Они устроились на бархатном диване. Линкольн, едва заметно улыбаясь, стоял сзади, немного наклонившись, смотря в объектив большой, на деревянной треноге, камеры мистера Мэтью Брэди. Когда они пошли с журналистами в гостиную, Брэди догнал Бет: «Я вас сразу узнал, мисс Фримен. Я очень рад, что с вами все в порядке. Хотите, - предложил он, - я вас отдельно сфотографирую, вместе с мистером Горовицем?»

Бет покачала головой и обернулась на закрытую дверь Овального Кабинета. Линкольн уже начал давать интервью. Она почувствовала, как на ресницах повисла слеза и сглотнула: «Спасибо, мистер Брэди. Но мы так и хотели».

В гостиной  распоряжался Майкл, журналисты рассаживались по креслам. Бет и Джошуа стояли в коридоре, в неожиданно наступившей тишине, держась за руки, глядя друг на друга. Рав Горовиц вдохнул запах ванили: «Я люблю тебя, Бет, и горжусь тобой».

-Я тоже, - Бет положила голову на его плечо. Он поцеловал нежную, смуглую, раскрасневшуюся щеку.

Аталия стояла на ступенях Капитолия, ожидая Майкла. День был совсем, весенний, теплый. Девушка, взглянула на зеленую лужайку: «Потом на этюды пойду. Жаль только, что мистер Вулф будет занят».

Они встречались почти каждый день, хотя бы ненадолго. Если Майкл не мог вырваться из Белого Дома, он отправлял Аталии городской почтой записки. Читая их, девушка улыбалась. Майкл не писал ей о работе или политике. Он посылал ей  стихи Лонгфелло или несколько строк в прозе.

-Из окна моего кабинета в Белом Доме видны цветущие деревья, - Аталия, невольно, рассмеялась, - я обещаю вам, мисс Вильямсон, летом я возьму лодку и буду вас катать по реке. Если бы я владел кистью так, как вы, я бы обязательно сделал этюд, в стиле мистера Уистлера.

Аталия слышала о нем. Художник выставлялся в Париже, в Салоне Отверженных. Газеты писали, что его портрет девушки, «Симфония в белом», вместе с «Завтраком на траве» месье Мане, вызвал сенсацию. Люди стояли в очередях, чтобы посмотреть на картины.

Майкл вышел из тяжелых дверей Капитолия и  увидел Аталию. Она была в дневном, скромном платье с кринолином, нежного, голубого цвета незабудок, с кружевным зонтиком. Высокую прическу украшал гребень с бирюзой.  Майкл никому не говорил, что ухаживает за Аталией. Говорить было и некому. Дэниел все время проводил в военном ведомстве, а Бет и Джошуа собирались уехать в Нью-Йорк после церемонии на Арлингтонском кладбище. «Летом ждите приглашения на хупу, - уверенно сказал рав Горовиц, - думаю, мы ее в Бостоне поставим. Так удобнее».

-Что за отвратительная косность, - вздохнул Майкл, - только в Пенсильвании и Массачусетсе разрешены межрасовые браки. И то, в Массачусетсе, благодаря дедушке Тедди. Он десять лет принятия этого закона добивался. После войны мы покончим со всем эти.

Он полюбовался стройной, изящной фигурой девушки. «Зачем я тяну, - рассердился на себя Майкл, - надо поговорить с мистером Вильямсоном. Я, кажется, Аталии по душе. Следующей весной, после того, как мистера Линкольна приведут к присяге, можно пожениться».

Майкл стоял, на теплом солнце и думал, как повезет Аталию на медовый месяц в Европу, покажет ей Париж, познакомит с родственниками в Старом Свете.

-Найду мистера Уистлера, - решил Майкл, - пусть ее портрет напишет. Бет мне даст  рекомендательное письмо, они в одной газете работали. Газеты..., - он улыбнулся.

Майкл провел ночь в редакции National Intelligencer, в кабинете редактора. Рассыльные приносили телеграммы из Нью-Йорка, Бостона и Филадельфии, от обществ аболиционистов, от священников и квакеров, от писателей и адвокатов. Ранним утром Майкл, в подвале, где размещалась типография, взял в руки сырой лист: «Судьбоносное голосование в Сенате, - читал он резкие, четкие буквы, - Тринадцатая Поправка к Конституции США отменяет рабство на территории всей страны».

Майкл присел на край стола, и устало закурил папиросу.  Затруднений в Сенате они не предвидели, а вот с Палатой, вздохнул мужчина, с Палатой предстояла работа. «Будем покупать голоса, - развеселился Майкл, - будем предлагать депутатам государственные посты..., А что делать?»

