Марта много рассказывала ему о строительстве железной дороги, где она работала секретарем, и о начальнике предприятия, мистере Беллами. Питер все аккуратно заносил в блокнот. «У американцев есть чему поучиться, кузина, - усмехнулся он, - это очень ценные сведения. Спасибо тебе».
- Грегори врачом хочет стать, - Питер рассматривал чаек над синей водой, - а дело кому-то надо передавать..., Мне сорок пять следующим годом, - он вспомнил зеленые, большие глаза, бронзовые волосы и ее веселый голос:
- Конечно, отправляйся в Ньюкасл. Я сама отвезу мальчиков в Банбери. Ни о чем не беспокойся.
- Когда я вернусь в Лондон, - Питер стоял, засунув руки в карманы хорошо скроенного, светло-серого пиджака, - я предложу ей поехать в деревню. Она все равно потом опять на континент собирается. И не скажешь ей, что это опасно..., - он повернулся к инженерам. Лазоревые глаза улыбнулись:
- За каждую статью, авторства работника моего предприятия, опубликованную в научном журнале, я буду платить премию в размере тридцати фунтов, господа. Разумеется, - добавил Питер, - если подобное не отразится на ваших служебных обязанностях.
В своем вагоне, он впервые подумал о премии, которую можно было бы учредить для ученых.
- Дедушка Питер и другие промышленники поднесли Гемфри Дэви серебряный сервиз, за две с половиной тысячи фунтов, - Питер налил себе чаю, - после того, как сэр Гемфри изобрел шахтерские лампы. Надо это как-то упорядочить, давать награду ежегодно..., - он потянулся за блокнотом, - за практические изобретения. Те, что можно использовать на производстве.
Поезд пришел на Юстонский вокзал рано утром. Питер, не заезжая домой, отправился в контору. Он и позавтракал там, послав на Биллинсгейт за вареными угрями и копченой селедкой, а на обед пошел в Брук-клуб. У него была встреча с конторой Ллойда, Питер обсуждал страхование своих перевозок.
Он добрался на Ганновер-сквер за час до начала приема. Дома были только родители. Кузина Марта жила у тети Вероники, его светлость уехал в Банбери, а капитан Кроу и Мирьям прислали записку с извинениями. Девушка готовилась к экзамену.
- Видишь, - наставительно сказала мать Питеру, принеся ему серебряную чашку с горьким, крепким кофе, - пока ты ездил в Ньюкасл, у них все устроилось. Они в Амстердаме поженятся. Ты бы мог..., -Сидония замолчала. Сын одним глотком осушил чашку и смешливо отозвался:
- Мама, Стивен меня на десять лет младше, и на фут выше. И у него титул, а я, - Питер развел руками, -просто мистер Питер Кроу. У меня и орденов нет, - он взглянул на свой черный фрак, от портного принца Уэльского, мистера Пула. Питер одевался у него с тех пор, как закончил Кембридж.
Мать поджала губы и поцеловала его в седой висок. Вернувшись в спальню, Сидония пожаловалась мужу. Мартин стоял перед зеркалом, расчесывая волосы:
- Я ему сказала о Стивене и Мирьям, а он только улыбался. Все бы ему шутить, - вздохнула Сидония, -пятый десяток мальчику. Пьетро его ровесник, а женился..., - она оборвала себя. Вероника призналась золовке, что Эми ждет ребенка, но просила никому не говорить об этом.
- На всякий случай, - сказала миссис ди Амальфи, - хотя врач уверил нас, что все в порядке. Мы после приема в Мейденхед уедем. Надо дом в порядок приводить.
- Все еще будет, - отозвался Мартин. Жена, подав ему фрак, отряхнув гладкую ткань, пробурчала: «Скорей бы».
Питер застегнул отделанные жемчугом пуговицы белого, пикейного жилета и надел фрак. В гардеробной пахло пряным, теплым сандалом. Он похлопал себя по смуглым щекам и решил: «Завтра утром попозже в контору приду. Отправимся с Мартой в Гайд-парк, возьмем лошадей..., И в Оксфордшире надо обязательно с мальчишками на барже прокатиться. Грегори только о ней и писал. «Чайка», - усмехнулся Питер.
Он легко сбежал вниз по мраморной лестнице. Отец и мать стояли у входа. У открытой двери был слышен скрип колес экипажей. Питер заглянул в парадную гостиную. Лакеи держали наготове серебряные подносы с закусками. Обед был летний, легкий. Питер сам выбирал вина. Он с удовольствием вспомнил отличное, белое бордо, его должны были подать к лососю.
