Джошуа толкнул створку ворот и оказался во дворе. Он посмотрел на спины в черных пиджаках и капотах. Судьи стояли у приоткрытой двери миквы. Во дворе царила тишина. Джошуа вспомнил:

- Они должны слышать, как Бет говорит благословения. Не думай о ней, - он увидел темные, большие глаза, щеки цвета карамели:

- Так будет лучше для всех. Не медли, - разозлился на себя Джошуа, - скажи это!

До него донесся плеск воды. Джошуа закрыл глаза и откашлялся: «Я отменяю свадьбу».

Марта выслушала Мирьям. Девушка все еще стояла в воротах. Женщина твердо сказала:

- Твоей вины здесь нет, милая. Все равно, говорится в Библии: «Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным». Мирьям, непонимающе, взглянула на нее. Марта, невольно, улыбнулась: «Это из Евангелий. Ты их не читала. Иди, - она кивнула на кухню, - помогай. Все хорошо будет».

- Марта, - Мирьям взяла ее за руку, - а Джошуа, а Бет…, Куда он побежал?

- Иди, - повторила женщина и подтолкнула ее к ешиве.

Мирьям, оглянувшись, посмотрела ей вслед. Когда они со Стивеном приехали в Амстердам, ее ждало письмо от бабушки. Давид развел руками: «С еврейской почтой передали, как обычно».

- Милая моя внучка, - читала Мирьям, - у нас все хорошо. Маленькой Хане четыре годика, она растет, и радует нас. Видишь, как я и говорила, ты дождалась любви. Об остальном позаботится Господь, доверься ему.

- Бабушка ничего плохого не скажет, - Мирьям свернула письмо, - да и не будет ничего плохого.

Они со Стивеном сходили в амстердамскую мэрию, получив свидетельство о браке, и устроили семейный обед. Мирьям подружилась с невесткой. Рахиль была тихой, скромной девушкой, хлопотала над мужем и сыном. Шмуэлю исполнилось полгода. Она ахнула, узнав, что Мирьям и Стивен собираются ехать на канал:

- Я бы никогда не смогла, милая. Ты врачом хочешь стать, это так сложно…, - Рахиль показала на тяжелые тома в кабинете мужа.

- Ничего сложного, - Мирьям прошлась по комнате, покачивая Шмуэля. Мальчик улыбался и что-то лепетал. Она остановилась, пытаясь справиться с собой. Мирьям вспомнила Авиталь и ее недоуменный, звонкий голосок: «Куда мама?»

- Марта их встретила, - напомнила себе Мирьям.

- Менева о ней заботится, и так будет всегда. Он ей отдаст Тору. Он ей все расскажет…, Может, и увижу еще мою дочку, может быть, они в семью вернутся…, - она поднесла Шмуэля к окну.

В саду Кардозо, на другом берегу канала, где когда-то стоял их дом, цвел жасмин и сирень. По каналу медленно плыла баржа. Мирьям весело сказала племяннику: «Мама тебя покормит, переоденешься, и пойдем, погуляем. На уточек посмотрим».

- О! - согласился Шмуэль, вцепившись ручкой в ее косы. Мирьям, даже после брака, не покрывала голову.

Невестка дала грудь ребенку. Мирьям смотрела на шпиль Аудекерк, на черепичные крыши Амстердама: «И у нас будут дети, обязательно. Я уверена».

- А что пустыня, - Мирьям присела рядом и погладила мальчика по темноволосой голове, - муж мой туда едет. Это его дело, его работа. Значит, мне надо быть рядом. Ты сама Давида каждый день в передней встречаешь, хотя здесь до Лейдена меньше часа по железной дороге.

- Я все равно по нему скучаю, - призналась Рахиль, краснея.

Мирьям, внезапно, подумала: «Глаза у него грустные, у Давида. Я видела, он мой брат, всего на год меня старше. Я его хорошо знаю. Не такие глаза, как у Рахили».

Она ничего спрашивать не стала, да и брат был занят. Он преподавал в университете, оперировал в двух госпиталях и ездил на консультации, по всей Голландии. «И я врачом стану, - твердо сказала себе Мирьям, - на канале, продолжу заниматься, и сдам эказмены».

Марта исчезла за поворотом улицы. Мирьям глядела ей вслед, вспоминая ровный почерк бабушки: «Элишеве-Саре скажи, чтобы тверда была. Ей это понадобится».

- Понадобится, - пробормотала Мирьям и спустилась на кухню.

Марта знала, куда побежал Джошуа.

