После этого она и согласилась послать сигнал тревоги.

-Мы дождемся гостя, Леонтий Васильевич, - Федор разлил кофе, - мисс Юджиния свое отработает, а после...

Дубельт со значением махнул рукой в сторону широкой, темно-синей Невы. Дул теплый ветер и Федор подумал: «Листва на деревьях появилась. Пасха прошла, Троица через три недели, тянуть незачем».

-Нет, нет, - Федор отпил кофе, вдохнув запах специй: «Я, Леонтий Васильевич, сделаю нашей подопечной предложение, от которого она не сможет отказаться, - он провел рукой по отлично подстриженным, рыжим волосам.

Он решил пройтись пешком, мостовые совсем просохли, пригревало солнце, По дороге к Крюкову каналу Федор купил букет белых роз.  В прихожей квартиры, он отдал свой плащ жандарму, и смахнул невидимую пылинку с рукава сюртука: «Как мадемуазель?»

-Молчит, ваше превосходительство, - развела руками тот. Федор строго запретил называть его по имени-отчеству.

-Не мешайте нам, - велел Федор и нажал на медную ручку двери.

-Добрый день, мисс Юджиния, - весело сказал он: «На улице даже жарко».

Она сидела у стола, склонив голову, в простом, сером, шерстяном платье. После обыска на Большой Конюшенной Федор приказал перевезти ее вещи сюда, впрочем, запретив книги, кроме Библии, и газеты.

-Как в Алексеевском равелине, - одобрительно сказал Дубельт.

Он прошелся по комнате и  положил букет на стол. Юджиния вздрогнула.

-Белые розы, - горько подумала девушка, - я хотела, чтобы у меня на венчании были белые розы. Бедные дядя Мартин и тетя Сидония. Этот подонок приказал их убить. В некрологе, было сказано: «Безвременная смерть». Их отравили, наверняка, как я..., - она заставила себя не вспоминать шприц, что легко вошел в вену на руке. Об этом она не говорила, и, знала Юджиния, никогда бы, никому не сказала. В убийстве настоящей мадемуазель Ланье она призналась еще давно. Она даже рассказала, что истинная Корнелия Брандт умерла еще ребенком, в Южной Африке.

-Все из-за меня, - Юджиния уже не могла плакать. Надзирательницы ночевали с ней в одной комнате, на  простых, железных койках, и не замечали ее сдавленных рыданий по ночам. Вели они себя с ней не грубо, не жестоко, а как будто бы она была животное, - думала Юджиния,- что требовало заботы. Бессловесное, покорное животное. Большую часть времени на нее просто  не обращали внимания.

-Месье, - она, наконец, подняла голову, - что со мной будет?

Он стряхнул пепел за окно и улыбнулся: «Это, мисс Юджиния, зависит от вас. Я, - Федор потушил окурок и подошел к ее стулу, - приехал сделать вам предложение».

Дубельт, сначала, недовольно хмыкнул: «Не понимаю, зачем тебе это нужно? Пусть приведет к нам гостя, а потом мы ее..., - он махнул рукой: «Мало, что ли, хороших девушек, православных, достойного воспитания?»

Федор убрал со стола. Открыв шкатулку черного дерева, повертев в длинных пальцах папиросу, он только улыбнулся.

-Вот как, - протянул глава Третьего Отделения, глядя в спокойные, холодные, голубые глаза: «Хочешь ее окончательно сломать?»

Федор хотел. Он просыпался ночью, вспоминая ее каштановые, тяжелые волосы, длинные, стройные ноги, ее бледное, измученное лицо. Пошарив рукой по своей большой кровати, откинувшись на подушки, он представлял ее рядом.

-Скоро, - пообещал он себе. Поднявшись, накинув халат, Федор прошел в кабинет. После гибели Степана, - он предпочитал думать, что брат мертв, так было легче, - он отремонтировал квартиру. Апартаменты теперь занимали весь второй этаж особняка у Пантелеймоновского моста. Окна смотрели на Летний Сад. Внизу, на первом этаже никто не жил. Третье Отделение устроило там склад и жандармский пост, на всякий случай. Он прошелся по анфиладе, распахивая двери, заглядывая в столовую, гостиную, в спальни. Сейчас у него убирала и готовила надежная женщина, вдова жандарма, хотя Федор редко ел дома. Он прислонился к косяку двери, глядя на хорошо оборудованную кухню: «Мисс Юджинии найдется, чем заняться». Комнат было десять. Федор, присаживаясь к столу, решил: «Когда дети появятся, надо будет расширить комнаты».