Он увидел на ступенях тетю Веронику в темно-сером, шелковом платье, с пелериной из брюссельского кружева, и Марту, в черном шелке, с гагатовыми ожерельями на шее. Бронзовые волосы были собраны в низкий узел и украшены темными перьями страуса. Пьетро и Эми шли сзади. Питер, оторвав глаза от кузины, пожал руку невысокому, голубоглазому военному, с южным загаром, в форме подполковника, с орденом Бани.
- Мистер Чарльз Гордон, - улыбнулся тот, - в Китае мы с вами разминулись, мистер Кроу. Я только что оттуда, командовал «Всегда побеждающей армией». Вы будете рады услышать, что восстание тайпинов полностью подавлено, - Гордон услышал шуршание шелка. На него пахнуло жасмином, и он замолчал. Он узнал эти зеленые, прозрачные глаза. Женщина была такой же маленькой, хрупкой. Гордон заставил себя поклониться.
- Это моя кузина, из Америки, - радостно вмешался Питер, - миссис Марта Бенджамин-Вулф.
Она протянула руку, по-американски. Гордону больше ничего не оставалось, как пожать тонкие пальцы.
- Очень, очень рада встрече, мистер Гордон, - услышал он ледяной голос.
- Уверена, у нас найдется, о чем поговорить, - женщина все смотрела на него, пристально, будто изучала. Гордон вспомнил сожженные паспорта, русский и американский, вспомнил почти три фунта золота, пыльный двор в неприметном китайском городке, и следы крови на известке вокруг вырванной решетки камеры, где он велел держать предполагаемую русскую шпионку.
Гордон, невольно, опустил глаза. Ногти у женщины были отполированные, блестящие. «Подполковник проводит меня в гостиную, кузен, - Марта, спокойно качнула перьями, - мы с ним поболтаем о Китае. Мне знакома эта страна, - обратилась она к военному. Марта коротко кивнула на дверь, откуда доносился звон бокалов: «Я жду, мистер Гордон».
Он сжал зубы и предложил женщине руку.
После мусса из крабов и фуа-гра подали холодный суп с водяным крессом, салат, бресских цыплят со спаржей, и лосося с молодой картошкой. В хрустальных бокалах переливалось вино, темно-красное бургундское, и золотистое, почти прозрачное, белое бордо. Она сидела между Гордоном и своим кузеном, тонкая, бледная рука, лежала на крахмальной скатерти. Колец она не носила.
В гостиной, к облегчению Гордона, она даже не упомянула тот, как предпочел о нем думать подполковник, инцидент. Она пила шампанское, и слушала его рассказ о войне с тайпинами. Женщина заметила, подняв бровь:
- Я была знакома с покойным генералом Ши Дакаем, подполковник. Кузен Питер, - женщина кивнула в сторону окна, - присутствовал на его казни. С него, - Марта помолчала, - медленно срезали кожу и мышцы, пока он не истек кровью. Это заняло шесть часов, - Гордон увидел, что она улыбается и отчего-то поежился.
- Китайцы очень жестокие люди, миссис Бенджамин-Вулф, - пробормотал он.
Зеленые глаза посмотрели на Гордона.
- Да, - согласилась женщина, - вы правы. Я слышала, что они используют голодных крыс для того, чтобы пытать своих пленников. Вы мне это обещали, подполковник, я помню, - она склонила изящную голову. Гордон, побледнев, открыл рот.
Марта повела рукой:
- Было очень интересно поговорить с вами, но простите, я должна сказать кое-что мистеру Кроу.
Женщина отошла. Гордон, взяв у лакея еще один бокал шампанского, невольно потянулся вытереть лоб.
- Она страшнее, чем орды тайпинов, - неслышно пробормотал военный, - такой не захочешь, а все расскажешь.
Он разозлился:
- И что я волнуюсь? Я исполнял свои обязанности. Арестовал подозрительную личность, изъял у нее паспорта…, Она консула просила вызвать, но где бы я ей в той глуши взял консула? Я был в своем праве. А золото…, - он допил шампанское, - это мое слово, против ее слова. Ей никто не поверит.
Больше она с ним не говорила, даже когда Гордон вел ее к столу. Его беспокоили лазоревые глаза мистера Питера Кроу. Промышленник иногда смотрел на Гордона, коротко, будто оценивал его, а потом возвращался к общей беседе.
