- Это из-за солнца, милый мой. Все исследователи Арктики говорят о головокружениях, рвоте, мигрени..., Мы не привыкли к постоянному свету, тем более, отраженному ото льда. В любом случае, - Мирьям протянула руку и погладила его по плечу, каюта была маленькой, - дни пошли на уыбыль.

- Пошли, - мрачно подумал Стивен, разворачивая последнее письмо от сестры: «Если сейчас ударят морозы..., А ведь могут. Такое описывали». Он понял, что не хочет об этом размышлять и стал перечитывать ровные строки. Юджиния не приехала в Плимут, она была беременна.

- Я тебе желаю удачи, милый мой братик, и жду тебя и Мирьям в Париже, - от пожелтевшей, прошлогодней бумаги до сих пор, как показалось Стивену, пахло ирисом: «Вы увидите нового племянника, или племянницу. Пьер очень ждет сестричку».

- Не знаем, кто у нее родился, - Стивен убрал конверт.

- Полгода ребенку. Мирьям почти тридцать два..., - он искоса посмотрел на сосредоточенное лицо жены, - она говорит, что все в порядке, но это ее вина. У меня есть сын, а у нее детей не было. И со мной тоже ничего, ни разу..., Может быть, взять сироту? Надо с ней поговорить потом, осторожно.

Мирьям опустила голову, вспоминая теплые, неумелые губы юноши.

- Это не я, - сказала себе женщина, - это он. У меня есть Авиталь. Ему за сорок. В таком возрасте у мужчин часто снижается способность к зачатию. Он долго жил в жарком климате, ходил в турецкие бани..., Некоторые врачи считают, что они вредны. Авиталь была на меня похожа, и с этим ребенком так же случится. Стивен хочет дитя, я вижу..., Бабушка, скажи мне, что я правильно делаю, скажи, что все будет хорошо..., - она прислушалась, но за ставнями каюты завывал ветер. Мирьям поежилась:

- Стивен ничего не узнает. Петр хорошо воспитан, он сын Марты, его сын..., - женщина вспомнила лазоревые глаза, - я ему объясню, что это было просто увлечение, страсть…, Он не станет меня добиваться. Ему всего семнадцать, для него это просто, - Мирьям поискала слово, - приключение.

Они рано легли спать. Стивену, после своей вахты, надо было отправлять две санные поисковые партии. Мирьям целовала его, прижимая к себе. Женщина шептала: «Я так тебя люблю!», и думала, что ей надо будет незаметно выскользнуть из каюты.

- Он не спустится вниз, - Мирьям, тяжело дыша, уронила голову на плечо мужу, - он будет занят, на палубе. Петр в разведку не идет, кочегары остаются на корабле.

Она заснула, ощущая руки мужа, обнимавшие ее. В полудреме Мирьям опять видела черную точку, на льду, слышала лай собак, замечала золотое сияние от эфеса кортика на сером, слежавшемся снегу.

Муж поднялся к предрассветной вахте. Мирьям даже не стала открывать глаз. Она свернулась в клубочек под меховым одеялом, и ощутила поцелуй Стивена: «Спи спокойно, любовь моя». Мирьям подождала, пока его шаги не затихнут на трапе. Быстро вымывшись ледяной водой, она натянула кожаные брюки и лисью парку. Рубашки Мирьям надевать не стала. Женщина сунула ноги в гренландские сапоги и тихо приоткрыла дверь. В коридоре было пусто, темно, корабль ночью не отапливался. Она подышала на руки. Мирьям взяла фонарь с переборки и стала спускаться по крутому, узкому трапу вниз, в грузовые трюмы.

Вахта Стивена подходила к концу, по его хронометру было почти шесть утра. Они с Петерсеном, капитан стоял вахту вместе с боцманом, услышали какие-то шаги на палубе. Пространство льда перед носом «Ворона» было пустынным, задувал ветер. Стивен, перегнувшись через борт, увидел ледяную кашу в бирюзовой воде.

- Через нее мы пройдем, как нож сквозь масло, - сказал себе капитан Кроу, - а дальше..., Но дальше есть каналы к воде, не могут не быть. В конце концов, мы их расширим, кирками, или потянем «Ворон» на себе. Такое делали.

- Мистер Коннелли, - он обернулся, - я сказал, мы отправляем людей после завтрака. Еще два часа до этого времени, что вы..., - он взглянул на серое, усталое лицо помощника. Стивен только сейчас заметил, что у моряка дергается рот и веки. Петерсен был у мачт. Они свернули оснастку вчера вечером, через лед предполагалось идти на силе пара. Паруса складывали в особое хранилище, в трюме. Петерсен помечал краской свертки. Это делалось для того, чтобы потом, когда корабль достигнет открытой воды, быстро поставить паруса на нужные места.

