-Его уже, сколько веков ищут, и никак найти не могут, - вздохнула Марта. «Папа мой так далеко не забирался, конечно. Майкл построит корабль на паровой тяге, что будет льды разбивать - тогда, может быть, и удастся кому-то этот проход отыскать».

Петя понял,  что заблудился.  Во дворце Тюильри, когда мать, отец и дофин Шарль-Филипп уселись у камина с бутылкой вина, Пете стало ясно, что останутся они здесь надолго. Они уже вспоминали покойного месье Моцарта. Отец, посмотрев на лицо Пети, попросил: «Ваша светлость, разрешите нашему сыну уйти? Он и Парижа-то еще не видел, как следует».

Дофин поднял бровь: «Помнится мне, в двадцать лет, я только и мечтал о том, как бы сбежать со скучных приемов во дворце. Идите, юноша, идите, мы тут будем говорить о людях, что умерли еще до вашего рождения».

Отец начертил маленькую карту - там были отмечены все достопримечательности, и рассмеялся: «Мимо набережной Августинок ты никак не пройдешь».

Но Петя хотел посмотреть на тот Париж, где, когда-то, как рассказывала ему мать, - она жила совсем девчонкой, приехав из колоний, деля комнату с покойной мамой Мишеля.

-Мишель, - неслышно вздохнул Петя, пробираясь по узкой улице. «Ничего о нем не слышно, среди пленных его не было,  папа узнавал. Или он на Эльбу отправился, с Наполеоном? Но почему тогда даже записки не оставил?».

В Париже с уважением смотрели на его русский мундир - войска расположились на Елисейских полях. Петя напомнил себе, что надо найти Никиту Муравьева и князя Трубецкого, посидеть с ними за бутылкой вина.

Он осмотрелся. Дома были низкими, трехэтажными, на мостовой гомонили дети, брел разносчик с корзиной свежих булок. Петя посмотрел на карту: «Вроде здесь. Мама  говорила, что рынок у нее рядом был».

Юноша обернулся, чтобы спросить, как пройти в Марэ. Прямо на него налетела выскочившая из-за угла рыжеволосая, тяжело дышащая девчонка.

-Простите, месье! - крикнула она и оглянулась: «Месье, вы не видели моей подруги? Она выше меня, с темными волосами, могла идти с пожилым человеком?»

Девчонка была в платье синего шелка. Такие же синие были у нее глаза - обрамленные длинными ресницами. На белой шее посверкивал крохотный, детский золотой крестик.

-Видел, - нахмурился Петя, вспоминая. Он действительно заметил пару, судя по всему, дедушку и внучку. Девочка держала в руках альбом. Хорошо одетый старик ей что-то оживленно рассказывал.

-Они туда свернули, - показал Петя в переплетение узких улочек.

-Ее похитили! - отчаянно крикнула девчонка и дернула его за рукав мундира: «Месье, я вижу, вы офицер! Пожалуйста, помогите мне! Надо ее найти!»

-Конечно, - удивился Петя. Из-за его спины раздался холодный голос: «Эжени, что ты здесь делаешь, одна?».

-Мама! - девчонка покраснела. Петя увидел маленькую, хрупкую женщину, что стояла, держа в тонких пальцах саквояж. Из-под темного капора выбивалась прядь бронзовых волос.

-Мама! - зачастила девчонка. «Я и Сидония пошли погулять, хотели посмотреть, где вы жили с папой, а потом я зашла в булочную, за пирожными…,  Сиди осталась на улице рисовать. Я вернулась, а ее уже не было. Старуха, лавочница, сказала, что ее какой-то старик увел, хорошо одетый».

Марта заставила себе не бледнеть. Петя, глядя на нее, торопливо добавил: «Вы не волнуйтесь, мадам, пожалуйста, я их видел, они туда пошли, - Петя указал направо. «Я сейчас...»

-Вы останетесь  с моей дочерью, ее зовут Эжени, и будете ждать меня, - оборвала его Марта. «Вас же, - она внезапно улыбнулась, - месье Пьер зовут? Петр Воронцов-Вельяминов, если по-русски?»

-Откуда вы...- Петя изумленно взглянул на нее.

-Вы на отца своего похожи, - женщина кивнула на его рыжие волосы. «А улыбка у вас  материнская. Никуда отсюда не двигайтесь, - велела женщина и скрылась за углом бедного дома.

-Вы мой кузен, - Юджиния сглотнула. «Русский офицер, сын дяди Теодора и тети Тео. Я Юджиния Кроу, - она горестно покачала головой: «А если с ней..., Сиди..., если что-то с ней случится?»

