-Ладно - сказал себе Джон сейчас, - воспользуюсь служебным положением. Папа до вечера не вернется, я все успею. Архиепископ Кентерберийский сейчас в городе. Следующим летом коронация Георга, они, наверняка, церемонию будут обсуждать. Я пэр Англии, имею право жениться, где хочу.
Юноша прошел к себе. Переодевшись, сунув в карман невидного, темного сюртука кошелек с золотом, он хмыкнул: «Ева, конечно, несовершеннолетняя еще. Ничего страшного, нас обвенчают».
Джон дошел до скромного особняка на Ладгейт-Хилл. Взяв лошадь, юноша поехал на южный берег реки, в Аддингтон. Там, над зелеными лужайками, возвышались крыши и башни архиепископского дворца.
После обеда, вечером, поднявшись наверх, Диана удобно устроилась на кровати в комнате старшей сестры. Наклонив голову, девочка небрежно сказала: «Очень красивая галерея, правда? Мне понравились вещи из Китая, такие изящные вазы. Эта, - она указала на камин, где стояли гиацинты, - тоже. И букет прелестный, просто интересно, - девочка похлопала ресницами, - где ты его взяла? Здесь, в саду, гиацинты не растут».
Ева, выйдя из гардеробной, комкая что-то в руке, отчаянно покраснела. Диана, хоть была и младше ее на три года, всегда верховодила сестрой. «Она бы, - горько подумала девушка, - не побоялась».
-Притворись, что у тебя головная боль, - написал он. «Завтра утром я тебя заберу, выйдем через люк. Я все устроил, мы венчаемся в Аддингтоне, в церкви Святой Марии. Сразу после этого поедем в Саутенд, бот будет ждать нас на реке. Там разберемся, что дальше будет. Я тебя люблю, вечно твой, Джон».
-Что Бог соединил, того человек не разрушит, - напомнила себе Ева. «Никто ничего не сделает. Джон совершеннолетний. Это только если оба, и жених, и невеста, не достигли брачного возраста, нужно разрешение родителей. А нам не нужно. Господи, - она тяжело вздохнула, - как же это будет, я ничего не знаю..., И спросить не у кого, бабушка Тео и тетя Элиза сразу что-то заподозрят...»
Ева вспомнила, как еще давно, двенадцатилетней девочкой, нашла дома старую Библию с пометками отца. Мать разрешала им читать только Псалмы, Евангелия, и послания апостолов,- остальное, как говорила она, - было не для девичьих ушей. Ветхий Завет она им декламировала сама. Ева подозревала, что мать многое выпускает. Там-то, в Библии она и отыскала Песнь Песней. «Очи твои, - зачарованно читала Ева, - очи голубиные». Дальше она увидела строчки, от которых, совсем зарделась, часто задышала и захлопнула книгу: «Не может быть такого. Это, это же...».
-Все будет хорошо, - сказала она, себе сейчас, вспомнив слова Суламифи. «Там все написано, я помню».
-Так откуда гиацинты? - услышала она голос младшей сестры. Диана сидела с ногами на кровати, требовательно глядя на нее.
-Только никому не говори, - обреченно предупредила Ева, опускаясь в кресло, пряча записку в глухой рукав платья.
Тонкие губы Дианы улыбнулись. Она уверила девушку: «Буду молчать, разумеется».
-Люк, - Диана накручивала на палец рыжий локон, слушая сестру. «Отлично, просто отлично. По веревке я влезу, я ловкая».
Она еще до обеда, ненароком, поинтересовалась у дяди Питера, нет ли в доме карты Лондона. «Мне хочется посмотреть, - невинно сказала девушка, - как далеко отсюда Британский музей. Мы с бабушкой Тео в экипаже ехали, непонятно было».
Дядя Питер привел ее в свой кабинет. Разложив искусно напечатанную карту, он все показал и объяснил. Диана смотрела и запоминала. Олдгейт, где, на Дьюкс-Плейс стояла синагога, был к северу от Ист-Энда. «А мы в Мэйфере. Надо добраться на Оксфорд-стрит и там идти на восток, к Сити. Потом повернуть на север. Ничего, не пропаду».
Поднявшись в свою комнату, - переодеться к обеду, - девочка быстро начертила план на листке бумаге. Подпоров тайник в подоле платья, Диана положила карту к письмам деда, и победно улыбнулась.
-Он тебя утром забирает? - спросила Диана сейчас у сестры.
Та кивнула. Повертев в пальцах простой, медный, крестик, Ева всхлипнула: «Диана..., Как же это будет? Я его так люблю, так люблю, и он меня тоже. Но его родители, и мама..., Что мама скажет?»