Он взял перо. Глядя на предрассветное, серое небо над Фонтанкой, Федор начал писать прошение, покорнейше обращаясь к монарху за разрешением вступить в законный брак с подданной Швейцарии, мадемуазель Эжени Ланье.

Александр только спросил: «Думаете, Федор Петрович, из нее хорошая супруга выйдет?»

-Отменная, ваше величество, я постараюсь, - кивнул Федор. Царь  взял свою механическую ручку: «Как Федор Петрович на меня все-таки похож, одно лицо. Только он рыжий». Император, расписываясь на прошении, внезапно вспомнил конверт, что он нашел, разбирая стол покойного отца. На нем, твердым, размашистым почерком Николая было написано: «Alexandre, вскроешь по достижении тобой семидесяти лет, или на смертном одре твоем. Надеюсь, что первое настанет раньше».

Он тогда вздохнул. Заставив себя отложить серебряный нож для бумаги, царь спрятал конверт в потайной сейф, оборудованный в стене кабинета.

-Я к ней своего духовника привезу, ваше величество, - Федор поклонился, принимая прошение: «Отца Иоанна, из Кронштадта. Надеюсь, вы не откажете быть восприемником на крещении? - Александр кивнул. Император, задумчиво, проговорил: «Отец Иоанн..., Он молод, но я слышал, что он  отличный проповедник. Вы в людях разбираетесь, Федор Петрович. Я хочу пригласить вашего друга, господина Победоносцева, стать членом комитета по судебной реформе».

-Спасибо, ваше величество, - искренне отозвался Федор, - Константин Петрович настоящий слуга престола.

-Как и вы, Федор Петрович, как и вы, - рассмеялся царь и добавил: «Я вам пришлю подарок на венчание. Вы, наверное - он поднял бровь, - не будете приглашать гостей?»

-Только Леонтия Васильевича, ваше величество, шафером, - ответил Федор.

Он стоял, глядя на ее склоненную голову, на пробор в каштановых волосах. От нее пахло свежестью, простым мылом, белая щека, подумал Федор, была похожа на лепесток розы.

-В общем, - сказал он, присев на край стола, повертев в руках французскую Библию, - выбирайте, мисс Юджиния. Либо мы с вами венчаемся, через неделю, либо мы от вас избавляемся. Как я сказал, - он кивнул за окно, - паспорт мадемуазель Ланье хранится у меня. Подобрать похожий труп, дело минутное. Ну? - Федор, требовательно, взглянул на нее.

-Джон его убьет, - твердо сказала себе Юджиния: «Приедет и убьет. Джон заберет меня отсюда. Я просто выгадаю время, вот и все. Очень хорошо. Придется, конечно..., - она, незаметно, поморщилась. Сама не зная почему, девушка проговорила: «Но я даже не знаю, кто вы такой, как вас зовут...»

-Узнаете, - пообещал Федор, чиркнув спичкой: «И еще, - он улыбнулся, - забудьте о том, что вы мисс Юджиния Кроу. Если вы, после нашего венчания, хотя бы попытаетесь связаться с вашей семьей, вам не жить. Юджинии Кроу больше нет. Она умерла, моя дорогая мадемуазель Ланье, - Юджиния вдохнула запах сандала и горько подумала: «Она умерла давно. В Саутенде, той ночью, когда я и Джон..., Я говорила, что ее больше нет, и оказалась права».

-Его величество, -  Федор взялся за ручку двери, - оказал вам честь и согласился стать вашим крестным отцом. Вы будете Евгенией Александровной, после миропомазания. Православная церковь признает ваше таинство крещения. Обряд над вами совершат сразу перед венчанием.

Изящная голова дрогнула, она опустила глаза. «Моего отца, - услышал Федор тихий голос, - звали Бенедикт».

-У вас больше нет отца, - отозвался он сухо: «У вас вообще никого нет. Кроме меня, разумеется, вашего законного супруга». Выходя, Федор добавил: «С завтрашнего дня к вам будет приезжать священник, наставлять вас в основах православия. Сможете практиковать свой русский язык, в семье я говорю только на нем. Здесь, - он обвел рукой комнату, - все приведут в порядок. Однако ваши компаньонки, - он усмехнулся, - с вами останутся. Вы ведь на паях снимаете квартиру, дорогая невеста».

Дверь хлопнула. Юджиния приказала себе не плакать: «Это  ненадолго, до лета, до осени..., - она стояла в углу комнаты, смотря, как жандармы убираются и меняют мебель: «Джон меня спасет, обязательно. У меня не было другого выхода».