В первый день по приезду Бет пошла в самый большой писчебумажный магазин и скупила все южные газеты. Она огляделась и поняла, что ее книг здесь не продавали.
Бет расплатилась:
- Конечно, я родилась цветной, и этого никогда не скрывала. На юге никто не будет торговать книгами цветных. Такой магазин сразу прогорит. Если его не сожгут, - мрачно добавила Бет, сидя над газетами, с раскрытым блокнотом.
Она изучала описания пожаров, судов Линча, нападений на банки, а потом взяла подробную карту южных штатов. Бет аккуратно отметила на ней карандашом все инциденты. Она задумчиво посмотрела на значки вокруг каждого крупного города.
- Очень интересно, - пробормотала женщина, - получается, что все это началось довольно недавно. Спустившись вниз, она спросила у мистера Фридлендера, где городская библиотека. В читальный зал пускали женщин. Бет предъявила французский паспорт и села за подшивки южных газет, читая номера с начала года.
- Полгода, - сказала она себе, вернувшись, домой, - всего лишь полгода.
Бет аккуратно внесла в тетрадь все даты и еще раз сверилась с картой. Получалось, что нападения, возникнув в штате Теннеси, распространились по всему югу. Она вспомнила переписку покойного Дрозда, и, невольно, присвистнула: «Следуют заветам Мэтью».
К тому времени, как Джошуа, в пятницу, вернулся домой к обеду, Бет успела сходить на почту и отправить Дэниелу свои выводы, вместе с картой. Она написала кузену:
- Я более, чем уверена, что тайная организация, о которой говорил Мэтью, создана и действует. Надо обратить особое внимание на ветеранов войск конфедератов, Дэниел. Понятно, - Бет покусала ручку, - что их много. Однако те, кто во время войны был известен своей жестокостью, например, генерал Форрест, или участники банды Квантрелла, вряд ли остановятся.
- А где их найдешь? - внезапно поняла Бет: «Я читала о Квантрелле. Они все под кличками воевали. Настоящие имена убитых известны, а вот остальные...»
Фридлендер поселил их в комнаты с кухней. Бет, сбегав в еврейскую лавку, приготовила салат и пожарила свежую рыбу. За обедом она поделилась с Джошуа своими размышлениями. Рав Горовиц задумался:
- Может быть, ты и права. Хорошо, что ты Дэниела предупредила, - муж, внезапно, улыбнулся: «Оказывается, жена этого Бельмонте, та самая Ребекка Толедано, из-за которой я когда-то сюда приезжал. Для вида, - добавил Джошуа, усмехаясь.
- Он приятный человек, воевал за конфедератов, майор в отставке. Миссис Бельмонте за тобой зайдет, перед службой, проводит тебя в синагогу, - Джошуа разлил лимонад: «Я раньше уйду, на послеполуденную молитву, а тебе надо свечи зажечь».
- Я бы и сама дошла, - недовольно пробормотала Бет. Джошуа, мягко, заметил: «Это община, любовь моя. Нам здесь жить, нам и нашим детям. Они хотят, чтобы мы обустроились. Надо быть благодарными».
Вернувшись с кладбища, Бет успела проводить мужа в синагогу. Она придирчиво осмотрела парадный костюм рава Горовица, поправила шелковый галстук на крахмальной рубашке, стряхнула невидимые пылинки с темной шляпы.
- Ты у меня очень красивый, - Бет, ласково, поцеловала мужа: «Помнишь..., - она, немного, покраснела, - на острове...»
С тех пор всегда было так, каждую ночь, что они были вместе. Бет услышала его тихий голос:
- Я до конца своих дней это буду помнить, милая. И тебе, - Джошуа не выдержал и рассмеялся, -напоминать. Например, сегодня. Шабат, - он подмигнул жене, - это заповедь, тебя порадовать, - он нежно прикоснулся к ее животу:
- Я им сказал, что мы ребенка ждем. Меня все поздравляли, и тебя будут. Как там маленький? - дитя задвигалось. Джошуа шепнул: «Я вас очень люблю, милые мои».
Бет тщательно оделась. Она выбрала темно-зеленое, шелковое платье, и такую же шляпу. Еще в Иерусалиме, тетя Дина наставляла ее: «Не принято носить яркие цвета, пурпур, гранат, красное..., Считается, что это одежда для царей». Бет надевала такие платья только для публичных лекций. Женщина полюбовалась на себя в зеркало:
- Выступлений у меня еще год не будет, а то и больше. Но можно и с ребенком ездить, ничего страшного. Сейчас буду отдыхать, - она положила руку на живот, - книгу писать, преподавать..., Скорей бы дитя увидеть, - Бет улыбнулась и услышала стук в двери гостиной.