-В Австралии, - рассудительно заметила Диана, - полно язычников. Мама будет только рада, поверь мне. Ты без работы не останешься, - она спрыгнула с кровати и поцеловала сестру в лоб, - графиня Хантингтон. А его родители, - девочка развела руками, - ты сама слышала, тетя Мадлен рассказывала - она из Бретани в одном рваном платье бежала. Его светлости это было все равно.
-У тети Мадлен, - Ева дернула губами, - титул, которому шестьсот лет уже. Семье Джона титул Вильгельм Завоеватель дал. А мы кто?
Диана выпрямила спину и гордо откинула голову: «Когда предки твоего Джона еще были дикарями, наши - служили единому Богу в Храме, в Иерусалиме, понятно?»
-Диана! - ахнула Ева. Сестра, взяв ее руку, пожав пальцы, улыбнулась: «Все будет хорошо. Я с вами выйду. Тоже притворюсь, что у меня голова болит».
-Зачем тебе? - нахмурила брови Ева. Диана, вернувшись на кровать, отрезала: «Затем. Не прекословь мне, иначе всем все расскажу, - она рассмеялась. Девочка успокоила старшую сестру: «Просто хочу погулять по Лондону, сама. Пройдусь здесь, в округе, и вернусь, тоже через их особняк. Там никого не будет? - она приподнялась на локте.
-Джон написал, - слабым голосом ответила Ева, - что его отец в Букингемском дворце ночует, ближайшие несколько дней. По работе, - она подавила вздох: «И у Джона так же будет. Господи, а еще эта Австралия, там дикари..., Ничего, - Ева приказала себе собраться, - все равно, мы сначала на Святую Елену поедем, и хорошо. За его светлостью уход нужен, он больной человек. Это если нас не разведут, конечно, - мрачно напомнила она себе. «Мало ли, какой священник нас венчать будет. Например, тот, что запрещен в служении. Сейчас много таких. А кто еще согласится поженить пару против воли их родителей?»
-Знаешь, - будто услышав ее, рассматривая свои ногти, заявила Диана, - вам никто ничего не запрещал.
-Это потому, - Ева опустила голову в руки, - что мы не спрашивали, вот и все.
-Лучше, - зевнула девочка, - сделать, и потом попросить прощения, чем ждать, пока тебе что-то разрешат. Вам и прощения просить не надо, не за что, - она взбила подушку и велела: «Давай спать, ты завтра должна быть самой красивой, ты же невеста».
-И венчаться буду в трауре, - поняла Ева, переодеваясь в гардеробной. «Ничего страшного, - она взглянула в зеркало. В свете заката ее волосы отливали золотом, щеки покрылись легким румянцем. Она вспомнила шепот Джона: «Я не могу, совсем не могу жить без тебя, Ева. Не умею, вот и все. Пожалуйста, пожалуйста, если я тебе, хоть немного нравлюсь...»
-Ты..., - ответила тогда Ева, - ты мне очень нравишься, Джон...
-А потом он меня поцеловал, - девушка мечтательно закрыла глаза и глубоко, счастливо вздохнула.
Все оказалось просто. Бабушка Тео постучала к ним в дверь и услышала тихий голос Евы: «У меня голова болит, наверное, на солнце вчера перегрелась, а Диана спит еще». Женщина ласково ответила: «Отдыхайте, милые».
С крыши дома свесилась веревка. Джон, нырнув в гардеробную, удивленно спросил: «А ты что здесь делаешь, Диана?»
-Решила прогуляться, - девочка вскинула острый подбородок. «Через ваш дом обратно вернусь, вот и все. Я не свалюсь, я ловкая».
-Ну-ну, - пробормотал Джон, глядя в упорные, зеленые глаза. У парадного входа особняка Холландов уже стоял простой экипаж. Джон шепнул Еве: «Я сам за кучера буду, любовь моя. Ни о чем не волнуйся, пожалуйста. Там, внутри, - он улыбнулся, - букет, я его по дороге купил».
Ева устроилась на сиденье. Положив на колени белые гиацинты, она взглянула вслед сестре. Диана уже обогнула парк, ее не было видно, и девушка успокоила себя: «Погуляет, и придет, еще рано, никто ничего не заметит. Дядя Питер и дядя Майкл ушли, тетя Тео по хозяйству хлопочет, а Элиза спит».
Верхушки деревьев в маленьком парке на площади были освещены нежным, розовым рассветом. «Папа, - Джон тронул экипаж, - он поймет, не может не понять. И мама тоже. Они по любви женились, и большой. И я так хочу. Господи, - он повернул на юг, - скоро совсем. Не могу поверить. Папе я записку оставил, и Ева письмо написала, для тети Тео. Нас никто не тронет, у нас законный, венчанный брак».
