Мужчина покраснел и поднялся: «Это кольцо моей семьи, я просто…»

-Забрал подарок, - помогла ему Констанца.  «Салли никогда не станет твоей женой, - она присела к туалетному столику, и стала точить карандаш. «Так что развод тебе не нужен, дорогой муж. Спокойной ночи, - она указала на дверь.

У себя  в комнате Дэниел бросился на кровать: «Вот же сучка! Ладно, я от нее и без развода избавлюсь. Будет даже трогательно - вдовец,  с детьми, в трауре, сам воспитывает сына, и дочь…Констанца бы хорошо о таком написала, она умеет выжать слезу из читателя. Хватит, - велел себе Дэниел. «Надо пустить  за ней слежку, найти ее уязвимое место..., Она же не Марта - та, из стали выкована, а эта - нет. Так и сделаю, - решил Дэниел. Зевнув, налив себе шампанского, он  сел за бумаги.

Салли подняла руку. Полюбовавшись темной жемчужиной, женщина всхлипнула: «Дэниел…». Они лежали в постели, на ореховом столике стоял серебряный поднос с завтраком. Было тихое, воскресное утро, гостиница еще спала.

Он погладил кожу цвета карамели, приоткрытую нежным, цвета сливок, кружевом рубашки. «Это семейное кольцо, от матери моей, покойной. Я еще его никому не дарил, - тонкие губы  улыбнулись, -  только, - Дэниел помолчал, - тебе. Считай это помолвкой, мое счастье».

-Он выйдет в отставку и женится на мне, - твердо сказала себе Салли, обнимая Дэниела, вдыхая запах сандала. «Мэдисон станет президентом, а потом Дэниел выйдет в отставку. Все будет хорошо». Дэниел запустил руки в ее растрепанные, кудрявые волосы: «Поработай ртом, моя прелесть». Он откинулся на спину.

-Мирьям всего на два года старше, - он погладил женщину по голове, - а у нее морщины, седина…, А ведь ей нет  пятидесяти. И грудь  обвисла, даже в платье видно. У Марты  и вовсе груди нет, плоская, как доска. Хотя сохранилась она хорошо, повезло Питеру. Но я так не люблю. У женщины должна быть фигура. Констанца, когда носила, - Дэниел  усмехнулся, - такое мне по душе. Надо потом жениться на молоденькой. Я бы Дебору соблазнил, но не под носом, же у ее отца и брата. У этих медведей кулаки с мою голову».

-Иди сюда, - он потянул Салли к себе и поставил на четвереньки. «Мораг, - думал Дэниел, наклоняясь, целуя бронзовые лопатки, - подурнела что-то. Лицо бледное и круги под глазами. Или это ее Тедди так загонял, с тех пор, как приехал?». Он опустил голову женщины в подушки: «Не двигайся».

 -А Изабелла, - Дэниел услышал сдавленный стон и нежно сказал: «Я медленно», - Изабелла, как и тогда, только на этого старика и смотрит. Шестой десяток ему. Очень себе на уме мой тесть. Математик, одно слово. Под его комбинацию с недвижимостью и не подкопаешься.

Он прижал женщину к себе поближе. Тяжело дыша, Дэниел улыбнулся - Салли кусала губы: «Я люблю тебя, так люблю».

Салли устроилась у него на плече и Дэниел зевнул: «Еще поспим. Нат с утра на кухне занят, раз он теперь у поваров учится. А потом сходим к морю, погуляем».

-Конечно, - пробормотала женщина. Они заснули, держась за руки.

Мартин остановился перед коваными воротами гостиницы и присвистнул, глядя на особняк: «Вот это да!». Он обернулся к Тони и Дэвиду, что шли по обсаженной платанами дороге. Солнце вставало над морем, пахло солью и свежим ветром.

-Freeman’s Arms, - сказал Мартин, засунув руки в карманы своей простой, но хорошо скроенной, суконной куртки.

-А нас ругать не будут? - озабоченно спросил Дэвид, держась за руку сестры. «Мы ведь из дома сбежали».

Мартин закатил синие глаза. «Не сбежали, - назидательно ответил он, - а пошли любоваться красотами Бостона. Ты же слышал вчера, за чаем, - он стал загибать пальцы, - я спросил разрешения у папы, у мамы, и даже у Тедди». Подросток ухмыльнулся: «На всякий случай. И все, - он поднял бровь, - все сказали «да».

Тони вздохнула и подергала кончик белокурой косы. Она была в темно-синей, короткой, по щиколотку юбке, и льняной, простого покроя блузе.

