-Все правильно, - кивнул Сальвадор. Джошуа велел: «Вы меня завтра не провожайте. Поспите, незачем вам в четыре утра подниматься. У вас окраина, здесь безопасно. У вас, кстати, - он обвел глазами гостиную, - где оружие?»

-У меня только револьвер, - отмахнулся Александр, - в спальне. Я его с собой никогда не ношу, рав Горовиц, незачем.

-Незачем, - пробормотал Джошуа, сквозь сон. На улице было совсем тихо. Полная, низкая луна висела над предместьем. Где-то вдалеке цокали копыта лошади, лаяли собаки.

В невидном, закрытом экипаже, что стоял в переулке, пахло сандалом и хорошим табаком.

-Глаз с них не спускать, - велел невысокий, русоволосый мужчина. Он сидел, немного отодвинув шторку, рассматривая дом Сальвадора: «Немедленно сообщать мне обо всех гостях. Кто приходит, кто уходит, когда они это делают…, Все, в общем».

-Конечно, мистер Дрозд, - уверили его двое, в простых костюмах, что сидели напротив: «Круглосуточное наблюдение, как положено».

Он пожал им руки и соскочил на пыльную землю. Тихо чихнув, Дрозд отряхнул свою холщовую куртку ремесленника:

-Очень приятно, дорогой кузен Джошуа. Рад вас видеть, давно не встречались. Ничего, - Мэтью  вскинул упрямый подбородок, - сейчас мы накроем их сеть,  и я отправлюсь обратно в столицу. Незачем здесь торчать, война проиграна. Закончим операцию «Спасение Венеции», это все-таки дело чести. Потом заберу Аталию и обоснуюсь в Старом Свете. Думаю, - Мэтью усмехнулся, - там порадуются моим умениям. Скажем, - он чиркнул спичкой, осветив холодные, голубые глаза, - в Российской Империи. Они тоже борются с либералами, любителями всякой швали…, - он закурил и скрылся в жаркой, пахнущей цветами тьме, невысокий, легкий, с прямой спиной.

Юноша-мулат наклонил хрустальный кувшин над стаканом Мэтью. Тот, попробовал мятный чай:

-Отменный, мистер Толедано. Несладкий, как я люблю. Говорите, - Мэтью покачал ногой в безукоризненно начищенном ботинке, - рав Горовиц, жених вашей дочери, мисс Толедано?

Девушка сидела на мраморной, садовой скамейке с книгой в руках. Мэтью полюбовался ее черными, завитыми локонами и вспомнил Аталию. Работая в Вашингтоне, он не навещал Вильямсона открыто. Это было бы слишком опасно. Они с бывшим полковником встречались в деревенских тавернах или уединенных церквях.

-Он, конечно, гонит дезинформацию, - холодно думал Мэтью, выслушивая Вильямсона, - это кузен Дэниел позаботился. Дэниел, как сообщают слуги, часто бывает в их доме. Понятно, держит Вильямсона под присмотром. От полковника пока избавляться не след. Для операции «Спасение Венеции» нам нужна будет безопасная база. Северяне считают Вильямсона просто подсадной уткой. Это правда, - Мэтью усмехнулся, -  а больше им ничего знать не надо. Этой осенью мы ничего предпринимать не будем. Он пойдет на второй срок. Тогда они потеряют бдительность, ослабят охрану…, В это время мы и ударим. Пожертвуем Вильямсоном. Для этого мы его туда и посылали. А вот кто гонит дезинформацию от северян…, - Мэтью, недовольно, поморщился, - мы так и не узнали.

Мэтью был уверен, что Вильямсона  повесят. Он давно решил после казни забрать Аталию и уехать в Европу. Мэтью успел до начала войны продать имение под Саванной. Деньги лежали в банке, в Ричмонде. Мистер Йехуда Бенджамин обещал позаботиться о золоте и перевести его в Париж.

-Надо мне зайти домой к Бенджамину, - напомнил себе Мэтью, - проверить его слуг, рабов…, Я почти год  в Ричмонде не появлялся. Мало ли кого он за это время нанял. За всеми надо следить, никакого  представления о безопасности.

В Вашингтоне Мэтью устроился  уборщиком в министерство обороны. У него были отличные документы из Массачусетса. По бумагам он, мистер Делани, освобождался от военной службы в связи с плоскостопием. Он даже, изредка, видел кузена Дэниела, однако тот его не замечал. Старший брат, как выяснил Мэтью, ушел на войну и служил в штабе генерала Гранта.

