-Мистер Сальвадор, я бы вам не советовал молчать. Вы из уважаемой семьи, ваши предки живут в Чарльстоне с прошлого века. Расскажите мне, зачем к вам приходил рав Горовиц, вечером, и я вас отпущу. Больше, - он поднял бровь, - ничего спрашивать не буду.

В кабинете было жарко, на старом, рассохшемся деревянном столе, лежал револьвер Сальвадора. Дом его после ареста обыскали, но ничего подозрительного не нашли. «Оружие сейчас у всех, - подумал Мэтью, - война. На одном оружии дела не построишь. Ночь его подержали в камере, однако, все равно, он молчит».

Они проверили и кабинет Сальвадора в синагоге, тайно, ночью. Кузен Джошуа, Мэтью был в этом уверен, ни о чем не догадался. «Как будто знал, - зло хмыкнул Мэтью, глядя на спокойное лицо Сальвадора, - если там и было что-то, он от всего избавился».

Александр сидел, откинувшись к плохо побеленной стене.  Двор городской тюрьмы был забит дезертирами. Егобыстро провели внутрь. В маленькой комнате было только крохотное, забранное решеткой окошко под потолком. Человек, что его допрашивал, невысокий, изящный, хорошо одетый, не представился. Даже капитан, что арестовывал Сальвадора, называл мужчину просто: «Мистер».

-Рав Джошуа, - устало сказал Сальвадор, - правнук женщины, миссис Горовиц. Ее спасла моя покойная бабушка. Он о нашей семье слышал, с детства. Он просто хотел познакомиться. Встретиться наедине, потом он был бы занят.

-Это, конечно, правда, - Мэтью опустил голову и поиграл золотой, с бирюзой запонкой.

-Может быть, еще раз обыскать синагогу..., Евреи будут молчать. С тех пор, как Бенджамин стал государственным секретарем Конфедерации, они на каждом углу кричат о своей лояльности Югу. Но тогда придется вызывать Джошуа к военному коменданту..., Еще, не приведи Господь, он меня увидит. Мне надо возвращаться в столицу. Он что-то знает…, - Мэтью искоса посмотрел на упрямый очерк подбородка. За день у Сальвадора отросла темная, с проседью, щетина.

Мэтью разозлился. Он никогда не доверял аболиционистам, и всегда говорил:

-Каждый из них предатель дела белых. Хотя бы на моего отца посмотрите. Он жил с черномазой шлюхой, еще и ублюдка родил. Если дать таким, как он волю, негры всю страну заполонят. Мой дед, вице-президент, был прав. Негры должны знать свое место, индейцы сидеть в резервациях. И никакого смешения рас, никакой порчи белой крови.

-Евреи тоже портят нашу кровь, - понял Мэтью: «Сказано, в Библии, народ жестоковыйный. Если Аталия мне, хоть чем-то будет прекословить, клянусь, я из нее это упрямство выбью. Из этого, - Мэтью снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку шаткого стула, - тоже».

Запонки он опустил на стол и засучил рукава рубашки.

-Мистер Сальвадор, - проникновенно сказал Мэтью, наклонившись к мужчине, - признайтесь, пожалуйста. Не заставляйте меня...

Руки Сальвадору связали за спиной.

Было тихо. Наверху, у окна жужжали медленные, большие мухи. Со двора доносился ленивый голос коменданта тюрьмы, капитана Блэкмора, он арестовывал Сальвадора: «Все, кто покинул  поле боя, будут расстреляны, согласно приказу президента Дэвиса».

-Все равно они проиграют, - устало подумал Сальвадор: «От них бегут и негры, и белые. Ни одна страна мира их не признала. Россия отменила рабство, отменим и мы. Жаль только, что я этого не увижу. Не увижу ее, - Александр закрыл глаза и вспомнил ее веселую улыбку.

Бет приехала в Чарльстон прошлой осенью. У нее были надежные документы свободной цветной из Нового Орлеана и рекомендации от сенаторов Конфедерации. Девушка работала личной горничной у их жен.

-Теперь, - сказала она Сальвадору, спустившись в подпол синагоги, - я буду экономкой у самого мистера Бенджамина, - Бет подмигнула Александру, - почитаю его документы. Для Толедано я вам кого-нибудь найду, не волнуйтесь.

-Вы осторожней, Странница, - хмуро велел Сальвадор: «Не рискуйте, пожалуйста».

