-Месье Фримен! - она радостно улыбнулась, держа в руках кисточку. «Большой заказ, к сегодняшнему вечеру. Мадам Бодю ногу растянула, куда ей у очагов стоять, так что я одна, - алые губы улыбнулись, - пытаюсь справиться».

Нат решительно сбросил сюртук: «Если вы мне дадите второй фартук, мадемуазель Ле Блан, я вам помогу».

-Вы же не кондитер, месье Фримен, - расхохоталась девушка, - вы помощник повара, и адвокат, клерком в конторе работаете.

-Это вы, мадемуазель, - Нат поднял бровь и засучил рукава рубашки, - еще не все обо мне знаете. Он научил ее покрывать  глазурью булочки и показал, как правильно сбивать крем - чтобы не уставала рука. Когда они раскладывали пирожные по картонным коробкам, Бланш восхищенно посмотрела на него: «Повара, месье Фримен, обычно не умеют с выпечкой возиться».

-Я  исключение, - Нат облизал испачканный в креме палец. «У нас,  меня и матушки моей, в Бостоне гостиница, одна из лучших. Я с девяти лет на кухне, мадемуазель Бланш, меня француз учил, я все умею». Он вымыл руки. Глядя на ее покрасневшие от жара очагов, белые щеки, юноша внезапно разозлился на себя: «Хватит уже, Нат Фримен! Хотел сказать, так скажи!»

-Мадемуазель Бланш, - он все стоял в фартуке, - я к вам в булочную хожу не только потому, что у вас пирожные - самые лучшие в Париже…

-Есть лучше, - она еще сильнее зарделась и посмотрела куда-то в сторону. «На Правом Берегу, я вам расскажу, где это...»

-Не надо, - решительно ответил Нат. Ее волосы - черные, кудрявые, были сколоты в узел и покрыты холщовой шапочкой. «Не надо, мадемуазель Бланш, потому что сюда, - он обвел рукой булочную, - я ради вас хожу, так и знайте. Если я вам, хоть немного по душе..., - он увидел, как ее черные глаза наполнились слезами. Нат, обеспокоено, спросил: «Что такое, мадемуазель Бланш?»

-По душе, месье Фримен, - всхлипнула девушка и вытерла лицо краем передника. «Только нам с вами не по пути, зачем я вам?»

-Это еще почему? - поинтересовался Нат.  Бланш, глядя куда-то в окно, закусила губу: «Потому, что вы белый, а я цветная, полукровка. Еще и незаконнорожденная. Не выйдет у нас ничего,  месье Фримен».

Они сидели за кухонным столом, держась за руки, и Бланш рассказывала ему всю свою короткую, восемнадцатилетнюю жизнь.  Она родилась на Мартинике, и  два года назад приехала в Париж.

-Мама меня Бланш назвала, - девушка все плакала, - потому что у меня кожа такая белая. В отца. Она-то сама, с половиной африканской крови была, смуглая. Как умирала мама, то дала мне денег и велела во Францию ехать.

Девушка махнула рукой куда-то в сторону: «Остров у нас маленький, какая бы белая я ни была, все знали, что я цветная, - Бланш невесело улыбнулась. «А здесь, - мама сказала, - может, и примут меня за белую девушку. И все принимали. А кто отец у меня, - Бланш вздохнула, - я и не знаю. Мама и то  имени его не вспомнила, у нее много их было...- девушка покраснела. Нат, мягко сказал:

-Не надо, любовь моя. Не надо, прошу тебя. Все, все закончилось...- он поцеловал белые, пахнущие сладостью пальцы: «Поедешь со мной в Бостон? Я буду адвокатской практикой заниматься, а ты - у нас будет лучшая в городе выпечка, - Нат все улыбался, но потом, так и, держа ее руки в своих ладонях, горько добавил: «Только в Америке цветные от белых отделены. Захочешь ли ты...»

Бланш потянулась и коснулась рукой его щеки: «Так не всегда будет, милый. Я уверена, уже во времена наших детей, все изменится. Расскажи мне, - попросила девушка, - расскажи еще об Америке. Я хоть и на Карибах родилась, но у вас там все совсем другое».

Он рассказывал, а потом они неумело, робко поцеловались.  Нат шепнул: «Завтра пойдем гулять, в Люксембургский сад, счастье мое. А в понедельник, как только ювелиры откроются - я к тебе с кольцом приду. И багет куплю, - они оба, счастливо расхохотались.

Когда Нат шел домой, уже вечерело. Он блаженно что-то насвистывал. Остановившись в своем дворе, юноша поднял голову вверх - окно каморки было раскрыто.