Дэвид восхищенно посмотрел на четырехэтажное, изящное здание, на портик с колоннами, на ухоженный, зеленеющий сад с фонтанами.

-Еще спят все, - Мартин, прислушавшись,  велел: «Пошли, на заднем дворе работа  кипит».

Они пробрались вдоль ограды, и Тони робко поинтересовалась: «А если спросят, кто мы такие?»

Мартин уверенно ответил: «Я с папой всю Англию объездил, бывал и на мануфактурах наших, в Лидсе, и на шахтах - в Уэльсе и Корнуолле. Мы всегда на постоялых дворах останавливаемся. Там люди так заняты, что им до нас дела не будет, поверьте».

-Тетя Салли, наверное, очень богатая, - Дэвид все смотрел на здание. «Такое большое. Бабушка Марта мне рассказывала. Она продала свое ожерелье, чтобы помочь тете Салли и ее мужу покойному постоялый двор купить».

-Это уже не постоялый двор, - дети разглядывали вереницу фермерских телег, что тянулись в задние ворота. «Это, - добавил Мартин, - такая гостиница, каких и в Лондоне еще поискать».

Из конюшен доносилось ржание лошадей, фермеры сгружали холщовые мешки с овощами, квохтали куры. Они увидели на черном крыльце высокого, темноволосого, изящного мальчика в холщовых штанах и таком же переднике. Он скрылся за дверью, неся решето с яйцами.

-Mettez-les ici, et maintenant nous faisons la mousse de saumon, - услышали они властный голос.  Мартин вздохнул: «Может, и нам перепадет, а то мы голодными ушли. Только надо подождать. Видите, он на кухне помогает. Я тоже – он посмотрел на свои руки, - мальчиком у папы в конторе работал. Это у меня первые каникулы, когда папа меня на склады не посылает, - Мартин рассмеялся.

Тони присела на камень у дороги и тоже улыбнулась. «Мама нас возила на ткацкие мануфактуры, показывала, как сталь льют. Только в шахте мы не были. У нас, в Америке, их нет пока».

-Будут, - уверенно заметил Дэвид: «А ты,  Мартин, в шахту спускался?»

-Меня Майкл брал, - кивнул подросток, - мой брат старший. И на самоходной тележке я катался, по рельсам. И на воздушном шаре поднимался.

-Это все делали, - отмахнулась Тони. Девочка  лукаво усмехнулась: «Когда поедем в Нью-Йорк, там нас ждет сюрприз. Только я не могу говорить - какой, вдруг этого и не случится».

-Секреты, - недовольно пробурчал Мартин и оживился: «Смотрите, дверь кухонную открыли. Выходит кто-то».

Невысокий, крепкий человек в испачканном мукой переднике появился на пороге: «A mon retour, nous allons couvrir le petit déjeuner».

--Eh bien, monsieur François - донесся до них мальчишеский голос.

-Вот сейчас, - Мартин проследил глазами за поваром, что пошел к пристройке для слуг. Подросток дернул Тони за руку: «Пошли!»

Нат, наклонившись над очагом, медленно помешивал томившийся на водяной бане голландский соус. На кухне было еще пусто. В  столовой, рядом, три длинных стола для слуг, каждый на два десятка человек, блестели простыми, фаянсовыми тарелками.

Подросток посмотрел на сланцевую доску: «Бекон, яйца, каша, блины, кофе. Теперь пятнадцать завтраков в постель. Остальное накрыть в гостевой столовой с десяти утра. Это еще три часа, можно не торопиться».

Он взглянул на густой, желтоватый соус. Опустив туда деревянную ложку, Нат кивнул: «В самый раз. Месье Франсуа меня больше не заставляет блины печь, каждое утро по двести штук, - подросток усмехнулся. Сняв  соус, перенеся его на другой очаг, со слабым огнем, Нат вздохнул.

Отец приезжал несколько раз в год. Нат знал, что у него можно попросить почти все - любую книгу, деньги, пони, новую одежду. Как-то раз, мальчик  замялся - они сидели с отцом в гостиной, Дэниел проверял его французское сочинение: «Папа, помнишь, когда мы в Париж ездили, я там ходил в коллеж. Там были цветные мальчики, даже смуглее меня - с Мартиники, с Реюньона…, И никто внимания не обращал».

-Ты можешь ходить в Свободную Африканскую Школу, - удивился отец.

-Я и хожу, папа, - Нат помолчал. «И за учителей тебе спасибо большое. Но вот университет…»

Красивое лицо отца замкнулось: «Университет тебе ни к чему. Тебе надо будет заниматься гостиницей, для этого дипломы не нужны».