— Нет, нет, — младший брат короля поднял холеную ладонь, — начнем с того, что мы просто ответили на демарш короля Георга. Он ведь первым объявил нам войну, еще в марте. Во-вторых, мы пока посылаем в колонии только флот. Если Британия решит его перехватить, — его светлость развел руками, — тогда мы, конечно, будем сражаться.

— Из Бреста? — поинтересовался Федор, спокойно глядя в серые глаза д’Артуа. "В Лондоне, знаете ли, ваша светлость, ходят слухи о высадке французских солдат. Я ведь вернулся оттуда за две недели до начала войны".

— Флот выйдет из Бреста, да, — рассеянно сказал брат короля. "Дней через десять, по-моему. А десант, — он вдруг расхохотался, — мы решили не переправляться через Па-де-Кале. Пусть Британия живет спокойно. Мы возьмем свое на полях морских сражений".

— Не сомневаюсь, ваша светлость, — уверенно заметила Тео. Она поймала спокойный, испытующий взгляд зеленых глаз Марты. Женщина слегка покраснела: "Месье Корнель, я понимаю, почему вы так беспокоитесь о научных коллекциях. Мне мадам де Лу рассказала — у вас вторая книга выходит, по геологии".

— Да, — Федор внезапно понял, что не слышит ничего вокруг, кроме ее голоса, — да, мадемуазель Бенджаман, я как раз, вернувшись из Лондона, сдал рукопись в типографию. Только это, наверное, никому, кроме нас, инженеров и ученых, — неинтересно.

— Отчего же? — граф д’Артуа поиграл серебряным ножом. "Я читал о паровых машинах Уатта — за ними будущее, месье Корнель. Они уже сейчас работают на шахтах, так что нас ждет революция в производстве. Нам надо догонять англичан".

— Он, конечно, шалопай, — Марта усмехнулась про себя, — но голова у него неплохая. Что там, в досье было? — она, незаметно, прикрыла глаза. "Его женили в шестнадцать лет, на этой дурнушке, Марии-Терезии Савойской, она еще и старше его была. Сейчас ему двадцать один, двое сыновей, с женой живет раздельно. "Многие красавицы к нему благосклонны, — вспомнила Марта тихий голос Джона и усмехнулась:

— Ваша светлость, я уверена, что Франция станет колыбелью многих научных открытий. В конце концов, именно эта страна подарила миру Декарта, Лагранжа и Бюффона.

— Лагранж работает в Берлине, — заметил Федор, — я занимался с ним, когда жил в Германии.

— Его величество, — граф д’Артуа улыбнулся, — непременно озаботится тем, чтобы обеспечить месье Лагранжу достойный прием, когда он решит вернуться во Францию. В конце концов, он — наше национальное достояние. А вы интересуетесь наукой, мадам де Лу, — одобрительно добавил он.

— Разумеется, — Марта подняла бровь. "Одна из женщин моей семьи была натуралистом, описывала флору и фауну Акадии. Вот, — она выложила на стол, переплетенный в старую, потрепанную кожу томик, — это ее труды. Они изданы в Париже, в 1620 году".

— Хорошо, что я их у Питера в библиотеке увидела, — вдруг подумала женщина, — вот и пригодились.

— Месье М.Л., - протянул граф д’Артуа.

— Мари де Лу, — улыбнулась женщина. "Мы с мадемуазель Жанной родственницы, только дальние". Марта посмотрела на девушку, что сидела на противоположном конце стола: "Она тоже — никого кроме не Тео, и не видит. Господи, вот же их угораздило".

— Я могу одолжить эту книгу? — попросил брат короля. "Я бы хотел, мадам де Лу, показать ее их величествам — они непременно заинтересуются. Это сейчас женщины стали издаваться, а в те времена — такое редко случалось".

— Я буду польщена, ваша светлость, — ласково сказала Марта.

Слуга открыл дверь. Они услышали веселый, звонкий мужской голос: "Прошу прощения, прошу прощения, публика не отпускала. Впрочем, вы, мадемуазель Бенджаман, с этим знакомы не понаслышке".

Невысокий, легкий, белокурый юноша оглядел стол. Щелкнув пальцами, он велел: "Две чашки кофе на фортепиано, и чтобы все, — голубые глаза заискрились смехом, — все меня слушали. Пока я ехал сюда, я кое-что придумал".