Миссис Бельмонте оказалась высокой, стройной девушкой, в черных шелках. Бет вздохнула:
- Я очень, очень сожалею о вашей потере, и спасибо вам..., - миссис Бельмонте взяла ее за руку:
- Дорогая миссис Горовиц, что вы! Это мой долг, долг всей общины. Мы хотим, чтобы вы почувствовали себя, как дома. Муж мне говорил, что вы ожидаете счастливого события. Я вижу, что скоро, - миссис Бельмонте покраснела.
- Две недели, - весело отозвалась Бет: «Как говорится, в добрый час. Давайте, - она пригласила женщину к столу, - свечи зажжем. Я все приготовила».
- Она совсем молодая, - поняла Бет, глядя на холеные, молочной белизны, руки миссис Бельмонте. «Ей двадцати не было. И Бельмонте, Джошуа рассказывал, ему тридцать лет. Это хорошо, мы тоже молоды».
- Сразу видно, что она из Святой Земли, - пока они медленно шли к синагоге, Ребекка искоса, незаметно, оглядывала, миссис Горовиц.
- Смуглая, но красавица. Ради денег, она что ли, за него замуж вышла? Наверное, она из бедной семьи. Она немолода. Ей тридцать, если не больше.
Жена раввина была маленькая, ладная, с аккуратным, небольшим животом. Пышные, черные,волосы немного выбивались из-под шляпы. Пухлые, темно-красные губы улыбались. Пахло от нее ванилью и пряностями. Ребекка, внезапно, сказала: «Вы, наверное, хорошо готовите, миссис Горовиц».
- Получается, миссис Бельмонте, - смешливо согласилась Бет.
- Моя мать покойная отлично готовила, и я сама тоже. А кто у вас кидуш накрывает? -заинтересовалась Бет.
- Старухи, - махнула рукой миссис Бельмонте, - они все полуслепые. То соль с сахаром перепутают, то подгнившие фрукты в пирог положат. Я, конечно, не готовлю, - она пожала стройными плечами, - у меня повара, слуги..., Впрочем, мы с мистером Бельмонте все едим. Эти правила давно устарели, миссис Горовиц. Но вы теперь будете печь, - оживилась девушка, - вы ведь жена раввина! И за миквой присмотрите. Хотя туда мало кто ходит, - они свернули к синагоге.
- Присмотрю, - согласилась Бет, оглядев ухоженный сад. Здесь ничего не изменилось. Пахло магнолиями и цветущим жасмином. Она услышала тихий голос покойного Александра: «Когда-нибудь ненависть исчезнет, и останется одна любовь». Бет повертела на пальце кольцо с темной жемчужиной. Мраморные ступени были пусты. Миссис Бельмонте объяснила:
- Мы рано, женщины позже приходят. Мы внизу сидим, это удобнее. Я слышала, на севере тоже так делают? Рав Горовиц раньше в Филадельфии работал. Мне муж говорил, - она внимательно посмотрела в сторону Бет.
- Делают, - сухо ответила Бет, - но на Святой Земле это не принято.
- А вы с равом Горовицем на Святой Земле познакомились? - они зашли в прохладный, отделанный мрамором и гранитом вестибюль. Бет, внезапно, озорно, подумала:
- Тайник, под бимой, где я сидела, наверное, до сих пор сохранился. Надо будет у Джошуа спросить, -в полуоткрытых дверях молитвенного зала слышался красивый, низкий голос Джошуа.
- Заканчивают, - поняла Бет, - сейчас женщины появятся.
Она посмотрела на портреты основателей синагоги. Фрэнсис Сальвадор, в мундире Континентальной Армии, при шпаге, тоже был здесь. Бет улыбнулась.
Они с Джошуа познакомились двадцать семь лет назад, в детской особняка Горовицей, в Вашингтоне. Фримены тогда приехали в столицу. Бет было три года, а Джошуа два.
- Мы подрались, - весело вспомнила Бет, - мама говорила. Я и Дэниел. Джошуа нас разнимал. Кто бы мог подумать..., - она все смотрела на предка Александра. Бет кивнула: «Да, в Иерусалиме».
- И когда я только лгать прекращу? - Бет оглядывала высокие двери кабинета раввина, чистый, блестящий пол.
- Вы очень хорошо говорите по-английски, - одобрительно сказала миссис Бельмонте, - и странно, у вас северный акцент.
