Священник даже не интересовался тем, как ее зовут. Он был невысокого роста, худой, нервный, с жидкой, русой бородкой. Он расхаживал по гостиной, держа в руке Евангелие, смотря куда-то вдаль.

-Вы должны помнить, - говорил он, - что брачный союз мужа и жены изображает святейший союз Иисуса Христа с Церковью, то есть с верующими в Него. Как муж есть глава жены, так Христос есть глава Церкви. Помните, что вы есть сосуд немощный, и ваш супруг оказал вам честь, избрав вас в свои слуги, вы должны всегда повиноваться и покоряться ему..., - он повернулся и посмотрел на Юджинию.

Та выдавила из себя: «Да, святой отец, я понимаю».

-Для женщины цель брака есть послушание супругу своему и спасение через чадородие, - сухо заметил отец Иоанн: «Вы оставили ересь и входите в ограду святой истинной церкви, вы должны раскаяться в своих грехах, исповедоваться и обещать жить праведной, христианской жизнью, понятно вам?»

Юджиния только кивнула. Она вообще  говорила мало. Жених не приезжал. Одна из женщин передала ей записку. Юджиния прочла: «Увидимся у алтаря».  Она сидела, сцепив длинные пальцы, безучастно переворачивая страницы русского Евангелия, которое ей привез отец Иоанн.  В окне блестел под солнцем Крюков канал, звонили колокола церквей. Юджиния, глядя на синее, весеннее небо, повторяла себе: «Надо просто дождаться Джона».

В субботу вечером ее доставили в зарешеченной карете к Пантелеймоновской церкви. Юджиния вздохнула: «Здесь квартира Воронцовых-Вельяминовых, была». Вещи ее забрали еще утром. Юджиния даже не спросила, куда их везут, впрочем, как она поняла, ей бы все равно не ответили.

Женщины провели ее внутрь. Юджиния увидела жандармский караул у дверей. Пахло ладаном, трепетали огоньки свечей. Она, невольно, перекрестилась и услышала голос отца Иоанна: «Идите сюда».

Она стояла, опустив голову. С утра ее переодели в светлое, закрытое платье, но, ни цветов, ни фаты у нее не было.

-Все это фарс, - зло сказала себе Юджиния, - ерунда. Осенью я стану вдовой.

Она вздрогнула, услышав голоса в притворе, и обернулась. Он был в штатском, отменно скроенном, сером костюме, с белой розой в петлице. Голубые глаза оглядели ее с ног до головы. Юджиния узнала его спутника. Сейчас он тоже надел сюртук, но тогда, во дворце, вспомнила девушка, он был в жандармской форме. У него была светлая, седоватая бородка.

-Прошу вас, мадемуазель Ланье, - он вежливо предложил девушке руку.

Жених только коротко кивнул. Венчание было быстрым. Юджиния, в скороговорке священника, уловила знакомое имя.  Она побледнела, и, покачнувшись, попыталась вырвать руку.

-Федор, - отчаянно подумала она: «Младшего внука дяди Теодора крестили Федором. Он сказал мне, тогда, что вырос в Сибири. Нет, нет, не может быть, - она, с шумом, вдохнула воздух и почувствовала его железные пальцы на своем, едва сросшемся запястье.

-Сейчас надо сказать «Не обещалась» - раздался над ее ухом холодный голос: «Отец Иоанн ждет, мадемуазель Ланье».

Свеча в ее руке задрожала, воск закапал на платье. Юджиния, еле слышно, застывшими губами, повторила: «Не обещалась».

-Молодец, - покровительственно заметил муж, надевая ей на палец простое, золотое кольцо. Он вывел Юджинию из церкви, на улице смеркалось: «Здесь рядом, дорогая моя. Впрочем, - Федор не удержался и подмигнул ей, - ты ведь, наверняка, знаешь, куда мы идем?»

-Бежать, - Юджиния смотрела на Пантелеймоновский мост, на кареты, что ехали по набережной Фонтанки. Был теплый, почти летний вечер, публика расходилась из Летнего Сада, над Невой играл золотистый, нежный закат.

-Не советую, - услышала она голос мужа и ощутила, как в бок ей уперлось дуло револьвера.

-Я вижу, - Федор распахнул перед ней дверь парадной, - что с венчанием у меня прибавится много обязанностей, милая. Я, как муж и глава семьи, должен заняться твоим воспитанием в духе христианского смирения.

Юджиния увидела двух жандармов, что сидели, попивая чай, в маленькой комнатке, на первом этаже.