-Ничего не случится, - уверенно ответил Петя. «Давайте подождем. Вы мне пока расскажите о семье нашей, хорошо?»

У него были рыжие, коротко стриженые волосы и веселые, голубые глаза, в золотистых искорках. Юджиния посмотрела на его большие руки: «А вы, какой военный? Кавалерист? Мой дядя Жюль, муж моей сестры сводной, маркиз де Монтреваль - он был кавалеристом. Полком командовал. Но сейчас он в отставку вышел, потому что война закончилась».

-Мой отец  тоже в отставке, - отозвался Петя. «Он генерал, военный инженер. Я тоже  инженер».

-Как мой брат, Майкл, - всплеснула руками Юджиния. «И как дядя Джованни. Вы со всеми познакомитесь».

У нее были белые, чуть зардевшиеся щеки, и пахло от нее жасмином. Петя, оглядевшись, решительно усадил ее на гранитную тумбу: «Так на вас хотя бы грязь от телег не попадет, кузина Эжени, - он улыбнулся: «Я готов  слушать».

Девочка  вскинула голову, - Петя был много выше. Заправив прядь волос за нежное ухо, Юджиния начала рассказывать.

Сидония все никак не могла поверить, что перед ней тот самый, знаменитый живописец, месье Давид.  Он наклонился над ее альбомом, и ласково заметил: «У вас большой талант, мадемуазель, я-то в этом разбираюсь». Девочка покраснела.

Он представился, - изысканно красиво, так, - подумала Сидония, - как это делали при дворе покойного короля Людовика. От него пахло лавандой. Девочка, скосив глаза, хмыкнула: «Какие у него руки, белые, без пятен от краски».

-Тут, неподалеку, моя  мастерская, - сказал месье Давид, - сами видите, - он кивнул на рисунок, - в квартале встречаются интересные лица, нельзя их упускать. Я бы мог показать вам свои работы, мадемуазель Сидония…

Сиди, слышала о нем. Он писал портреты Лавуазье и Наполеона, сцены из античной жизни, он был академиком, и во времена якобинской диктатуры  украшал Париж для массовых торжеств. Она даже забыла о том, что Юджиния ушла в лавку.

-Конечно, месье Давид, - воскликнула девочка и приняла его руку.

-Любой сарай мне сгодится, - холодно подумал де Сад, исподтишка разглядывая большие, серо-зеленые глаза, тонкий профиль, темные кудри, что падали на белую, чуть приоткрытую кружевным воротником шею. «Для начала. Потом  нанимаю карету и везу ее в горы. Меня никто не найдет, а мадемуазель Сидония узнает всю сладость рабства. Четырнадцать лет, - он раздул ноздри, и  услышал сзади смутно знакомый голос: «Сидония!»

-Тетя Марта! - девочка обернулась. «Месье Давид, это моя тетя, Марта, познакомьтесь».

Он сразу узнал эти прозрачные, зеленые глаза. У нее появились морщины на лбу, и вокруг рта, но волосы были такими же - как старая бронза. «Это месье Давид, тетя, - радостно сказала Сидония, - он мне обещал показать свою мастерскую».

-Ах, вот как, - Марта все смотрела на старика. Она вспомнила заброшенный дом в Венсене и крик Ханеле: «Нет, нет, я не хочу!». Вспомнила плач маленькой Констанцы: «Он плохой, тетя! Плохой человек!». « Он ведь и к Элизе хотел…- подумала Марта. «Джон мне рассказывал, это здесь, в трущобах было. Господи, как хорошо, что я успела».

-Вряд ли это получится, милая, - одними губами улыбнулась Марта. «Твоя мама, думаю, волнуется. Пора к ней вернуться».

-Тогда позвольте мне откланяться, - Марта заметила страх, что заметался в его голубых глазах. «Сидония, - спокойно попросила женщина, - иди перед нами. Мы с месье Давидом были знакомы, в революцию, у нас есть о чем поговорить.  Мы встретили вашего кузена, сына дяди Теодора, он проводит тебя и Юджинию».

Марта быстрым, неуловимым движением прижала пистолет к его боку. Женщина едва слышно шепнула: «Если вы только дернетесь, гражданин Донатьен, я вам  печень продырявлю. Я уверена, вы помните, как я стреляю».

-Сучка, - бессильно подумал де Сад. Он увидел, как девочка подбежала к своей рыжеволосой подружке. Юноша, - высокий, в офицерском мундире, - поклонился ей. Де Сад подумал: «Жив месье Корнель. И даже сын у него есть. Интересно, от кого?»