-Я сюда вернусь, - пообещал себе Макс, - позже. Дэниел меня трогать не будет. Он свое слово умеет держать, а здешнему пролетариату я нужен. Надо найти ребят, аболиционистов, тех, с кем я в лагере был. Нам понадобятся смелые люди, для акций. Интересно, - Волк усмехнулся, - где мы с Дэниелом еще встретимся? В Харперс-Ферри мы друг друга не видели. В постели будущей миссис Горовиц, не иначе.

Макс напомнил себе, что в Лондоне ему надо будет встретиться с кузиной Мирьям. «Вряд ли она девственницей осталась, - лениво подумал Волк, - после Америки, Японии..., Вот и хорошо, хлопот меньше».

Он отпил кофе: «Что, уже все?»

Дэниел кивнул: «Я говорил, и четверти часа не заняло. Дело ясное».

-Он что-нибудь сказал? - Макс махнул в сторону заднего двора тюрьмы.

-Он «Дикси» насвистывал, - Дэниел вспомнил кровь на русых волосах. Мэтью стоял, пошатываясь, у стены,  а потом, качаясь, упал лицом вперед. Майору Горовицу показалось, что мужчина ему подмигнул, но Дэниел отогнал от себя эти мысли.

-Да, - хмыкнул Макс и чиркнул фосфорной спичкой, - вот и еще одного кузена нет. Впрочем, - Волк поднял бровь, - он знал, на что шел.

-Я тоже знаю, - Макс увидел перед собой красное знамя Интернационала, - и не остановлюсь, пока не добьюсь своего, - он глубоко затянулся папиросой: «Пойдем, перекусим».

Аталия сидела в библиотеке, забившись в кресло, бездумно перелистывая какую-то книгу. Она встрепенулась, услышав, как открывается парадная дверь. Девушка приложила ладони к горящим щекам:

-Я должна ему сказать. Должна. Но я не хочу, не хочу жить  с тем..., - она сглотнула и заставила себя подняться.

Весь день она бродила по комнатам и лежала на кровати:

-А если ребенок..., Господи, я не хочу выходить за него замуж. Но иначе папа умрет, майор Горовиц свое обещание сдержит..., Можно, - Аталия почувствовала, что краснеет, - можно с Майклом, я теперь не..., - она все-таки разрыдалась, сглатывая слезы: «Может быть, у меня будет ребенок от Майкла, - Аталия обрадовалась, - так мне станет легче».

Она вспоминала холодные, серые глаза и его голос: «У тебя есть неделя, не забывай это. Если ты не станешь моей женой, твоего отца повесят».

-Повесят, - повторяла себе Аталия. Она нашла в библиотеке книги мистера Констана:

-Майкл говорил, это была жена его дедушки, Дэниела Вулфа. Первый редактор New York Evening Post. Если бы мисс Фримен была здесь, я бы к ней пошла, посоветовалась бы..., Или к миссис Бенджамин-Вулф, Майкл ее очень уважает, - Аталия одернула себя: «Миссис Бенджамин-Вулф ранена, из того самого пистолета, что папа передал Буту. Как ты можешь даже думать об этом!»

Аталия спустилась вниз и замерла. Майкл стоял, привалившись к двери, с усталым, серым лицом, в пыльном костюме. В полуоткрытую дверь было слышно шуршание дождя. Над Вашингтоном нависли тяжелые тучи.

-У нее лицо, - Майкл посмотрел на девушку, - не такое.  Хотя, конечно, она плачет все время.

Газовый рожок еле горел. Майкл тоже плакал, идя вверх, против течения Потомака. Он думал о своем детстве, о том, как они с Мэтью и отцом жили в Берлине, и папа возил их в Баварию, в Альпы. Они ночевали в маленьком, семейном пансионе. Вечером отец садился на ступени крыльца, и рассказывал мальчикам о созвездиях. В столице они с Мэтью, возвращаясь из школы, всегда заходили во французскую кондитерскую и покупали пирожные. Такие, в Бостоне, пекла тетя Бланш.

-Их он тоже убил, - Майкл остановился и не смог сдержаться, зарыдал.

-Он убил родителей Бет, просто потому, что они были в Хиксфорде. Потому, что они ему мешали. Он убил папу и Конни..., - когда девочка начала ходить по саду, она всегда приносила матери цветы. Майкл увидел отца. Дэвид сидел на скамейке, обнимая жену за плечи, Констанца ковыляла к ним с цветком в маленькой ручке. Майкл услышал, как они смеются. Они вытер слезы с лица и пошел дальше.

-И Бет..., - он сглотнул, - неужели то, что мне Мэтью говорил, - это правда. Не верь ему! - велел себе Майкл, но все равно перед ним вставали холодные, голубые глаза, доносился шепот: «Ты стал еще богаче, дорогой брат».

