-Вы сидите, как мадам де ла Марк, кузина Марта, - Волк, разглядывал тонкую, хрупкую женщину в мужском наряде, с тяжелым узлом бронзовых волос, что устроилась на берегу пруда. «И тоже у ручья, - он указал на воду, - я помню картину, что в Лондоне висит».
Макс заметил томный, нежный румянец на ее щеках и сердито подумал:
-Не стоит и пытаться, если не хочешь, чтобы она тебя застрелила из того же кольта, что тебе показывала. У бабушки бы рука не дрогнула, и у этой тоже. И муж там, судя по всему, шутить, не любит.
Дэниел отправился варить кофе. Марта внезапно потянулась и взяла Макса за руку. Волк даже вздрогнул. Они сидели в креслах у мраморного камина. Марта тихо сказала:
-Кузен Макс, я получила письмо от кузины Юджинии. Я все знаю. Не говорите ничего моему мужу. Вы с ним сегодня познакомитесь. Вы у нас обедаете, разумеется. И Дэниел тоже. Здесь, в кладовке, есть его посуда. Молчите пока, - Макс ощутил, какие у нее жесткие, твердые пальцы.
Женщина смотрела на него, требовательно, выжидающе.
-Не буду, кузина Марта, - Максу почему-то захотелось отвести взгляд. «Даже мурашки по коже идут, - понял он, - бабушка тоже так смотреть умеет».
-Слово чести, - добавил Волк и вспомнил кольт, что уютно лежал в ее ладони, маленький, смертельный.
-Спасибо, - улыбнулась Марта и поднялась. Дэниел вошел с кофе. «Расскажу вам, - женщина взялась за серебряный кофейник, - как мне в Японии хотели голову отрубить».
Она говорила, смеялась, а Волк видел холодный блеск зеленых глаз, вспоминал ее твердый голос: «Молчите».
-Буду, - хмыкнул Волк: «Понятно, что от нее лучше подальше держаться. Такая женщина тебя раздавит, и даже не оглянется». Он отпил сваренного с кардамоном кофе: «Ни слова ему не скажу».
В гардеробной пахло жасмином. Марта, по приезду в Вашингтон, сшила себе новые платья. Она стояла у шкафа орехового дерева, в одной короткой рубашке и чулках, склонив голову набок, пристально их рассматривая. Марта не носила корсета. Портниха говорила: «Вам затягиваться не надо, миссис Бенджамин-Вулф. Талия очень тонкая». Ландо из Белого Дома должно было забрать ее в половине восьмого вечера и привезти прямо к театру Форда.
-В воскресенье, - сказал президент, прощаясь с ней вчера, - ждем вас и семью на пасхальный обед. Линкольн был в хорошем настроении и взял с нее обещание, что Марта непременно поиграет им.
Он поднес к губам ее руку: «Как вы мне сегодня играли, миссис Бенджамин-Вулф. Мне сразу..., - президент оборвал себя и ласково улыбнулся: «Увидимся в театре».
С юга приходили хорошие новости. Соединения конфедератов сдавались, войска возвращались домой.
-Может быть, - Марта, невольно, положила руку на живот, - может быть, получилось..., Через две недели узнаем. Но в театр Степушка все равно идти отказался. С Петенькой посидит, позанимается математикой, русским..., Почитает ему. Холодный ужин я накрыла, к полуночи вернусь. Майкл в Белом Доме еще. Хотя, может быть, и с девушкой встречается..., - Марта вспомнила лукавую улыбку кузена.
Они сидели в столовой. Марта, с двумя мужчинами и ребенком в доме, поднималась в пять утра, чтобы приготовить завтрак. Мужу надо было к шести на верфь, у Петеньки занятия начинались в семь, тогда же уходил Майкл. Разливая кофе, Марта заметила: «Мы с тобой ровесники, Майкл. Я десять лет замужем. Надо и тебе жениться, мирное время настает».
Майкл покраснел: «Я после Пасхи буду предложение делать. Надеюсь, - кузен вздохнул, - отец ее мне не откажет».
-Не откажет, - уверенно ответила Марта, затягиваясь папироской: «Твой отец был бы рад, милый. Пусть здесь, - она обвела рукой отделанную шелковыми обоями столовую, - дети появятся. И женская рука нужна, - Марта взглянула на чисто вымытые окна, - слуги с фронта вернутся, но все равно...»
Она каждый день, понемногу, приводила в порядок комнаты. Пока шла война, поденщиц было нанимать нельзя. Степан работал на военной верфи, Майкл, бывало, приносил домой бумаги из Белого Дома.