-Прячется от войны, - зло подумал Мэтью, - тоже мне, аболиционист. Недолго ему осталось на своего патрона работать. И эта сучка…

Кузину он так и не нашел. Бет пропала во взбудораженной войной стране, словно щепка, которую унес водоворот. Мэтью не поленился съездить в Нью-Йорк, однако квартира была закрыта. Привратник, негр с костылем, в мундире без петлиц, развел руками: «Никто не появлялся».

-Найду, перед отъездом, - пообещал себе Мэтью, - и забью до смерти. Как только ухитрилась бежать, дрянь. Попрощаюсь с Америкой. Здесь оставаться не стоит. Сейчас черные твари почувствуют безнаказанность и начнут лезть, куда их не звали. Надо будет поговорить с ветеранами. Пусть организуют сопротивление северянам, черным…, Пусть их вешают, как повесили того, первого Фримена, как повесили его сына с женой. Всех, женщин, детей. В качестве устрашения.

Он отвел глаза от Ребекки Толедано: «По дороге в столицу надо найти какую-нибудь девку. В Вашингтоне я никого к себе не подпускаю, это опасно. Не след так долго терпеть».

-Я за него ручаюсь, мистер….- Толедано помялся. Мэтью поднял ладонь: «Без имен, пожалуйста. Хорошо,  - он поиграл белыми, с отполированными ногтями, пальцами, - а ваш глава общины, мистер Сальвадор?»

Мэтью был в безукоризненном, летнем льняном костюме, цвета темных сливок, в накрахмаленной рубашке, с галстуком. В Чарльстоне он остановился на безопасной квартире. Такие апартаменты разведка конфедератов содержала в каждом большом южном городе. Русые, хорошо подстриженные волосы шевелил теплый ветер. Шелковый галстук был заколот золотой булавкой с бирюзой.

-Бенджамин за кузена Джошуа ручается, - Мэтью потер гладко выбритый подбородок: «Он оказывает услуги нашей армии, поставляет сведения из Нового Орлеана…, И этот, Сальвадор, старший брат местного Сальвадора, тоже. Конечно, они все евреи. Рука руку моет, так сказать. В любом случае, не стоит показываться Джошуа на глаза. Мало ли что».

Он пришел к Толедано с письмом от Йехуды Бенджамина и президента Джефферсона Дэвиса. В нем предписывалось оказывать Мэтью всемерное содействие, как человеку, ответственному за безопасность Конфедерации. По имени его в документе не называли. Это было совершенно ни к чему.

-Красавец, какой, - неслышно хмыкнул Толедано, исподволь рассматривая холеное, слегка загорелое лицо.  Глаза у незнакомца были голубые, острые, пристальные.

-Интересно, - вдруг подумал Мэтью, - на чьей стороне сражался бы дедушка Дэниел? Конечно, за Конфедерацию. Он был южанин, вырос на плантации, знал, что такое честь. И он всегда выступал за ограничение прав черномазых. Дай волю Линкольну, и другим аболиционистам, они не только рабство, но и сегрегацию отменят. Впрочем, - вспомнил Мэтью, - мы и не дадим. Как только «Спасение Венеции» увенчается успехом, северяне остановятся. Без Линкольна они дальше не пойдут.

-Сами понимаете, - Толедано обрезал сигару, - мистер Сальвадор из семьи аболиционистов, еще с прошлого века…, Он даже со своим старшим братом из-за этого поссорился. И потом, с началом войны, он ушел в отставку с государственного поста, а ему едва за сорок. Это, - Толедано поискал слово, - подозрительно.

Кузен жил в апартаментах с кухней, неподалеку от синагоги.  Мэтью знал, что в Шабат Джошуа уйдет на целый день, и лично их проверил. Ничего подозрительного там не нашлось. Мэтью долго вертел в руках блокнот с записями. Он пожалел, что не знает святой язык, но успокоил себя:

-Это просто заметки. По Торе, по Талмуду…, Я помню, Джошуа их еще в детстве на святом языке делал.

Он проверил карманы костюмов, простучал половицы и стены. Тфилин лежали в бархатном мешочке. Мэтью вспомнил:

-Правильно, в Шабат с ними не молятся. Там записки какие-то, - насторожился Мэтью, разглядывая обратную сторону коробочек: «Отрывки из Торы. Мне Джошуа рассказывал, еще перед бар-мицвой его. Не будет рав Горовиц перевозить донесения в тфилин, он соблюдающий человек».

Мэтью еще раз просмотрел бумаги на столе и ушел, успокоенным. «Не работает он на северян, - сейчас подумал Мэтью, - он сюда свататься приехал. Опять же, все за него ручаются».