-Поеду, папа, - кивнул Бен: «Правильно, я  никого и не видел еще. Бабушка Марта после Пасхи из Америки вернулась, я еще учился, а потом сразу в Корнуолл отправился. Господи, - юноша вспомнил дымы паровозов, запах гари и угля, - скорей бы инженером стать. Только руки отмыть надо, перед Мейденхедом, - он критически посмотрел на  черную кайму у себя под ногтями, - Аарон-то ладно, ему все равно, но там  девчонки…»

-Его светлость и тетя Мадлен сегодня у нас обедают,  - сказал Питер, когда они уже подходили к дому. «Юного Джона приведут. Вроде вернулся он с континента, то ли в Австрии был, то ли в Германии».

-Пойдем, - обернулся Майкл к сыну, - руки помой и посмотришь на маленькую Мэри. Хотя она спит еще, наверное, и Элиза тоже.

Питер проводил их глазами. Обведя взглядом изящную переднюю, он хмыкнул: «В Британском музее  галерея Кроу появится, давно пора». Он погладил китайскую вазу: «Дома я немного оставил, да и потом -  дети Мартина в Кантон будут ездить, в Бомбей…, Привезут еще. А Тео портрет будет в этой новой Национальной Галерее висеть, что король основать хочет».

Мартин в Париже открывал представительство «Клюге и Кроу». Сидония пошла помощницей к знаменитой мадам Лаваль, одевавшей высший свет. «Дядя Питер, - сказала ему невестка, когда они с Мартином собирались  во Францию, -  мы с мамой отменно шьем, но это ведь ателье. Мне надо научиться работать с клиентками, с персоналом. Юджиния с мужем  приезжают, в июне, мы не заскучаем».

-Посмотрим, что у них выйдет с этим эмпориумом, - пробормотал Питер и прошел в свой кабинет.

Он поцеловал бронзовый затылок жены, что сидела за столом, обложившись бумагами: «Не было писем, оттуда?»

Марта покачала головой и, в который раз, подумала: «Может, мне самой съездить, в эту Венесуэлу? Маленький Джон туда собрался, но ведь там гражданская война, а он единственный сын…»

Письмо от Джоанны им переслали Юджиния с Петей. Оно пришло в Санкт-Петербург на исходе зимы, а до Америки добралось на Пасху  - когда Теодор и Тео собрались плыть из Нью-Йорка на юг.  Тео тогда разрыдалась: «Я знала, знала, что он погибнет, Марта. Мальчик мой, мой Мишель…, Господи, тридцать лет всего лишь…».

Марта вытерла ей слезы - женщины сидели в гостиной особняка Тедди, в Вашингтоне. Она твердо ответила: «У вас внук остался. Джоанна пишет, что она в Старый Свет собирается, в Брюсселе хочет жить. Вернетесь со мной в Лондон, и навестите ее, вот и все».

Девчонки, - Тони и Стефания,-  закричали с порога: «Бабушки, бабушки, экипаж готов, мама ждет, поедем кататься!». Марта, взяв руку Тео, едва слышно добавила: «Если что, милая, я сама туда  отправлюсь, и найду их, обещаю».

Тео только покачала красивой, темноволосой головой и горько вздохнула: «Ты знаешь Джоанну, с нее станется, она и сама в генералы подастся».

-Да, - кисло согласилась Марта. Они вышли во двор, где уже стоял экипаж Горовицей. Марта, взглянув на Батшеву и Мораг, вспомнила берег озера Эри и мальчика - невысокого, изящного мальчика, с каштановыми волосами и серо-синими глазами. Сыновья Горовицей и девочки  сидели в карете. Марта, посмотрев на высокого, светловолосого, сероглазого Хаима, вздохнула: «Одно лицо с Дэниелом, конечно. Эстер знает, не может не знать. Поэтому она его и убила, тогда. Хотя все быльем поросло. У Мораг с Тедди все сложилось, пора уже, за сорок им обоим».

Сын был членом Верховного Суда. Когда Марта спросила: «А что потом? Конгресс, и Сенат?», Тедди усмехнулся, затянувшись сигарой: «Нет, мамочка. Это пожизненное назначение, буду сидеть в суде, пока не умру, - он развел руками. Мать сварливо заметила: «Надеюсь, что это произойдет не скоро. Контору Теду передашь?»

-Да, - Тедди поднялся и прошелся по большой, уютно пахнущей табаком и сандалом, библиотеке. «Он мальчик способный, справится».

Марта замерла, и сын  обернулся: «Что?»

-На отца ты своего похож, - вздохнула женщина и улыбнулась: «А вот характером - в деда. До сих пор Подпольную Дорогу финансируешь?»