-И Линкольн, - Майкл еле шел, так у него щемило сердце, - мистер Линкольн..., Он всегда был мне, как отец..., И кузина Марта, она мужа потеряла, из-за Мэтью. Из-за меня, - Майкл и не помнил, как добрался до своего особняка.

-Нельзя здесь ночевать, - он все еще смотрел на Аталию. Девушка, робко, спросила: «Как..., как кузина Марта? Ты записку оставил..., - она указала на столик черного дерева.

Шипел газовый рожок, у нее под глазами залегли темные тени. Белокурые волосы были кое-как причесаны. Аталия была все в том же, простом, саржевом платье.

-Нельзя, - повторил себе Майкл. Шагнув к невесте,  он взял Аталию за руку: «Сделай  мне чаю, пожалуйста. Я переоденусь, посижу с тобой и уйду в Белый Дом. Я завтра подаю прошение об отставке».

Она кивнула, закусив губу. Майкл помолчал:

-Кузине Марте лучше, опасности больше нет. Мой брат, - он  вздохнул, - мой брат, Аталия, организовал убийство президента, вместе с твоим отцом. Он убил мужа кузины Марты, когда пытался бежать. Мэтью..., его сегодня расстреляли, по приговору трибунала. Прости, - Майкл стал подниматься наверх.

Девушка, дождавшись, пока хлопнет дверь его спальни, закрыла лицо руками:

-Бедный Майкл..., И папу тоже расстреляют, или повесят, если я не..., - Аталия велела себе собраться, и пошла на кухню.

Они сидели в библиотеке, у большого, мраморного камина. Майкл старался не поднимать глаза. Наверху стояла фотографическая карточка отца и Сары-Джейн.

-Как я ей в глаза посмотрю, когда она приедет, - Майкл почувствовал, что его руки дрожат, - что я ей скажу? Что Мэтью убил ее мужа, ее единственную дочь? Четыре года было Констанце, четыре года..., Что я скажу кузине Марте, ее сыну, он сиротой остался?

Аталия сидела, так и не прикоснувшись к мейсенской чашке с чаем, смотря на потеки дождя, что ползли по большому, в мелких переплетах окну библиотеки. В саду раскачивались ветви деревьев. Аталия, отчаянно, подумала:

-Почему..., почему я должна выбирать между папой и Майклом? За что мне все это? Но если папу повесят, я никогда, никогда себе этого не прощу..., - девушка вздрогнула. Майкл прикоснулся к ее руке и указал глазами на шкатулку с папиросами.

-Мы теперь оба с ней прокаженные, - Майкл курил, глядя на пустой камин, на бронзовую решетку. Он увидел аккуратно сложенные, кедровые поленья:

-Это Марта. Она здесь все в порядок привела. Надо будет дом сдать. Дэниел пожал плечами, когда я у него спросил, попадет ли это в газеты. О подводной лодке они не напишут, конечно, а вот обо всем остальном..., - Майкл потушил окурок. Пепельница была тонкой, марокканской работы, из тех, что дарили отцу знакомые дипломаты.

-Как это Дэниел сказал? У нас, Майкл, свобода прессы. Трибунал Мэтью был закрытым, по понятным причинам, но его показания будут использованы в открытом суде над всеми остальными. Надо уезжать отсюда, - Майкл посмотрел на изящный профиль девушки, на ее тонкую, скрытую глухим воротником платья, шею, - уезжать, прятаться..., Брат убийцы президента женился на дочери убийцы президента. Нас на ярмарках надо показывать, за деньги. Сама знаменитая пара Америки.

Майкл велел себе не думать об этом. Он почувствовал на своих плечах руки Аталии.

-Мне так жаль, милый, так жаль..., - у нее были нежные, тонкие пальцы. Майкл, горько, сказал себе: «Я даже не смог спасти ее отца..., Бесполезно идти к президенту, к Стэнтону. Я  брат государственного преступника. Я его не остановил, я ничего, ничего не смог...»

Аталия обнимала его, шепча что-то ласковое. Майкл попытался поцеловать ее. «Не могу, - понял он, - ничего не могу». Он видел только лицо брата, его торжествующую ухмылку, а потом перед ним встала сестра. Еще совсем малышкой Конни забиралась к Майклу на колени и таинственно говорила: «Пойдем, покажу тебе красоту».

-Она картавила, смешно, - Майкл заставил себя взять девушку за руку, - а красивое, это Сара-Джейн давала ей стеклышки и Конни делала секреты в саду. Марта тоже так делала, в Ньюпорте, я помню. Марта раненая лежит, она овдовела, а Конни больше нет. Ничего больше нет.