Здесь же была и статья о Бет и Джошуа. Фотография получилась отменной. Майкл знал, что Линкольн подписал ее. Придя в дом Горовицей, он увидел карточку в красивой, серебряной рамке. «Дорогим Страннице и Страннику, героям Америки, с пожеланием семейного счастья. Авраам Линкольн, президент США».

-Они, наверное, сына Авраамом назовут, - подумал Майкл, - а девочку Батшевой, в честь бабушки Батшевы и тети Бланш.

В статье вспоминали о Сержанте, погибшем в Хиксфорде, о Марте Фримен, о родителях Бет, об отце Майкла. «Мэтью в Европе, наверное, - вздохнул мужчина, - может быть, после войны объявится».

-Добрый день, мисс Вильямсон, - поклонился Майкл. Он был в хорошем, светлом костюме, с крахмальной рубашкой и шелковым галстуком. После типографии Майкл заехал домой. Там было пусто. Волк еще той неделей отправился в Делавэр. Макса должны были подержать в пересыльной тюрьме, а потом присоединить к партии заключенных-конфедератов. Форт Делавэр стоял на острове, но, как уверил Волка майор Горовиц: «Лодки  будут готовы. Ты не сразу беги. Побудь две-три недели в лагере, завоюй себе авторитет».

Волк поднял бровь и со значением кашлянул. Его снабдили документами капитана Уильяма Марша, уроженца Виргинии. Настоящий Марш умер от тифа в тюрьме для военнопленных на озере Эри. Дэниел тщательно проверил все сведения. Марш рано осиротел, родственников у него не имелось. Майор Горовиц три дня сидел с Волком, готовя его к роли конфедерата, проверяя, как Макс выучил боевой путь капитана.

-Ты на него похож, - Дэниел листал личное дело заключенного, - высокий, белокурый, голубоглазый. Удачи тебе, - заключил майор Горовиц.

-Мистер Вулф, - нежные, розовые губы улыбнулись, - рада вас видеть. Все готово? - Аталия кивнула на купол Капитолия.

-Конечно,- довольно отозвался Майкл: «Здесь будут мои родственники,- он передал Аталии газету, - я провожу вас наверх. Почитайте, пока все собираются». Он посмотрел на золотой хронометр: «Этого номера даже у мальчишек нет, - Майкл прищурился и посмотрел на толпу, что осаждала ступени Капитолия, - но слышу, кричат. Появился».

Он провел Аталию на галерею и устроил на бархатном диванчике. Внизу сенаторы рассаживались на своих скамьях. Майкл посмотрел на американские флаги, что висели на стенах:

-Я, к сожалению, не смогу сегодня отсюда вырваться, мисс Вильямсон, работы много. Но, если бы вы разрешили в субботу отвезти вас на прогулку..., - Майкл замер. Девушка коснулась его руки. «Только бы она своих пальцев не отнимала, - попросил Майкл, - так хорошо, так хорошо...»

-Вы делайте свое дело, мистер Вулф, - тихо ответила Аталия, - для нашей страны. Для Америки. Девушка улыбнулась: «Я всегда рада вас видеть».

Она сидела, так и не развернув газету, глядя на Майкла. Он говорил с кем-то из сенаторов. «Республиканец, - поняла Аталия, - мистер Вулф мне объяснял,  где кто сидит. Даже схему чертил».

Галерея заполнялась людьми, белыми и цветными. Они сидели отдельно, на огороженных местах. Аталия увидела очень красивую женщину, в платье гранатового шелка и такой же шляпке, отделанной перьями. У нее были большие, темные, в длинных ресницах глаза и щеки цвета сливочной карамели. Она прошла на места для цветных. Аталия нахмурилась: «Какое лицо знакомое. Может быть, актриса, может быть, я ее в газете видела?». Женщину сопровождал  белый мужчина, в хорошем, летнем сером костюме, с красиво подстриженной, каштановой бородой. Он снял шляпу, опустившись рядом с ней. Аталия поняла:

-Еврей. Майор Горовиц тоже кипу носит. Но откуда я ее знаю? - девушка развернула газету и вздрогнула. Та же самая женщина смотрела на нее с фотографии. 

-Президент Линкольн принял в Белом Доме известную журналистку и писателя, мисс Элизабет Фримен, - прочла Аталия.

Она узнала эти черные, пышные волосы, стройную шею, и отчего-то покраснела. Бет наклонилась к Джошуа: «Дочь полковника Вильямсона здесь. Помнишь, я тебе о ней говорила?». Рав Горовиц взглянул на красивую, светловолосую девушку на противоположной стороне галереи и шепнул Бет: «Не надо ей ни о чем рассказывать».