-У бабушки, на Ганновер-сквер тоже слуг не водилось, - Марта, стоя на деревянной стремянке, протирала окна, - но я привыкла к работе. На перевале Доннера сама все делала.
Она рассказала Майклу, что встретила в Сан-Франциско Меневу с дочкой. Кузен помрачнел:
-Рано или поздно армия до них доберется, Марта. Загонит в резервации, согласно заветам дедушки. Считается, что индейцы, живущие на своей земле, опасны для Америки. Надо непременно их держать под присмотром.
Марта встала и гневно провела рукой по большой карте страны.
-Куда еще их гнать, Майкл? Мы заставили их уйти с Атлантического океана, с Великих Озер уйти. Это их земля, их страна, точно так же, как и наша. Бедные люди в самую глушь забрались, - Марта ткнула в белое пятно на северо-западе Америки, - хватит.
Майкл помолчал: «Военное ведомство против того, чтобы на карте оставались неизведанные земли, сама понимаешь. Тем более, если там есть золото...»
-Очень надеюсь, что нет, - кисло, подытожила Марта: «И не спрашивай у меня, где они живут. Я все равно не знаю».
-Не собираюсь, - оскорблено ответил Майкл: «Папа всегда говорил, что нам нельзя так обращаться с индейцами. Я с ним согласен».
Кузену Дэниелу Марта ничего говорить не стала, но аккуратно привела в порядок родословное древо.
-Дети рождаются, - улыбнулась она, - может быть, и у нас со Степой..., Петенька, конечно, брата или сестру хочет. Девочка, - Марта закрыла глаза: «Посмотрим. Что будет, то и будет».
Она, наконец, выбрала темно-зеленое, отделанное брюссельским кружевом платье, с пышным кринолином и повертела украшение из перьев.
-Когда уже можно будет замужним женщинам не носить ничего на голове, - Марта присела к зеркалу и стала причесываться, - хорошо еще, что дома теперь не принято шляпы надевать. Миссис Линкольн всегда с непокрытыми волосами ходит. Но на улице, на приеме, в театре, нельзя пока. Но я ведь и не замужем, - Марта, отчего-то развеселилась и подмигнула себе.
Они со Степаном собирались обвенчаться в Париже, но Марта предупредила:
-Православие я принимать не буду, милый. Что твоя мама так сделала, и бабушка Тео, так они в России жили. Я туда возвращаться, не намерена. И ты тоже, надеюсь, - Марта поцеловала его в щеку. «Мне там делать нечего, - мрачно, сказал муж, - но Петенька..., Он дворянин, Марта, а получится незаконнорожденным».
Марта подняла бровь: «У него американский паспорт, как ты помнишь. Здесь давно нет этого слова, Степушка. Ты можешь сходить в Париже в русское посольство, написать аффидавит...»
-Чтобы меня прямо там арестовали, - буркнул муж и махнул рукой: «Ладно, если он в Россию когда-нибудь соберется, пусть американцем туда приезжает. Так безопаснее».
Марта только стала надевать платье, как из-за двери раздался голос Петеньки: «Мамочка, вечерняя почта пришла, Грегори мне написал!»
-Читай, - велела Марта, - читай, милый. А лучше подожди, я выйду сейчас.
Она оглянулась и взяла бархатный, вышитый бисером ридикюль. Марта остановилась и открыла шкатулку, стоявшую на полке гардероба. Она прикоснулась пальцем к золотой табличке: «Здесь, конечно, не горы Сьерра-Невада. Я там всегда с оружием ходила. Все равно, - Марта тряхнула головой, - просто для спокойствия». Она сунула кольт в ридикюль, надела маленькие, на низком каблуке, атласные туфли и вышла из гардеробной.
Степан еще не возвращался с верфей. Марта с Петенькой спустились на кухню. Мальчик был в домашней курточке. Марта пригладила его кудрявые, рыжие волосы: «Я тете Бет написала, в Иерусалим. Послала ей карточку мистера Клеменса, скоро увидим его книги». Марта вспомнила: «Миссис Линкольн мне говорила, они Тада тоже в театр отправили, на «Волшебную лампу Алладина». Петеньку надо потом сводить, после Пасхи».
Марта сварила кофе. Устроившись за столом, она подвинула сыну блюдо с печеньем: «Читай».
Грегори писал о школе, в Итоне ему нравилось, о том, что он, на каникулах, много раз ездил на подземной железной дороге. Марта заметила, как загорелись глаза Петеньки, и улыбнулась: «Ты тоже поедешь, этим летом».