— А ведь этот Бруно — тоже родственник, — озорно подумал Федор. "Жалко, что не кровный. Питер — его прямой потомок, надо же".

Пьетро вздохнул. Оглядев Федора с ног до головы, аббат хмыкнул: "Поездка в Лондон вам на пользу пошла. Отец Анри, — я с ним завтракал, — говорит, что еще никогда не видел вас таким отдохнувшим".

— А у вас — круги под глазами, — мстительно заметил Федор. "Право, Пьетро, раз уж вы тут без сутаны — возьмите лошадь, прокатитесь в Булонский лес, лодку наймите. Живите в свое удовольствие. Как ваша воспитанница, Анна? — внезапно спросил мужчина.

Бледные губы растянулись в подобие улыбки. "Я скоро отвезу ее в пансион, в деревне. Для слепых сирот. Девочке там будет хорошо".

— Так, — Федор вынул часы, — у меня опыт идет в лаборатории, мне надо туда вернуться. Держите, — он порылся в кармане сюртука и протянул аббату конверт, — это материалы из Лондона. Остальное, думаю, вам отец Анри уже рассказал. Мы с ним обычно встречаемся раз в неделю.

— Материалы из Лондона, — смешливо подумал Федор, глядя на довольное лицо аббата. "Руки его светлости герцога Экзетера. Пусть орден читает, пусть думает, что им передали что-то правдивое".

— Раз уж вы были в Риме, — Федор затянулся сигарой, — вам удалось что-то узнать о моем брате, а, Пьетро?

— Изабелла пропала вместе с ним, с этим Стефаном — подумал Корвино, убирая бумаги в конверт. "В одно и то же время. Сбежали они, что ли, куда-то? Непонятно. Но Теодору говорить об этом не стоит, конечно".

— Орден его ищет, — сухо сказал Пьетро. "Вы можете быть уверены — мы приложим все усилия, чтобы найти вашего брата, Теодор. Вы ведь — один из нас".

Федор затушил сигару. Понизив голос, он зло сказал: "Я не один из вас, святой отец. Я от вас деньги получаю, и поставляю вам за это информацию. Хорошую информацию, — он допил кофе: "Не думайте, что я приму сан. Хотя у вас есть способные инженеры, я слышал. Например, этот брат Джованни, — Федор пощелкал пальцами, — он, кажется, в Южной Америке работает, в Картахене. Только я забыл его фамилию".

— Как побледнел, — нахмурился Федор. "И глаза забегали. С чего бы он так?"

— Я такого не знаю, — коротко ответил аббат и закрыл глаза.

— Нет, они там все с ума сошли! — кардинал-префект Конгрегации Римской и Вселенской Инквизиции, Карло Реццонико потряс перед носом Пьетро какой-то бумагой. "Почему тебе только надо уезжать в Париж? Я бы тебя туда отправил, навести у них порядок!"

— Куда? — поинтересовался Пьетро, рассматривая свои отполированные ногти.

— В Лиму, — мрачно ответил кардинал. "Только что получил от них донесение — Реццонико опустился в кресло. Взглянув в окно, за которым курлыкались, толкали голуби, полюбовавшись куполом собора святого Петра, он усмехнулся. "Считают себя святее его Святейшества, видите ли. Лучшего инженера вашего ордена, брата Джованни — посадили в монастырскую тюрьму".

— Нарушение обета целомудрия? — спокойно поинтересовался Пьетро. Священник напомнил себе: "Надо будет по дороге домой купить те кружева, что Еве понравились. Господи, какое счастье, что она меня любит, я и не думал даже…"

— Он какой-то блаженный, в обычной жизни, — отмахнулся Реццонико, — от него не стоит такого ждать. Нет, спрашивал — чем провинились евреи, за что мы их жжем?

— Он Евангелия не читал? — смешливо поинтересовался Пьетро. Он увидел разъяренный взгляд серых, в красных прожилках, глаз кардинала.

— Да хоть бы он и сам был евреем, — сдерживаясь, сказал Реццонико, — он нужен ордену. Он нужен церкви. Кто будет строить мосты и соборы? Кто, в конце концов, будет соперничать со светскими учеными? Ты, я, или эти дармоеды в Лиме, — кардинал грохнул кулаком по столу, — которые до сих пор считают, что Солнце вращается вокруг Земли?

— А разве нет? — невинно поинтересовался Пьетро. Оба священника расхохотались.