Тедди покраснел и пробурчал: «Через Натаниэля. Все безопасно, люди надежные, никто не проговорится, мама».

Она поднялась и погладила его по локтю, - до плеча ему Марта не доставала. Женщина тихо заметила: «Я тобой, сыночек горжусь, и так всегда будет. А девчонка, - весело добавила она, - у вас отменная получилась, боевая».

-В меня, - гордо сказал Тедди.

Сын  распахнул французские двери, и они вышли на террасу «Майкл на Элизе женится? Может быть, - он подмигнул матери, - у тебя четвертый внук будет, или внучка? И от Мартина с Юджинией недолго ждать осталось, раз они все обвенчались».

-Те молодые,  - отмахнулась мать, - пусть погуляют еще.

Кованая калитка раскрылась, они увидели  Мораг - в дневном, скромном платье и шляпе. Девчонки, подпрыгивая, закричали: «Бабушка, бабушка, у нас отличные оценки сегодня!»

-Не сомневалась, - Марта поцеловала каштановые, с рыжими прядями волосы Тони и темные кудри Стефании: «Раз так, поиграем сегодня в карты!».

-Если что, - Марта поднялась и положила голову на плечо мужу, - как Вероника родит, я сама туда поеду, и найду ее. И дитя найду.

Питер только поднес к губам ее маленькую, пахнущую жасмином руку. Они услышали стук в парадную дверь  и Марта, нахмурилась: «Кто бы это мог быть? До обеда вроде не ждем гостей. Я открою».

Мадлен стояла на ступенях парадного входа, - высокая, бледная, в домашнем, сером платье, русые, уже подернутые сединой волосы, были непокрыты. Марта увидела, как тяжело она дышит.

-Марта, - большие глаза герцогини блестели, - Марта…- она протянула конверт. Женщина, взглянула на твердую, уверенную руку, на обратный адрес: «А ты волновалась».

Мадлен нагнулась, - она была много выше. Спрятав лицо на плече у Марты, герцогиня всхлипнула: «Господи, я и похоронила доченьку мою, и внука тоже. Они живы, Марта, живы, они в Брюсселе».

-Я поняла, - Марта покачала герцогиню: «Иди, умойся, выскочила из дома, как была. Джон отдыхает?»

-Да, - Мадлен вздохнула. «В Лондоне ему тяжелее, все же воздух не тот. Как Мэри крестить будут, ему стоять придется, он хочет сил набраться».

-Иди, - велела Марта, - побудь с ним, а вечером ждем вас. Вероника родит, и поедете в Брюссель, вместе с Тео и Теодором.

Мадлен застыла, и, оглянувшись, едва слышно проговорила: «Марта…, А если кто-то что-то узнает? Ведь даже Джон…»

Марта помолчала, опираясь на мраморные перила крыльца.

-Джон, - ответила она, - до сих пор не знает, что это я тогда твою дочь и Мишеля покойного из Парижа вывезла. И не узнает, обещаю тебе. Я молчать умею, и все остальные там, - она махнула рукой на запад, - тоже». Марта посчитала на пальцах: «Семь человек и знает всего. И никто, - она подняла ладонь, - не проговорится, обещаю».

Мадлен только тяжело вздохнула. Всхлипнув, повертев в руках платок, она кивнула.

-Иди, - ласково подтолкнула ее Марта.

Оставшись одна, на крыльце, женщина постояла просто так, подставив лицо солнцу, а потом пробормотала себе под нос: «Все будет хорошо».

Элиза сидела в большом, обитом бархатом кресле, поставив ноги на скамеечку, укачивая дочь. Маленькая позевала, поворочалась и заснула, укутанная тонкой шалью из индийского кашемира. «Постарел как, - горько подумала Элиза, глядя на старшего брата. Герцог устроился в соседнем кресле, поставив рядом трость черного дерева, с ручкой слоновой кости. Он перехватил взгляд сестры: «В Лондоне, мне дышать тяжелее, милая, и ходить сложно. Ничего, сейчас  внуков увижу, и отправлюсь обратно, в свое, - герцог коротко улыбнулся, - изгнание».

Он помолчал,  все еще глядя на темные локоны младенца, что виднелись из-под кружевного чепчика: «Элиза…Ты, прости меня, милая. Моей вины - ее ничем не искупить».

Сестра  протянула руку и погладила его по волосам - поредевшим, седым.

-Морщины, какие, - поняла Элиза. «И он кашляет, я сама слышала. Бедный мой, ему еще шестидесяти нет. Мама его на два года старше, а выглядит сорокалетней. А Джон - будто ему восьмой десяток пошел».