Наполеон приподнялся на локте и его голубые глаза озорно блеснули: «Туда съездить, конечно, но времени нет. А жаль, очень интересно».

Иосиф вспомнил большую, холщовую палатку, раскаленный жар египетской весны и веселый голос Наполеона: «Господа ученые! Вас тут сто с лишним человек - математики, - он стал загибать пальцы, - натуралисты, химики, геологи..., Я вас не просто так сюда привез, а для того, чтобы мы изучили эту страну, эту пустыню, - он повел широким жестом вокруг себя.

-Хоть Иерусалим увижу, - подытожил Наполеон и поскреб в коротко стриженых, каштановых волосах. «Ты молодец, Жозеф, в армии теперь вшей нет, и значительно меньше солдат болеет поносом. Это из-за твоих проверок пищи, из-за того, что настаиваешь на чистоте в палатках, на кухне...»

-От грязи умирает больше людей, чем от ран, господин генерал, - вздохнул Иосиф. «Но насчет вшей - в этом климате они просто не живут, жарко им».

Наполеон звонко рассмеялся и, взяв мочалку, вытер пот: «Скажи мне, евреи - они все хотят переселиться на Святую Землю? Как твоя дочь».

-У моей дочери просто жених здесь, - пробурчал Иосиф.

За окном лил бесконечный, сырой амстердамский дождь. Элишева чихнула: «Совершенно незачем волноваться. Моше приедет сюда, мы поставим хупу, а потом отправимся обратно в Иерусалим, вот и все».

-Он мог бы остаться здесь, - осторожно заметила Джо, подняв голову от рукописи.

-Ты, милая, не жила в Иерусалиме, а мы с твоим отцом жили - там совсем другие порядки.

Иосиф молчал, затягиваясь сигарой, просматривая тетрадь с записями сына. «Для студента первого курса, - заметил он, - очень неплохо. Давид удовлетворенно улыбнулся.

Элишева  усмехнулась: «Моше меня предупреждал. Ничего, справлюсь. В Европе он жить не хочет, и я тоже - евреи должны  ехать на землю Израиля».

-Дяде Меиру это скажи, - посоветовал Давид, собирая свои учебники, -  он порадуется, если ему придется бросить государственный пост, для того, чтобы пасти овец, как царь Давид.

Элишева выразительно закатила глаза: «Я никого с собой не зову, тем более  тебя. Ты ведь в Америку собираешься, как мне кажется».

-Никуда я не собираюсь, - пробурчал брат, - кроме армии.

Иосиф потушил сигару и  погладил дочь по темноволосой голове: «В любом случае, раз мы из Тулона плывем с войсками в Александрию, я постараюсь добраться до Иерусалима, и увидеть твоего Моше. Хотя дядя Джованни и тетя Изабелла написали, что он славный мальчик, но с тех пор много времени прошло».

-Славный, славный, - успокоила его дочь.  Джо, взглянув на мужа, весело ему подмигнула.

-Не все, господин генерал, - ответил ему Иосиф. «Тем более евреи Франции, после получения гражданских свобод,  совершенно не склонны менять свое положение на зависимость от султана».

-Гражданские свободы получат все евреи Европы, - задумчиво сказал Наполеон, - после того, как мы ее завоюем. Однако мне будут нужны гарантии их лояльности. Надо подумать, как это сделать, - Наполеон  ухмыльнулся: «Сколько ты уже женат?»

-А ведь я ему сразу сказал, что моя жена  англичанка, - подумал Иосиф. «Лучше, чтобы он от меня это узнал, чем от кого-то из штабных доброхотов. Еще начнут шептать ему в ухо, что я шпион. Он только расхохотался и по плечу меня потрепал: «Майор Кардозо, я с женщинами не воюю».

-Восемнадцать лет, - ответил Иосиф.

-И ты ни разу..., - Наполеон приоткрыл один глаз и с интересом на него посмотрел.

Иосиф только усмехнулся: «Все, что мне надо - у меня дома есть. Жалко только, что так редко удается до Амстердама добраться».

-Поплывешь со мной во Францию, - коротко велел Наполеон. «Я в Париже останусь, по делам, - он тонко улыбнулся, - а ты езжай домой». Он подумал: «На две недели».

-Щедро с его стороны, - удивился Иосиф и блаженно закрыл глаза: «Зачем я ему только об амулете рассказал? Думал, он материалист, скептик, посмеется надо мной. А он сразу загорелся  - надо поехать в Иерусалим. Ничего страшного, не будет же он у Ханеле его силой забирать, он не такой человек».

-Нет, на десять дней, - поправил себя Наполеон, - ты мне в Париже нужен, - он почесал потную голову, - я  предпочитаю, чтобы вокруг меня были надежные люди.