— Нам хорошо шутить, — желчно заметил Реццонико, — мы видели паровые машины и телескопы. Эти дураки в колониях не понимают простых вещей — если церковь не раскроет объятья для ученых, то мы проиграем, Пьетро.

— Вызовите его в Рим, — Корвино сложил кончики пальцев, — и держите под присмотром. Пусть строит здесь, пусть пишет свои труды. Так будет лучше для всех.

— Умен, — одобрительно заметил Реццонико. "Так и сделаю".

Корвино расплатился: "Я очень доволен, Теодор. Будем встречаться тут, раз в неделю. Держите, — он протянул Федору бархатный мешочек.

— Благодарю, — Федор посмотрел на часы: "Теперь мне и вправду пора идти. Школа Дорог и Мостов взлетит на воздух, если у меня пробирки перегреются. Вы где остановились? — спросил Федор, когда они уже оказались на улице.

— Снял квартиру на площади Сен-Сюльпис, — сладко улыбнулся Пьетро, — мы теперь с вами соседи. Он чуть не добавил: "Дорогой кузен".

— Всего хорошего, — Федор пожал ему руку. Глядя вслед рыжей голове, он мрачно пробормотал: "Держу пари, он уже на следующей неделе все о Марте разузнает. Да и черт с ним, пусть хоть под половицы в ее квартире залезет — ничего не найдет".

Он взвесил на руке мешочек, и, довольно хмыкнув — пошел к Школе.

Федор закрыл "Considérations générales sur la nature des acides et sur les principes dont ils sont composés" Лавуазье, и устало потер глаза:

— Конечно, Кавендиш был прав. Это вовсе не тот элемент, что обнаружили Пристли и Шееле. "Горючий воздух" — это совсем, совсем другое. Узнать бы теперь, что выделяется при его горении. Надо письмо написать, Лавуазье, по поводу разведки месторождений селитры. Я бы и сам этим с удовольствием занялся. Господи, — он взглянул на настенные, большие часы, — девять вечера. Как меня еще сторож терпит — непонятно. Завтра, — Федор с тоской взглянул на заставленный ретортами, заваленный образцами минералов стол, — все завтра.

Он посмотрел на свою грязную, пропотевшую, прожженную рубашку. Рассмеявшись, накинув сюртук, высоко неся рыжую голову, Федор спустился по широкой, мраморной лестнице. Сторож дремал на стуле. Федор, наклонился к его уху: "Можете закрывать, месье Николя. Извините меня, что я вас задержал".

— Вас дама спрашивала, — зевнул сторож. "Она во дворе ждет".

— Тео, — почему-то подумал Федор. "Это должна быть она, должна. Господи, я сейчас на колени перед ней опущусь — прямо здесь".

Во дворе шелестели платаны. Он увидел высокую, тонкую женщину, что стояла у ворот, повернувшись к нему спиной.

— Мадам… — неуверенно начал Федор. Женщина обернулась. Он услышал почти забытый, низкий голос: "Здравствуйте, месье Теодор. Это я, Ева Горовиц. Мне надо с вами поговорить".

Федор и не помнил, как добрался до рю Мобийон. Марта вышла в переднюю. Бросив один взгляд на его лицо, она велела служанке: "Мари, сварите кофе и принесите в мой кабинет".

— Тедди уже спит, — сказала она, передав Федору чашку, запирая дверь на ключ. "Джо сегодня к Тео перебралась. Так безопасней. Мало ли, вдруг аббат меня навестит, раз он приехал".

— Да что случилось? — Марта остановилась перед ним.

Федор поднял голубые глаза, — он сидел, рассматривая узор паркета на полу, — и глухо сказал: "У меня есть сын".

— Расскажи мне все, — потребовала Марта, опускаясь рядом с ним на кушетку.

Он вдохнул запах жасмина. Покраснев, Федор начал говорить. Марта смотрела на его большую, с коротко остриженными ногтями, руку: "Опять обжегся в лаборатории, видно же. Перчатки не надевает, когда с химикатами работает".

— Ему два месяца, — мрачно закончил Федор и вздрогнул — Марта застонала, поднявшись.

— Ты же умный человек! — она прошагала к столу. Распахнув створки окна, женщина устроилась на подоконнике. Она была в домашнем платье, — бежевого, расшитого цветами шелка. "Теодор, ты ученый, скептик! Как ты мог поверить первой попавшейся тебе на дороге авантюристке! Что она вообще тут делает? — требовательно спросила Марта.