Губы цвета спелой вишни улыбнулись:

-Вы тоже, Кормщик. За работу, - Бет раскрыла саквояж, подпарывая подкладку. Она диктовала, Сальвадор, при свете свечи писал. Он все незаметно любовался ее большой грудью, скрытой простым, скромным платьем служанки.

-Рав Горовиц о ней позаботится, обязательно, - успел подумать Сальвадор. Мэтью занес руку, с золотым, тяжелым перстнем, и Александр услышал его шепот: «Я из тебя выбью признание, мерзавец. Обещаю, тебя расстреляют, сегодня же!»

Потом Мэтью, тяжело дыша, отступил и крикнул: «Ведро воды сюда, и приведите доктора. Должен, быть какой-нибудь!»

Он брезгливо отряхнул рубашку: «Придется переодеваться, и кабинет мыть. Впрочем, этим охранники займутся, не моя забота». Руки у него были сильные. Мэтью посмотрел на исцарапанные костяшки пальцев. Он присел на край стола, поигрывая револьвером Сальвадора.

Понадобилось три ведра воды, чтобы привести его в чувство.  Пахло свежей кровью. Мэтью, осторожно ступая по мокрому полу, присел и пошевелил дулом оружия изуродованное лицо. «Можете продолжать, - врач посчитал пульс, - он здоровый человек. Сердце хорошо работает».

-В подвал, - велел Мэтью, - я сейчас спущусь.

Он проводил взглядом солдат, что уносили Сальвадора, и взял свой пиджак, стараясь не испачкать кровью тонкий лен.

-Присмотрите за этим, - Мэтью передал одежду охраннику, - и пусть меня вечером ждет экипаж, закрытый. Печь там растоплена?  - он кивнул вниз.

-Конечно, как вы и просили, - вытянулся солдат.

Мэтью закурил папиросу. Насвистывая «Дикси», он спустился по узкой, жаркой, темной лестнице, что вела в подвал тюрьмы.

Во Французском Квартале было шумно, магазины бойко торговали. Джошуа, остановившись у входа на рынок, огляделся. Цвели магнолии, по мостовой ехали открытые ландо, он услышал звон колоколов. Церквей в городе было много, лютеранский храм святого Матвея, католический, Марии, пресвитерианский. Его колокола молчали. Джошуа вспомнил: «Александр мне говорил. Они сняли колокола и пожертвовали металл на пушки для конфедератов. Александр...»

Сразу после занятий он пошел к военному коменданту. Джошуа просидел в приемной два часа и услышал сухой голос: «Мистер Горовиц, мистер Сальвадор был арестован согласно приказу из Ричмонда, из столицы. Он помогает расследованию».

-Он еврей, - упрямо сказал Джошуа, стоя перед большим столом. Сесть ему не предложили. Портрет президента Дэвиса украшали  флаги Конфедерации, томно колыхающиеся в теплом, полуденном воздухе.

-Он еврей, - повторил Джошуа, держа в руках шляпу. Каштановые волосы прикрывала черная кипа: «Ему нужна особая пища, кошерная, нужен молитвенник...»

-Только бы мне разрешили с ним встретиться, - попросил Джошуа, глядя на оттопыренную губу военного коменданта. Полковник пил холодный чай с мятой.

-И чай у них есть, - отчего-то подумал рав Горовиц, - наверняка, на фронте солдаты его и не видели. Субмарина, - вспомнил Джошуа, - надо передать сведения о субмарине. Не в столицу, это слишком долго. Сюда, в  гавань. Понять бы еще как. Это потом. Сейчас надо уговорить его позволить мне свидание.

Полковник отказал, пожав плечами: «Такое решаю не я, а Ричмонд, мистер Горовиц. Распоряжение пришло именно оттуда, как я вам и сказал».

-Все равно, - Джошуа нашел глазами красную, черепичную крышу гугенотской церкви, - все равно я туда вернусь. Встречусь с этой Странницей, удостоверюсь, что она в безопасности, и вернусь. Надо поговорить с человеком, что привез приказ об аресте, из Ричмонда. Надо отправить телеграммы, Бенджамину, старшему брату Сальвадора... Надо его спасти.

Он шел к церкви белого камня:

-Мне нельзя там быть. Какая разница, речь идет о жизни человека. Понятно, почему Александр не захотел использовать для такого синагогу. Там каждый человек на виду. Не еврея бы сразу заметили. А на меня, - Джошуа поднялся по широким ступеням и услышал звук органа,  на меня внимания здесь не обратят.

Шляпу он все-таки снимать не стал. Джошуа всегда ходил в кипе. Раввин, осмотревшись, облегченно вздохнул: «Людей мало, никто меня не заметит».