-Ты же сама говоришь,- Дэниел зевнул, - я был пьян. Пропустил мимо ушей.
Констанца только вздохнула. Затянувшись сигаркой, женщина вернулась к корректуре книги, что лежала у нее на коленях.
-Надо будет изменить завещание, после того, как Батшева родит, - напомнил себе Дэниел, поднимаясь по гранитным ступеням парадного входа в Конгресс.
-Или даже сейчас. Вернуть себе деньги, из трастового фонда Ната, убрать пункт о том, что Дэвид наследует все..., Прекратить платить за школу Дэвида. Ничего, Тедди у нас добряк, поможет ему. В кого он такой добрый, явно не в отца нашего. И не в Марту, в той доброты ни на грош. Волчица, как у них в Акадии. По трупам пройдет, а своего добьется. Ее отец добрый был, конечно.
-Надо потом Тео написать, в Санкт-Петербург, как только Наполеон Россию разгромит. Она этому порадуется, конечно. Все же и она, и Теодор почти французы, столько в Париже прожили. И не забыть издать указ о том, что вся собственность британцев в Америке экспроприируется казной. Пусть дорогой тесть попляшет. А потом, - он прошел по выложенному дубовыми панелями коридору, - потом я разберусь с капитанами Кроу.
Антония прислала ему с озера Эри короткую записку. «Я обвенчалась с Элайджей в Филадельфии. Прилагаю копию брачной лицензии. Дэвид проведет у нас месяц, в августе, потом я сама отвезу его в Экзетер».
Копию лицензии он, сначала, в сердцах, хотел разорвать, но потом передумал. Бумага ему действительно пригодилась. Выступая в Палате - депутаты обсуждали будущую войну, - Дэниел, проникновенно, сказал:
-Господа! Неужели кто-то может подумать, что я хочу открыть боевые действия? Моя единственная дочь, господа, замужем за капитаном Элайджей Кроу. Они живут на озере Эри, на самой границе. Если начнется война, они первыми попадут под британские пушки. Но, когда страна в опасности, мы не должны жалеть даже своих детей. Я уверен, мой зять будет сражаться, за Америку, за свою семью, потому что, господа, - Дэниел, на мгновение, склонил голову, - наши семьи - это и есть богатство нашей страны.
Эту речь перепечатали все газеты. Дэниел дал большое интервью - искренне рассказывая, как он рад за дочь, и как уважает семью Кроу - простых американских тружеников.
В кабинете он вынул из шкапа бутылку виски и тяжелые, хрустальные стаканы: «Мы их расстреляем. И этого британца, и его сыночка с грязными ногтями. Понятно, что они шпионы, вкрались к нам в доверие..., Антонию я заберу в Вашингтон и выдам замуж за кого-нибудь нужного, а Мирьям...- он усмехнулся и стал разливать виски, - нет, дорогая Мирьям, я тебе не мщу». Дэниел полюбовался на себя в зеркало: «Я просто все помню».
Дверь скрипнула, и он пожал руку Меиру: «Ты вовремя, а президента придется подождать. Долли устроила благотворительное чаепитие, в пользу сирот, он там выступает».
Меир поставил рядом с креслом трость, - черного дерева, с ручкой слоновой кости. Вздохнув, он положил на столик папку с бумагами: «Не стоило бы нам сейчас воевать, Дэниел. Финансы...»
-Завтра с утра ему все и сообщат, - подумал Дэниел, глядя на седые виски мужчины. «Курьер из военного ведомства. Жаль Меира, конечно, но что делать - каждый думает о себе. И Эстер пусть поплачет, не надо было мне отказывать. Я же говорил, я все помню»
-Финансы мы и обсудим, - заметил Дэниел и выпил.
Марта проводила глазами уехавший экипаж: «Лица его я так и не увидела. Жаль, конечно. Батшеву он увез, - женщина расплатилась, - посмотрим, что там, в комнате».
Двери поддались легко - и та, что выходила во двор, и хлипкая, на втором этаже. Марта осмотрела скомканные, пахнущие мускусом, бедные простыни на широкой кровати и потянула носом.
-Сандал, - пробормотала она. «Им сейчас кто только не душится». Она повертела в руках пустую бутылку моэта: «Нееврейское вино пьем. Хотя, если мы за спиной мужа с любовником встречаемся, то чего еще ждать».
Марта прислушалась, - внизу было тихо. Раскрыв саквояж, она достала лупу. На постели были длинные, белокурые волосы и несколько коротких - седых.
Онавспомнила, как осматривала в Бостоне труп жертвы Мэтью. Вздохнув, прислонившись к стене, Марта повертела в руках седой волосок. «Взрослый человек, - тихо сказала женщина. «Не Натан, я того видела. У него нет седины, ему тридцать лет».
Она стала следить за особняком Дэниела сразу по приезду в Вашингтон. В его кабинет в Конгрессе приходить было опасно, а Марте нужно было понять, когда он бывает дома. Горовицы жили по соседству, Марта видела их на улице. Миссис Бейкер, уборщицу, что мыла полы в обоих домах, Марта довела до ее излюбленной таверны. Там, за кружкой эля, она, как следует, расспросила женщину о привычках ее работодателей. Марта не понимала - почему она интересуется Горовицами. У нее, внутри, было какое-то странное, тревожное чувство. Как Марта ни старалась, она не могла его отогнать.
Меир и Натан рано уходили и поздно возвращались. Эстер ездила в свой благотворительный кабинет, или в гости - вместе с Батшевой.
-В субботу, - наконец, велела себе Марта. «Дэниел отпускает слуг на выходные, а у Горовицей шабат, они поздно встают. В понедельник Палата и Сенат начинают слушания, как газета написала. Тянуть нельзя. Никто меня не увидит».
-Это не Меир, он маленького роста - сказала она себе, все еще рассматривая волос. «Хотя кучер мог быть просто кучером, а в экипаже сидел Меир». Марта поморщилась: «Ерунда, Меир всю жизнь только Эстер и любил. Не будет он соблазнять жену своего сына».
Выйдя на улицу, оглядевшись, Марта скользнула за угол. Хозяин запирал дверь лавки. Она усмехнулась: «Гулять я с тобой не буду, конечно». Марта перевязала ленты капора. Добравшись до Пенсильвании-авеню, купив все газеты, она пошла в свой скромный пансион на берегу Потомака - работать.
Меир, опираясь на трость, добрался до дома: «Надо одному побыть. Посижу в саду, покурю. Все равно обед только в восемь. Эстер расстроится, что я уезжаю, конечно. Хаим еще не вернулся. Но скоро он появится дома, обязательно».
Он присел на мраморную скамью. Чиркнув кресалом, затянувшись, Меир вспомнил ленивый голос Дэниела: «Большинство в Палате и Сенате я вам обещаю, мистер президент, даже если все тридцать девять депутатов от федералистов проголосуют против нашего предложения».
-А они проголосуют, - вмешался Меир. Мэдисон коротко глянул на него: «Мистер Горовиц, занимайтесь финансами, то время, когда вы были депутатом, давно прошло».
Меир вздохнул: «Мистер президент, в бюджете просто недостаточно денег на эту войну. И вообще, - он повел рукой, - она бессмысленна».
Дэниел потянулся и положил руку ему на плечо: «Меир, твоего сына искалечили индейцы, находящиеся на содержании у британцев. Они превращают фермы на западе в пепел, убивают людей, уводят их в рабство, а принц-регент делает вид, что так и надо. Ты же сам знаешь, британцы не останавливаются перед тем, чтобы захватывать наши торговые суда, и снимать с них моряков, что перебежали в наш флот. И эти ограничения на торговлю с континентом...- Дэниел поморщился.
-Конечно, бюджет от них страдает, - спокойно согласился Меир. «Только вот от войны он пострадает еще больше. Северо-восток, против, мистер президент. Не только потому, что они голосовали за партию федералистов, но и потому, что из-за эмбарго все порты и склады стоят пустыми».
-Федералистов мы уничтожим, - Мэдисон прошелся по кабинету и потрещал сухими, костлявыми пальцами. «В стране останется две партии. Больше нам не надо, - он пригладил седые, напомаженные волосы и велел: «Отправитесь в Нью-Йорк и Филадельфию, мистер Горовиц. Раз нам не хватает денег - будете просить их у частных банкиров, ваших, - Мэдисон усмехнулся, - приятелей».
-Мистер президент, - Меир поднялся, - это северо-восток, они против войны...
-Нас это не интересует, - Дэниел вскинул бровь. «Кто не хочет финансировать освободительную борьбу американского народа - тот наш враг, Меир. Тем более, что, - вице-президент тонко улыбнулся, - там есть люди с двойным гражданством, и вообще без американского гражданства. Люди непонятного происхождения...- он посмотрел в серо-синие глаза Меира и осекся.
