-Ты тоже могла бы говорить, что ты итальянка, - предложила Мирьям,- или креолка, с Мартиники, например. У тебя французский язык, как родной, и мама твоя оттуда.
Бет прикусила темно-красную, пухлую губу.
-Это недостойно, - коротко отозвалась девушка, - недостойно выдавать себя за того, кем не являешься. Моя семья живет в Америке двести лет. Папа ездил в Южную Каролину, где бабушка Салли родилась. Он все бумаги нашел. Моего предка привезли в Виргинию при царствовании королевы Анны, из порта Сен-Луи, это в Сенегале, - Бет достала из ридикюля кошелек: «Я американка, почему я должна притворяться кем-то другим?»
Они посмотрели представление варьете. На сцене были одни цветные, но в зале сидело много белых мужчин. Бет, презрительно, заметила: «Ходят сюда, потому что считается, что цветные девушки доступней. Говорят, - они с Мирьям, под руку, возвращались на север, - что здесь даже есть те, - Бет помолчала, - кто на юг девушек ворует. Я этому не верю, - Бет усмехнулась, - но мама за меня волнуется, конечно. Мне двадцать третий год, - Бет хихикнула, - я старая дева, кому я нужна?»
Мирьям покосилась на девушку, она была много выше, и невольно полюбовалась нежной щекой цвета карамели. «Ничего, - бодро сказала Бет, накрутив на палец черный, кудрявый локон, - летом Тед выйдет из тюрьмы и познакомит меня с кем-нибудь из своих, - Бет поискала слово, - соратников».
-Интересно, - подумала Мирьям, вдыхая свежий, океанский ветер, - где сейчас Макс? Бет говорила, он в Канзасе, там, где Дэниел.
Во время океанского путешествия они с Максом подружились. Юноша все еще закатывал глаза, глядя на то, как Мирьям, исправно, зажигала свечи в своей каюте, однако они много разговаривали, и обсуждали книги. Мирьям, иногда, глядя на кузена, незаметно улыбалась: «Жаль, что он не еврей. Он мне нравится, немного. Да что это я? Я еду к Дэниелу, я его невеста».
-Невеста, - услышала она и вздрогнула. Мирьям стояла в простом, с деревянным столом, кабинете. На пол был брошен потрепанный ковер. Мужчины, Смит и Бригем Янг, высокий, грузный, с полуседой бородой, развалились в креслах. Ей сесть никто не предложил.
Янг сложил пухлые пальцы, и покачал ими туда-сюда. «Я очень рад, - сказал глава церкви, - что чадо народа Израилева решило войти в ограду нашей веры и принять учение великого пророка, Джозефа Смита. Апостол Смит, как и я, его ближайший ученик. Он наставит вас в правилах церкви. Я разрешаю, - Янг поднялся, - вам войти в храм, где вы примете Иисуса и его святого пророка и обретете жизнь вечную».
Смит довел ее до входа в новое, еще пахнущее свежим деревом здание со шпилем, и передал в руки молчаливых женщин.
-Все будет хорошо, - сказала себе Мирьям, когда ее раздевали, - не зря я слышала бабушку. Может быть, Дэниел приедет за мной..., - она почувствовала, как щемит у нее сердце: «Или Макс, или кто-нибудь..., Или индейцы..., Лучше индейцы, чем эти». Ее тщательно мыли, бормоча какие-то слова. Мирьям их не узнавала и решила, что это из Книги Мормона. Потом одна из женщин вылила на ее лоб масло из бараньего рога и растерла его по голове.
- Так не напрасно ли я очищал сердце мое и омывал в невинности руки мои, - донесся до нее ласковый голос Смита. Дверь приоткрылась, одна из женщин приняла стопку белых одежд. Мирьям закрыла глаза и ощутила прикосновение грубого холста. Костюм закрывал ее от шеи до щиколоток, на нем были вышиты какие-то символы. Мирьям, внезапно, разъярилась: «Убегу отсюда. Сегодня ночью и убегу. Лучше я умру, чем..., - на нее опустилось серое, грубое платье. Влажные волосы прикрыли чепцом.
Она ступила в коридор, сопровождаемая женщинами. Мирьям увидела мужчин в белых робах, что выстроились вдоль стены.
-Осанна! Осанна! - зашумели они: «Осанна, осанна Господу и агнцу Его!»
Они махали белыми платками. Мирьям поморщилась. Голоса были такими громкими, что, казалось, дрожали стены.