Он выпил залпом поднесенный слугой кофе и махнул рукой: "Представимся потом, ненавижу терять время на светские условности. Музыка важнее".

— Месье Вольфганг Амадей Моцарт, — зачарованно, тихо, сказала Тео, глядя на то, как он устраивается за фортепиано палисандрового дерева. "Ты ведь играла его сочинения?"

— Да, — едва слышно ответила ей Марта. "Только никогда не слышала его самого…"

— Когда он там, — Тео указала глазами на фортепиано, — даже и не думаешь о том, что можно самой за него сесть. Не представляешь.

Федор слушал, закрыв глаза: "Как будто рассвет. Самое раннее, самое нежное утро. Как будто просыпаешься и видишь ее рядом с собой. Целуешь ее глаза, еще закрытые, ресницы дрожат, и она обнимает тебя — сонная, теплая, вся, вся твоя".

— Это анданте моей новой симфонии, — Моцарт, закончив, так и не отрывал пальцы от клавиш, — она называется "Париж". Ее уже исполняли, но я кое-что доработал. А теперь, мадемуазель Бенджаман, — он расхохотался, — дайте мне хотя бы земляники, если я опоздал к супу.

Жанна проводила гостей. Закрыв дверь, вернувшись в гостиную, она прислонилась к косяку двери — Тео стояла у большого окна, глядя на еще темный силуэт Нотр-Дам.

— Ты с ней кокетничала, — злым, обиженным голосом сказала девушка. "Я видела, не отрицай. Вы переглядывались за моей спиной. Нашлась тоже родственница на мою голову, хоть бы она и не приезжала из своего Квебека!"

Тео устало вздохнула. Подойдя к Жанне, поцеловав ее, женщина улыбнулась: "Марта моя лучшая подруга, милая. Вот и все. И она знает о нас, знает, и никогда ничего не скажет. Ей можно доверять, любые тайны. Я тебя очень люблю, тебя одну, и так будет всегда. Не ревнуй".

Жанна потянулась и обняла ее: "Ты такая талантливая, умная, и Марта тоже — зачем я тебе нужна. Уходи к ней".

Тео расхохоталась и стала вынимать шпильки из красиво уложенных, белокурых волос Жанны:

— Вот я ей — точно не нужна. В этом смысле, конечно. А ты у меня — самая красивая, — она зарылась лицом в пахнущие лавандой кудри: "Пойдем в постель, любовь моя, я уже, и соскучиться успела. На следующей неделе навестим Марту и познакомимся с ее мальчиком, Тедди его зовут".

— Ты меня никогда не бросишь? — жалобно, спросила Жанна, чувствуя, как Тео распускает шнурки у нее на корсете.

— Я всегда буду с тобой, — Тео подняла ее на руки: "Не протестуй, я, когда еще прислужницу в "Федре" играла, мне все эти толстухи в объятья падали — каждый день. Попробуй не удержи, сразу жаловаться побегут. А ты у меня легкая, как птичка".

Жанна счастливо улыбнулась и прижалась головой к ее плечу: "Люблю тебя!".

Карета медленно ехала по набережной Августинок. Марта зевнула:

— Месье Моцарт играет у меня на следующей неделе. Пригласи своих приятелей из масонских лож, а я приглашу Тео — она позаботится об актрисах. Всегда приятно, когда в доме много красивых женщин. Тео на американцев работает, кстати, — безмятежно добавила Марта.

Федор даже закашлялся.

— Не так, как мы, — тонкие губы улыбнулись, — однако, она мне говорила, что хорошо знакома с Франклином. Он все-таки посол колоний во Франции. Впрочем, нас это не интересует, Джон велел узнавать только то, что касается непосредственно Британии и Европы.

— Именно, — сварливо сказал Федор, — только почему-то ты вбила себе в голову, что этот самый отец Джованни в Картахене — тот самый Джованни ди Амальфи. Я же помню, ты всю дорогу от Кале сюда об этом жужжала. Вот это точно — ни Британии не касается, ни Европы.

— Это касается семьи, — спокойно сказала Марта, разглядывая серую, предрассветную Сену. "А то, что ты мне говорил, мол, повесили его — так посмотри, и об Иосифе думали, что он мертв, и о тебе — а вы оба живы, здоровы и в женщин влюбляетесь, — Марта подтолкнула Федора в плечо.

— Ладно, — он вздохнул, — попробую что-нибудь узнать у аббата, когда он появится. И о том, что с моим братом случилось — тоже.