- Я его видел, - Коннелли запустил руку за отворот парки, - видел сэра Джона Франклина. Он жив, он здесь, рядом с нами. «Эребус» и «Террор» были захвачены демонами льда…, - Коннелли перекрестился. Стивен вспомнил:

- Он католик. Пил он вчера, что ли? Мы выдаем только порцию рома, как положено, а остальное спиртное под надежным замком,. Ключ у меня. Я никогда не слышал, чтобы Джим пил, за двадцать лет, что я его знаю.

- Демоны! - выкрикнул Коннелли:

- Они здесь, сэр Стивен, среди нас…, Они притворяются моряками..., - если бы капитан Кроу не бросился на своего помощника и не прижал его к палубе, пуля бы разнесла голову Петерсена. Боцман пошатнулся, распрямился и поднес руку к щеке: «Что за черт..., Простите, сэр Стивен».

Коннелли тихо, жалобно плакал.

- Очень болит голова..., Где я, что со мной..., - Стивен поднял его и встряхнул: «Зачем вы стреляли в мистера Петерсена?»

Стивен едва успел отстраниться. Помощника вырвало. Он затрясся, стуча зубами: «Я не стрелял..., Не стрелял...»

Стивен подобрал кольт. Петерсен вытирал кровь со щеки, пуля задела его по касательной. На палубу взбирались матросы. Стивен спросил у помощника: «Как вас зовут? Откуда вы родом? Где служите?»

Моряк, безразлично, ответил: «Джеймс Коннелли, родился в Ливерпуле, первый помощник на паровом бриге «Ворон».

- Это арктическое безумие, - устало сказал Стивен боцману, - мы его видели, в Гренландии, у инуитов. Помните женщину? Она пыталась раздеться, выскочить на мороз, схватила нож..., Она потом утверждала, что ничего такого не делала. Сейчас он, - капитан кивнул на Коннелли, - будет плакать, у него начнутся судороги. Начались, - вздохнул Стивен и обратился к матросам:

- Ничего страшного. Мистер Коннелли выздоровеет. Отведите его в каюту. Пусть с ним кто-нибудь останется. Я разбужу миссис Кроу, - прибавил Стивен, - она займется вашей щекой. Распорядитесь, чтобы согрели воды, и вымыли палубу. Все остальные мои приказания остаются в силе.

Внизу он проследил, чтобы Коннелли раздели и уложили в постель. Помощник дрожал. Стивен попросил: «Поднимите кока, пусть выдаст ему дополнительную порцию рома. Все равно пора завтрак готовить». Он заглянул в свою каюту, однако койка была пуста, меховое одеяло отброшено.

- Она, должно быть, в трюмы пошла, за провизией, - понял Стивен, - рано проснулась. Впрочем, она всегда рано встает.

Внизу он прислушался. Корабль был тих. Стивен понял, что все еще держит в руке пистолет Коннелли. Капитан сунул оружие в карман парки. Дверь продовольственного склада была приоткрыта, на темном полу коридора виднелись блики фонаря. Стивен подошел ближе и остановился на пороге. Он увидел белоснежные, обнаженные, раздвинутые ноги. Мирьям сидела на ящике, откинувшись к стене, мотая растрепанной головой. Он заметил блеск рыжих волос. Юноша стоял на коленях. Стивен услышал сдавленный шепот жены:

- Милый, еще, еще..., Хорошо, так хорошо...

Не пробило восьми утра, когда матросы, идущие в разведку, спустились по веревочному трапу на лед. В тумане виднелись темные очертания «Ворона», с голыми мачтами, со свернутыми, убранными парусами, с трубами парового двигателя. Бирюзовая вода, полная серой, ледяной кашей, плескалась, билась о борта корабля. Корму «Ворона» скрывала дымка. Те матросы, кто не отправлялся на сушу, то есть лед, поправил себя капитан Кроу, сгрудились у борта. Коннелли был надежно заперт в каюте. Боцман Петерсен, с зашитой, перевязанной щекой, помахал им: «Не волнуйтесь, капитан! Все будет хорошо!». Жены на палубе не было, она присматривала за Коннелли. Стивен оглядел стоявших на льду людей и хмуро сказал:

- Встречаемся здесь, ближе к вечеру. Патронов зря не тратьте. Стреляйте только в дичь, что подберется близко. У белых медведей вырезайте печень. Вы помните, она ядовита. И отмечайте вешками тропу, по которой идете. Сами видите, какой туман. Бог нам в помощь, - он пожал руки матросам.