Мирьям провели через анфиладу комнат. Она успела увидеть грубые, в ярких красках, росписи на стенах. Здесь были сотворение мира, Адам и Ева в Эдене, вавилонская башня. Она оказалась перед алтарем, в комнате, увешанной зеркалами. Женщины, что следовали за ней, накрыли головы вуалями. Такую же ткань набросили на ее чепец. Смит уже ждал. Он тоже был в белой хламиде, с зеленым фартуком. Мирьям поежилась, апостол взял ее за руку. Она услышала голос Янга: «Помни, все, что происходит здесь, это тайна. Если ты раскроешь ее, то, по заветам пророка Джозефа Смита, твое горло перережут от уха до уха и тебе вырвут язык. Твоя грудь будет распахнута ножом и твое сердце отдадут на съедение птицам и зверям. Твое тело будет открыто и твои внутренности хлынут на землю. Кивни, если ты понимаешь это».
Мирьям вспомнила нож, что погрузился в шею Батшевы, и ощутила, как Смит гладит ее пальцы. Она заставила себя не шататься и опустила голову. Янг сошел с алтаря и оказался рядом с ней.
-Тебя будут звать Морона, как ангела, что принес весть о золотых скрижалях святому Джозефу Смиту, - шепнул Янг ей на ухо.
-После того, как тебя запечатают для апостола Смита, ты обязана открыть ему свое имя, - Мирьям молчала.
-После церемонии, - добавил Янг. Воздев руки, он крикнул: «Осанна! Грядут царь и царица жизни вечной! Осанна!»
Смит больно сжал ее ладонь. Мирьям опустилась на колени, рядом с ним.
Мирьям поняла, что они едут на запад. Сквозь щели в досках фургона просвечивало заходящее солнце. Смит сидел на козлах, с дробовиком, их сопровождало несколько вооруженных всадников. Мирьям прижимала к себе холщовую суму. Апостол наставительно сказал ей:
-Возьми Писание, Морона. Я буду заниматься с тобой по нашей священной Книге Мормона. Ты увидишь, что пророк Джозеф Смит, есть посланник Господа. Он принес миру новый, правильный завет. Но это, - Элайджа повертел Тору, - это наследие дома Израилева. Сыновья, которых ты мне родишь, придут вместе со мной к еврейскому народу, и все, - Смит возвысил голос, - все отправятся в землю обетованную, где мы возведем новый Храм.
-Упаси Господь, - мрачно подумала Мирьям, собираясь. Когда они выходили из храма, апостол остановился и потребовал: «Как моя небесная жена, на веки вечные, ты обязана сказать мне свое имя».
-Морона, - нехотя пробормотала Мирьям и увидела, как он улыбается, облизывая влажные губы. «Джошуа на него похож, - поняла девушка, - но только внешне. Он совсем не такой, Джошуа. Зачем я думаю об этом сумасшедшем? Я сегодня убегу, обязательно. Я не позволю ему даже коснуться меня, - Мирьям сдержалась, чтобы не вырвать у апостола руку, - хоть бы мне для этого пришлось его убить».
Она раздула ноздри и, подхватив холщовый мешок, влезла в фургон. Сейчас девушка приподнялась, услышав скрип ворот. Смит снял засов с дверей и отступил. Мирьям, все еще в грубом, сером, шерстяном платье и чепце, спрыгнула на утоптанный двор.
Было сумеречно, на вышке горели два факела.
Дул легкий, западный ветер. Мирьям представила себе карту:
-На восток возвращаться нельзя, там тоже мормоны. И на индейцев можно наткнуться. Надо добраться до Калифорнии, до Сан-Франциско, оттуда послать письма Дэниелу, Давиду..., Сообщить им, что я жива. Если буду жива, - внезапно пронесло в голове у Мирьям. Она вспомнила голос жениха:
-Через Скалистые Горы можно перебраться. Переселенцы давно разведали дорогу на западный берег. Поверь мне, - Дэниел затянулся сигарой и провел ей вдоль карты, - когда-нибудь у нас будет трансконтинентальная железная дорога, из Нью-Йорка в Сан-Франциско.
Они сидели в библиотеке дома Горовицей, в Вашингтоне. Весна была теплой. В открытое окно виднелся недавно законченный купол Капитолия. «Интересно, - подумала Мирьям, - Майкл Вулф, наверное, когда-нибудь конгрессменом станет, сенатором..., Если Линкольна выберут президентом, Майкл будет работать у него в администрации. А о Мэтью так ничего и не слышно. Майкл только знает, что брат его в Новом Орлеане. Он и не говорит никогда о Мэтью».