-С законным браком, Федор Петрович! - весело сказал один из них: «Вас и вашу супругу».

-Евгения Александровна, - ласково ответил Федор, подталкивая ее к лестнице, - плохо знает город, поэтому, - он взглянул на жандармов, - моя супруга будет оставаться дома. До особого моего распоряжения.

Юджиния, как во сне, поднималась по лестнице, вспоминая рассказы бабушки Марты. Оказавшись в изящной, обставленной мебелью красного дерева передней, прижавшись спиной к двери, женщина, почти неслышно спросила: «Вы..., вы ведь внук дяди Теодора, у вас есть старший брат, Степан...»

-Он погиб на Крымской войне, - Федор перекрестился. Полюбовавшись на себя в зеркало, он сбросил штатский пиджак:

-Да, я, именно он. Федор Петрович Воронцов-Вельяминов, к вашим услугам. Статский советник, кавалер орденов, потомственный дворянин. Ты тоже, разумеется, теперь дворянка. В твоем новом паспорте это  написано. В руки, ты, конечно, его не получишь. Еще чего не хватало, - Федор окинул ее взглядом: «Обойдешься своими старыми платьями. В свет ты выходить не будешь. Ты у меня скромная, домашняя женщина. Бывшая гувернантка. Провизию из лавки примут господа внизу. Мы с тобой познакомились романтически, на Невском проспекте, - он подошел к Юджинии. Взяв ее за подбородок, - девушка даже не успела отвернуться, - муж поцеловал ее. Юджиния почувствовала вкус крови на губах и сглотнула: «Зачем..., зачем вы это делаете? Ваш отец, ваша мать...»

-Тихо, - Федор отвесил ей пощечину: «Мой отец и мать замышляли возмущение против государя императора, что неудивительно, вся ваша семья такая. А я, - он не отпускал Юджинию, - я опора престола, и мои дети будут верными его слугами. Я их воспитаю так, как надо».

-Эта и ваша семья, - отчаянно закричала Юджиния: «Как вы можете...»

-В этой стране, - отчеканил Федор, - я могу все, помни это.

Юджиния взглянула в прозрачные глаза: «Джон тоже так говорил, я помню. Они даже похожи чем-то. Забудь, это наваждение, морок, весь этот брак скоро закончится..., Джон не такой, он меня любит, он приедет за мной»

Федор оторвал ее пальцы от ручки двери: «Шампанское в спальне. Свадебного ужина не будет, прости».

Там же,  улыбнулся он про себя, были и наручники.

Жена оказалась не девственницей. Он проверил это, еще раздевая ее. Федор, в общем, ждал такого, но, когда девушка стояла на коленях, прикованная за правую руку к креслу, он, приставив к ее виску револьвер, заставил ее все рассказать. Она плакала, пытаясь увернуться от пощечин, жалкая, покорная, такая, - удовлетворенно подумал Федор, - какая и была ему нужна.

Потом, лежа на ней, - правая рука ее была пристегнута к столбику кровати,-  он, усмехнувшись, услышал слабый стон.

-Я  говорил, что тебе понравится, - в полутьме спальни ее глаза были расширенными, остановившимися, Она, едва слышно, попросила: «Пожалуйста..., Сейчас нельзя...»

-Сейчас, - сквозь зубы ответил Федор, - как раз и надо, моя милая.

Жена забилась, пытаясь вывернуться, он ударил ее по лицу. Она обмякла, раздвинув ноги, больше не пытаясь сопротивляться.

Он перевернулся на спину: «Пришла пора тебе похвастаться своими умениями, впрочем, - Федор полюбовался влажными, горящими щеками, - посмотрим, придутся ли они мне по вкусу».

На рассвете, вздрагивая, уткнув голову в подушку, она попросила: «Мне надо..., Надо в  умывальную..., Пожалуйста...»

-Не надо, - коротко ответил Федор, вдыхая запах страха, целуя растрепанный, каштановый затылок. «Воскресенье, дорогая моя. Я никуда не собираюсь. Отдохнем и опять займемся тем, что тебе так нравится».

Он опустил руку вниз: «Нравится, я вижу». Юджиния сжалась в комочек, и, закрыла глаза: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы его больше не стало. Это просто сон, дурной сон. Я очнусь, и все будет по-прежнему».

-Теперь, - шепнул ей муж, укладывая ее на спину, наклоняясь над ней, - его глаза блестели чистым льдом, - будет так, как хочу я, милая. До конца дней твоих.