Иосиф только вздохнул и развел руками.

Моше помахал рукой вслед удаляющимся мулам: «Дядя Аарон, вы не волнуйтесь. Я не проговорюсь ни о чем, Пьетро мне как брат. И Ханеле тоже молчать будет».

Над безжизненными горами на востоке висела полоска рассвета,  блеяли овцы, которых уже гнали на рынок, Мусорные ворота были запружены телегами. Аарон посмотрел на дорогу к Вифлеему: «Спасибо, мальчик. Ты ведь тоже  скоро уезжаешь?»

-Как ремонт закончим, Пьетро и Рахели как раз к тому времени  в Яффо окажутся. Жалко маму только оставлять, - Моше вздохнул, - так и не узнаю,  брат у меня родится, или сестра. Ничего, вернемся мы сюда - все изменится.

-Может быть, может быть, - задумчиво протянул Аарон. «Ты весточку пришли из Амстердама, мы с Ханеле тебе напишем. Деньги есть у тебя?»

Моше покраснел: «Дядя Аарон, уж вы-то не беспокойтесь, пожалуйста. У вас еще девочки на руках».

Они прошли по пустынному еврейскому кварталу - мужчины были уже  в ешивах, и Аарон  улыбнулся:

 -Провожу тебя до Яффских ворот. Хоть прогуляюсь, перед тем, как за стол садиться, на целый день. Только для молитвы и отрываюсь от работы.

Он шел рядом с Моше - невысокий, легкий, темные, уже поседевшие волосы, золотились в утреннем солнце. «Дядя Аарон, -  спросил Моше, - а это правда, что вы один жили, в лесах? И на львов охотились?»

-У нас львов не было, - расхохотался Аарон, - только ягуары. Но да, - он приостановился, - охотился. И на змей тоже, - он расставил руки, - вот таких.

Моше открыл рот и помолчал: «А вам не страшно было?»

-Я там родился и каждую травинку знал, - пожал плечами мужчина. «Твой тесть будущий, мне еще давно сказал - люди страшнее ягуаров бывают».

-Да, - мрачно отозвался Моше: «Элишева писала, что ее родители добрые люди, понимающие. И они тоже - семья наша. Но все равно, вдруг я им не понравлюсь..., Хотя Ханеле говорила, что у нас все хорошо будет».

-Ты вот что, -  сказал Аарон, - ты в Амстердаме не оставайся, не след жениху и невесте часто встречаться, сам понимаешь. Я тебе дам рекомендательное письмо к раву Соферу, в Австрию. Мы с ним в переписке. У него там ешива, и он, - Аарон усмехнулся, - тоже считает, что евреи должны жить в земле Израиля. На хлеб себе ты всегда заработаешь, - он потрепал юношу по плечу.

-Главное, чтобы отец не узнал, - угрюмо заметил Моше, -  он тогда по всей Европе письма разошлет, что я апикойрос, и чтобы меня в ешивы не брали.

-Может, - согласился Аарон, - но рав Софер и твой отец не сильно друг друга любят, поверь мне. Рав Софер его комментарии к Торе критиковал. Твой отец написал, что не след людям, живущим в скверне галута, поднимать свой голос против тех, кто, рискуя жизнью, ждет прихода Мессии на Святой Земле.

-Такое он умеет, - хмыкнул Моше. «Я помню, когда он меня еще с собой в Европу брал, там люди в синагогах рыдали, когда он выступал».

-И рука его тоже, - тихо вздохнул Моше, - помогает. Человек, который сражался с пиратами, с бедуинами...

-Особенно, - они вышли на площадь у Яффских ворот, и Аарон прищурился, разглядывая какой-то караван, - если вспомнить,  что твой отец каждый год посылает подарки турецкому наместнику. А так да, - он улыбнулся в бороду, - рискуя жизнью, конечно. Впрочем, - рав Горовиц развел руками, - пока у нас  не будет еврейского государства, здесь тоже, дорогой мой, - галут.

-Дядя Аарон! - потрясенно сказал Моше. «Вот уж не ожидал от вас...»

Аарон приложил палец к губам и весело ему подмигнул. Он почему-то взял Моше за плечи и развернул его к Яффским воротам: «Видишь тот караван? Сзади два всадника?»

-Да, - недоуменно нахмурился Моше, разглядывая широкоплечего мужчину, с побитыми сединой темными волосами, с военной выправкой. Тот, спешившись, улыбаясь,  разглядывал рынок. Второй - пониже, еще молодой,  тихо сказал ему что-то,  соскочив с коня. Мужчина показал рукой в сторону Виа Долороза.