- Он в дедушку Тедди такой, - женщина быстро дошла до особняка рава Судакова, и взяла в своей комнате то, что ей было нужно, - у Джошуа благородство в крови. Он, наверняка, сказал им, что хочет свадьбу отменить, из-за того, что его отец…., - Марта вспомнила, где женская миква и выскочила на улицу.

Квартал опустел. Мужчины, после молитвы, ушли в ешивы. Двери домов были распахнуты. Марта слышала голоса маленьких детей. Женщины мыли полы, выплескивая воду в канавы, камни блестели от воды.

- Бедно они здесь живут, - Марта торопилась, - однако все изменится.

Когда Стивен привез сына обратно в Иерусалим, Бет и Марта пошли к ним на шабат. Моше заявил, пережевывая халу:

- Очень хорошо, что я в Каире побывал. Увидел наших братьев, в изгнании. Я вырасту, - мальчик обвел серыми, материнскими глазами комнату, - и буду добиваться, чтобы все евреи обосновались здесь, на Святой Земле.

Марта заметила раву Судакову:

- Дядя Исаак, христиане здесь землю покупают. И евреи тоже должны. Те, кто из Европы приезжают, из России…

Раввин затянулся трубкой и, весело, ответил: «Милая моя, те, кто приезжает из России и Польши, не знают, с какой стороны к земле подойти. У них такое запрещено».

Марта пожала плечами и взяла папиросу:

- Надо их обучать, дядя Исаак. Устроить школы, курсы…, Надо собирать деньги на покупку земли. У вас все равно, - Марта кивнула на красивую, серебряную коробочку для цдаки, - на благотворительность жертвуют. И на землю тоже дадут, когда узнают, что артели появились. Все евреи, - решительно заметила Марта, - а не только богачи, как покойный дедушка Натан.

Исаак отложил трубку и показал ей свою руку: «Меня отец покойный на участок привел, когда мне три года исполнилось, милая. Я этими руками все делать умею. И Моше таким вырастет, обещаю».

Марта остановилась перед воротами миквы. Она поправила платок. В Иерусалиме Марта покрывала голову.

- Это лучше, милая, - смешливо сказала ей Дина Судакова, - наши мужчины к такому, - она погладила Марту по бронзовым косам, - не привыкли.

Дина поцеловала Марту куда-то в веснушки вокруг изящного носа: «У нас солнце еще. Видишь, как ты приехала, сразу расцвела».

Она и вправду, цвела. Тошнота прекратилась. Марта, по ночам, лежала, думая о девочке, о том, как они с маленькой будут гулять по берегу озера Эри, под соснами.

- Поедем в Лондон, - шептала она, - к твоему брату старшему…, Петенька ее баловать будет, -улыбнулась Марта, - и там другие девочки…, Джейн, Мария, они подругами станут. Вот и хорошо. И Питер женится, наконец.

Она поворачивалась на бок и видела перед собой его лазоревые, добрые глаза.

- Это от одиночества, - сердито говорила себе Марта, - вот и все. Питер к тебе, как брат относится, еще с давних пор. Шестнадцать лет назад мы познакомились. Ты для него семья.

Марта увидела рава Судакова, среди других мужчин, в черных капотах и сюртуках. Они о чем-то совещались, вполголоса. Деревянная дверь, что вела внутрь миквы, была приоткрыта. Марта решительно прошла к ним и громко спросила: «Дядя Исаак, где рав Горовиц?»

Серые, окруженные морщинами глаза Исаака остановились на ней. Он снял пенсне и отвел Марту в сторону:

- Джошуа хочет отменить свадьбу. Он узнал что-то, об отце своем…, - голос Исаака угас.

- Мы Элишеве-Саре пока ничего не говорили, - он кивнул на микву, - она с тетей Диной. Она окунулась, когда Джошуа прибежал, - рав Судаков развел руками, - она еврейка, и ничего с этим теперь не сделаешь.

- Ничего и не надо делать, - удивилась Марта, - а Джошуа…., Он узнал, что его отец убил собственную мать, в Америке. И Мирьям похитил, хотел ее своей женой сделать. Но не успел, - добавила Марта, увидев, как побледнел рав Судаков.

- Так, где Джошуа? - требовательно поинтересовалась она. Дядя Исаак указал в сторону маленькой синагоги, на противоположной стороне двора:

- Это синагога Ари, нашего великого мудреца…, Там нет женского отделения, - крикнул он вслед Марте, - она крохотная…

- Молитвы тоже нет, - пожала плечами Марта, ныряя в прохладу каменного свода. Потолок был беленым, низким. Она сразу увидела кузена. Джошуа сидел перед Ковчегом Завета. Дверцы, изукрашенные виноградными лозами, рисунками голубей и львов были закрыты. В маленькие окна вливался свет утреннего солнца.