотя книги читает. Она умная девочка, развитая..., Посмотрим, как все выйдет, - он давно напоминал себе, что пора отдать Марии письмо от ее прабабушки, пора рассказать девушке об ее отце, но все оттягивал это время. Каноник боялся, что внучка начнет искать Макса. По словам Полины, о ее племяннике давно ничего не было слышно.
- Я не смогу ее удержать, - подумал Аарон, - какое я имею право? Он отец, она захочет его увидеть, обязательно. Он ей не писал никогда, не приезжал..., Но я ему сказал, что он нежеланный гость, -каноник чесал рыжую, побитую сединой бороду:
- Он знает, что я священник. Знает, что я бы не отказал ему, если бы он появился на пороге...
Аарон ничего и не решил. Когда внучка предложила встретить тетю Юджинию и кузенов на вокзале, он помахал телеграммой: «Его высокопреосвященство и тебя приглашает к чаю».
- Это еще зачем? - неодобрительно пробормотала Мария:
- Я ему сыра привезу, меда..., - за чаем внучка и Тэйт говорили о капусте, шпинате и салате. У архиепископа был кухонный огород. Мария предложила:
- Вы, ваше высокопреосвященство, занимайтесь делами с дедушкой. Я пойду, познакомлюсь с вашим садовником. Посмотрим, что за гусеницы, на которых вы мне жаловались.
Она ушла, Тэйт улыбнулся:
- Хорошая девушка, отец Корвино. Просто замечательная, - между ними, на дубовом столике, кроме сыров, булочек, меда и джемов, стояла плетеная корзинка с инжиром. Над ней жужжали пчелы. Аарон помахал рукавом сутаны:
- Я этого не помню, мне тогда чуть больше года было. Сестры мои помнят. Его высокопреосвященство Мэннерс-Саттон, тогдашний архиепископ, пригласил нас в Ламбет, в старый дворец, когда мой отец в бунте луддитов погиб, - Аарон помолчал и перекрестился.
- У него инжир рос. Его высокопреосвященство обещал нам присылать корзинку, каждую осень. Он так и делал, до самой смерти своей.
Инжир был сладким, сочным.
- Не доехал я до Святой Земли, - вздохнул Аарон, - Дина зовет, Исаак..., Ничего, Марию замуж выдам и уйду в отставку. Мне два года до семидесяти. Тогда с ними и повидаюсь, - он услышал тихий голос архиепископа: «Это плоды с того самого дерева, отец Корвино».
- Значит, живо оно, - Аарон вскинул голубые, в морщинах глаза.
- Ваше высокопреосвященство, вы поговорить о чем-то хотели..., - он, невольно, поправил свой пасторский воротничок и коснулся старого, простого, наперсного креста, - если это о приходе...
- О приходе, - задумчиво повторил примат церкви и откинулся на спинку глубокого кресла.
- Он совсем седой, - поднял Аарон, - а ведь он мой ровесник. И бледный какой. Конечно, я в деревне живу, пешком хожу. Армия, как ни странно, здоровья мне только прибавила.
Тэйт долго молчал, по комнате вились пчелы:
- Я хочу уйти в отставку, ваше преосвященство. По состоянию здоровья. Я передал свою просьбу ее величеству, через премьер-министра Дизраэли, и она согласилась. Как вы знаете, - Тэйт смотрел поверх головы Аарона на большое распятие темного дерева, - в подобных обстоятельствах назначается особый комитет, во главе с премьер-министром. Он подает монарху имена двух кандидатов..., - Аарон знал всю процедуру. Каноник, недоуменно, подумал:
