-А, - повернулся он, держа руку в кармане сюртука, - я думал, ты здесь.

-Ты меня только что внизу видел, - пожала плечами Констанца. Дэниел что-то пробормотал и пошел к лестнице.

-Это он, - Констанца затянулась сигаркой. «Нет, но какой мерзавец…Я бы сама это кольцо ему отдала, если бы он попросил. Ладно, он сегодня здесь ночует, согласно правилам приличия, - женщина усмехнулась, - после обеда ему все и скажу».

Она потушила сигарку и сошла вниз, высоко неся рыжеволосую голову.

Уже после обеда, сидя с отцом на террасе, глядя на то, как Изабелла, устроившись с альбомом на ступенях, быстро рисует детей, Констанца тихо сказала: «Когда приедете в Нью-Йорк, папа, я тебя с мистером Фултоном познакомлю. Он великий инженер».

Она закрыла глаза и вспомнила ласковый голос Роберта: «Я прочитал первые три главы, и не мог оторваться, счастье мое. Но то, что ты пишешь о воздушном сообщении - это несбыточные мечты».

-Почему? - Констанца сладко потянулась и положила голову на его крепкое плечо. «В следующем веке, Роберт, от Нью-Йорка до Лондона можно будет добраться за сутки, обещаю. Жаль только, что мы этого уже не увидим».

Он помолчал: «Конни…». Женщина  вздрогнула: «Антуан меня так называл».

-Конни, - повторил Фултон, гладя ее по голове, - обещай мне, что больше не будешь ездить на территории. Это ведь опасно, там индейцы…

Констанца приподнялась на локте и рассмеялась: «Ты не поверишь, Роберт, но индейцы - тоже люди. У меня там есть друзья, меня там, - она подышала ему в ухо, - Рыжей Лисой называют».

-Ты на нее похожа, - одобрительно заметил Фултон, зарывшись лицом в ее волосы. «Но все равно, - он стал целовать ее шею, - будь осторожней».

Констанца искоса посмотрела на отца и вздохнула: «Седой уже. А Сиди семь лет всего. Господи, только бы он ее вырастил, я в пятнадцать из дома сбежала, так повзрослеть торопилась».

Джованни долго молчал. Потом он ласково проговорил: «Вижу, ты счастлива, дочка. Это и хорошо. А насчет Тони, - внучка, сидя на ступенях с Мартином, Элайджей и Деборой, -  о чем-то с ними болтала, - насчет Тони, - когда ты ей скажешь?»

- Когда ей восемнадцать будет, - отозвалась Констанца. «Тогда же она вступит в права владения - трастовым фонтом, квартирой, имением…, И акции я ей  оставила - у меня доля в пароходстве на Гудзоне, в ткацких мануфактурах…- она положила руку на сильные пальцы отца: «А если что - у адвокатов аффидавит лежит, и письмо для Тони. Она все узнает».

-Никаких - что, - сварливо отозвался Джованни и помахал рукой Питеру с Мартой, что шли по лужайке: «Как погуляли?».

-Отлично, - женщина опустилась в кресло, развязывая ленты шляпы. «Показывала Питеру, где Горовицы жили, где миссис Франклин, где Дэниел свою первую контору открыл…»

-Над таверной, - Питер усмехнулся, наливая себе чай. «А теперь Тедди - самый высокооплачиваемый адвокат Массачусетса. До сорока, как Дэниел говорит - будет в местном Верховном Суде».

-Почта вечерняя пришла, - Марта перебрала тонкими пальцами конверты и протянула один Констанце. «Корреспондент твой, что ли? - улыбнулась женщина. «Почерк совсем неумелый».

Констанца распечатала грубый конверт: «Рыжая Лиса, я в Бостоне. С Мораг я увиделся, теперь жду тебя. Постоялый двор Уильямса, в порту. Менева».

-Нет, - Констанца покачала головой и сложила письмо. «Это друг, тетя Марта».

Она сидела у зеркала, протирая лицо настоем ромашки, в шелковом, отделанном кружевами халате. Ручка двери, что разделяла их с Дэниелом спальни, задергалась. Констанца услышала голос Дэниела: «Открой».

-Они с Тедди после обеда долго в библиотеке курили, - вспомнила Констанца. «Если Дэниел станет вице-президентом - Тедди не миновать Вашингтона. Верховный Суд Соединенных Штатов, - она  улыбнулась. «И даже если не станет - Мэдисон к Дэниелу прислушивается, будет следовать его рекомендациям».

-Открой, - повторил муж.

Констанца отперла и встала на пороге. Он был в бархатном халате Тедди, от него пахло виски и немного - хорошим табаком. «Нам надо поговорить, - сказал Дэниел. Констанца согласилась: «Надо».

Дэниел присел на кровать: «У нее отличная фигура для четвертого десятка. Почти шесть футов ростом, Джованни мне говорил, мать ее тоже высокая была».

-Как репортаж о пароходе Фултона? - спросил он. Констанца помолчала и прикурила от свечи: «Вышел. А почему ты спрашиваешь?»

Дэниел поиграл тяжелым, золотым масонским кольцом на длинном мизинце. «Видишь ли, - он поднялся и прошелся по персидскому ковру, - мы обеспокоены тем, что Фултон работал на англичан, на французов…, В общем, у него много знакомств».

-У тебя  тоже, - съязвила Констанца. «Разумеется, много, он ученый, гражданин мира…»

Дэниел раздвинул шелковые гардины и посмотрел на белесое, северное небо, на тихую гавань Бостона. Снизу, с лужайки, доносился веселый голос капитана Кроу: «Британцы поставили меня и дядю Меира на доску…»

-Как в романах! - ахнула Тони. Дэниел поморщился: «Что Мирьям в нем нашла? Грубый медведь, ни образования, ни элегантности…, Одна шпага за душой и то семейная. И сыночек у него такой же - бревна по озеру Эри возит».

Он повернулся к жене: «Нам надо, чтобы ты вошла в доверие к Фултону. Ты понимаешь, о чем я. Посмотрела, кто там, рядом с ним отирается, почитала бы его переписку».

-Нет, - Констанца допила кофе. «Я этого делать не буду, Дэниел, и вообще - оставьте меня в покое. Я журналист и писатель, не втягивайте меня в ваши, - она поискала слово, - предприятия».

Дэниел помолчал и угрожающе спросил: «Ты, кажется, забыла,  с кем разговариваешь?»

Констанца взяла серебряный гребень. В комнате запахло цитроном. Она недоуменно ответила: «С заместителем госсекретаря, или я что-то пропустила? Передо мной президент, а я теперь Первая Леди?»

Дэниел едва сдержался, чтобы не вырвать гребень у нее из рук. «Ты не помнишь о  том, Констанца, - почти ласково сказал он,  - что все твое имущество, твоя квартира, твое имение - принадлежат мне, по праву твоего мужа. Ты же не хочешь остаться на улице?»

Констанца пожала стройными плечами и стала заплетать косы. «Вынуждена тебя разочаровать, - ответила она, - покойный мистер Гамильтон подарил их моему отцу». Констанца вышла на балкон: «Видишь, тому высокому, седому человеку, что сейчас с дядей Питером разговаривает?»

-Прекращай эти игры! - Дэниел грохнул кулаком по столу, серебряная чашка покатилась вниз и упала на ковер. «Какого черта Гамильтон стал бы что-то дарить твоему отцу?».

-Восхищался его математическим гением, должно быть, - небрежно заметила Констанца. «Мой папа все-таки профессор Кембриджа, и член трех академий наук. Все необходимые документы лежат у моих адвокатов, в Нью-Йорке, так что…- она развела руками. Дэниел прошипел: «Ты лишишься газеты, мы сделаем…»

Констанца вошла в комнату и презрительно поглядела на него: «Ты не был в Париже во время якобинской диктатуры, а я - была. Ты знаешь, почему Робеспьер ничего не осмелился сделать с тетей Тео, хотя он мог сотню раз послать ее на эшафот? Не потому, что он был в нее влюблен. Такие, как Робеспьер,  не умеют любить. Нет, потому, что он знал, - Констанца затянулась сигаркой, - этого парижане ему не простят. Так вот, дорогой муж, я уйду из газеты - только сначала я напечатаю десять тысяч листков экстренного выпуска. На каждом углу Нью-Йорка будет красоваться передовица: «Времена Инквизиции вернулись. Джефферсон и Вулф задушили свободную прессу».

Она потушила сигарку: «Вряд ли это придется по душе президенту. Если ты сейчас будешь мне угрожать разводом, - Констанца уложила косы вокруг головы, - то это просто  угрозы. Американцы не выберут разведенного вице-президента, у нас страна семейных ценностей».

Дэниел угрюмо молчал. Констанца достала из своего саквояжа стопку тетрадей и хлопнула ими об стол: «А вот я  могу подать на развод, я государственных должностей не занимаю. Я бы так и сделала, если бы я была уверена в том, что ты женишься на Салли. И, кстати, можно было не воровать мое кольцо, - я бы его отдала, если бы ты попросил».