-Джоанна ушла давно, - он почувствовал, что краснеет. Нат поднялся на четвертый этаж. Пройдя по узкому коридору, он  замер - дверь комнаты была снесена с петель. Постельное белье валялось на полу, и Нат увидел на нем пятна крови.

К  его виску приставили пистолет. Незнакомый, холодный голос, сказал: «Не двигаться. Вы арестованы».

Они лежали, обнимая друг друга. Джоанна, наконец, подняв голову, слабым голосом сказала: «Я.., я не думала, что это так хорошо, Мишель…, не представляла себе». «Мужчина и женщина должны соединяться, следуя взаимному влечению, - вспомнила Джоанна и томно, довольно улыбнулась. Муж поцеловал ее, и девушка вздохнула: «Если бы мне не надо было уходить, милый…».

-У нас еще есть время, - он целовал ее волосы - каждую прядь, нежную, белую шею, косточку на ключице – спускаясь все ниже. Джоанна гладила его по голове: «Все, оказывается,  так просто. Надо любить. Вот почему Вероника такая счастливая все время ходит, - она чуть слышно застонала, и шепнула что-то на ухо Мишелю.

-И так тоже, - смешливо согласился муж. Джоанна, устроившись на нем, тряхнула головой, белокурые волосы рассыпались по стройным плечам. Она, остановившись, застыла: «Мишель. На крыше напротив двое. С пистолетами».

Они услышали голос снизу, со двора: «Окружайте дом, и проверьте все комнаты. Ломайте двери, если надо!»

-Беги, - велел ей Мишель, поднявшись, помогая Джоанне одеться. «Там есть черный ход, они не успеют до него добраться. Быстро, любовь моя, я прошу тебя». Джоанна закусила губу. Мишель, поцеловав ее, шепнул: «Я люблю тебя, и буду любить всегда. Кольцо возьми, - он, на мгновение, прижался губами к ее пальцам, перекрестил ее и еще успел сказать: «Я тебя найду, обещаю». Девушка, нырнув в темный коридор, толкнув невидную дверь, пробежала вниз по узкой лестнице. Она услышала у себя над головой топот ног. Выскочив в проходной двор, - куры в сарае недоуменно захлопали крыльями, - Джоанна  остановилась.

Наверху стреляли, а потом тот же голос заорал: «По крыше бежит! Брать живым, только живым!». Джоанна заставила себя не плакать. Посмотрев на камень в кольце, что играл, синим, холодным огнем, девушка твердо сказала: «Он выберется, я верю. Он вернется за мной».

На рю Мобийон еще никого не было. Она сразу прошла в  умывальную. Раздевшись, Джоанна взглянула на  пальцы - они тряслись.

-Соберись, - велела себе Джоанна. Скомкав платье с бельем, сунув их в корзину, девушка  стала приводить себя в порядок.

Герцог сидел на столе в каморке, куря сигару, раздраженно постукивая рукояткой пистолета по колену. «Это совершенно точно был он, - наконец, сказал Джон. «Невысокого роста, белокурый мужчина, с военной выправкой.  Он отстреливался, ранил двоих, но его тоже ранили».

-Вижу, - пробормотала Марта. Она стояла на коленях, осматривая с лупой постельное белье. «Здесь так натоптали, - наконец, заметила женщина, выпрямившись, - что я тебе уже ничего не скажу. Кровь - это его, конечно, - прозрачные глаза взглянули на Джона, - но, пока не придумали способа определять, чья она точно, - Марта пожала плечами, - больше мы ничего не узнаем. Его ранили. Он, видимо, хотел себя перевязать, но не успел. В окно выпрыгнул, - Марта устроилась на подоконнике и уважительно сказала: «Здесь больше десяти футов до ближайшей крыши. Молодец,  ноги себе не побоялся переломать».

-Когда он убегал, он хромал, - желчно заметил герцог. «Я, конечно, как узнал - приказал оцепить квартал, но толку от этого…»

-Никакого, - подытожила Марта и чиркнула кресалом. «Мальчика отпусти, - велела она. «Нат говорит правду - он ничего не знал».

-Как это? - Джон даже закашлялся. «У него в каморке скрывался этот самый Мишель де Лу…»

Марта стала загибать пальцы. «Во-первых, у нас нет ни единого доказательства того, что это капитан де Лу. Я тебе найду в Париже еще десяток тысяч молодых мужчин небольшого роста, светловолосых, с военной осанкой. Что там, в доносе написано? - кивнула она на бумаги.