— Эстер все равно там замуж выйдет, в колониях, рано или поздно, — Иосиф присел на краешек стола, — а я не хочу увозить Джо от семьи. И так вы ее два года не видели.

— Все равно придется, — заметил Джон, разглядывая летнее, синее небо. "Раз вам в Лондоне отказали, надо дальше поехать".

— Мы вернемся, — уверенно сказал ему Иосиф. "Обязательно вернемся. Ладно, — он взглянул на часы, — пойду к своей невесте".

Джон пожал ему руку. Закрыв дверь, все еще улыбаясь, он устроился на подоконнике. "К невесте, — пробормотал он. Посмотрев на площадь перед собором, герцог вскочил. "Тут же пыльно, как на грех, — подумал он. "У привратников какие-то тряпки есть, но я ведь не успею даже стол вытереть".

Он кое-как рассовал документы по ящикам. Посмотрев на свою холщовую куртку, он чуть не застонал: "Опять чернилами пятно на рукаве поставил". Джон поправил воротник рубашки. Найдя в столе серебряный флакон, он прикоснулся пробкой к вискам. Он пригладил светлые, короткие волосы и замер — от двери запахло жасмином.

— Ваш Хэдли, — усмехнулась Марта, — сразу меня пропустил, не пришлось даже пистолет доставать. Она прошагала к столу. Джон, откашлялся: "Вы были правы, насчет мисс Касл. Ее труп сегодня на рассвете нашли в Ричмонд-парке. Вот, — он протянул Марте лист бумаги.

Девушка пробежала его глазами и перекрестилась: "Господи, бедная Бесси. Это он, никаких сомнений нет, все сходится. И на похоронах Мэтью тоже был, я чувствовала, что он где-то рядом".

Джон посмотрел на карту, что висела над столом: "Я сегодня же отправлю письма в Гамбург и Данциг. Тедди в порядке, мой сын с утра заходил к ним. Экономка просила передать, что он отлично поел, и вообще — веселый".

— Он у меня всегда такой, — нежно отозвалась Марта. Девушка обеспокоенно добавила: "Мне надо будет его забрать, мистер Джон. Я уже сказала миссис Дженкинс, что хочу уехать в деревню".

— Ну, — Джон вздохнул, — мистер Бенджамин-Вулф уже, думаю, где-то в море, так что беспокоиться незачем. Стряпчий, Бромли — друг мистера Питера Кроу, так что мы узнаем, когда ваш муж явится за наследством. А что вы будете делать в деревне? — поинтересовался Джон. Она все стояла, выпрямив спину, — маленькая, хрупкая, — а потом рассмеялась: "Выращивать цветы, гулять с Тедди, ходить в церковь. Читать, на фортепиано играть"

Марта взглянула на него: "Тоже улыбается. Чем это пахнет — как будто лес и дым костра. Господи, да что это — голова у меня, что ли, кружится?".

— Она умна, — сказал себе Джон. "Дьявольски умна, вообще-то. Осторожна. Бесстрашна. И языки знает. Красавица, каких поискать. Вот эта невинность — она очень привлекательна. Кокетка, — и это хорошо, это просто отлично. Глаза у нее, как лед, конечно, но это я вижу. Другие всматриваться не будут. Вдова с ребенком — что может быть прекрасней?"

Он усмехнулся и небрежно засунул руки в карманы: "Жаль. А я только хотел предложить вам работать на меня, миссис де Лу".

— В качестве кого? — она смешливо наклонила голову. Бронзовый локон выбился из-под черного чепца и спускался вниз, по стройной, укрытой скромным воротником, шее. Ее глаза — прозрачные, большие, — блестели, как трава после дождя.

— Мне нужна любовница, — спокойно ответил Джон.

Джо погладила черную кошку, что устроилась у нее на коленях. Услышав, как она мурлычет, девушка похлопала рукой по старому, протертому дивану. Вторая кошка, черепаховая, что терлась об ее ноги, — ловко прыгнула и легла рядом.

В маленькой гостиной пахло воском и немного — специями. Джо оглянулась на закрытую дверь кабинета: "Второй час уже разговаривают, и о чем только?"

Она посмотрела на открытый дубовый шкаф, потемневшие, высокие серебряные подсвечники и распустила ленты простого, муслинового чепца. "К осени, и волосы отрастут, — подумала девушка, — а я уже и отвыкла от них". Она положила руку на медвежий клык, что висел на шее:

— Если поедем куда-то с Иосифом, то Джону его отдам, он заслужил. Я-то в море больше и не выйду, наверное. А куда поехать? Джон говорил, в колониях мы бы могли пожениться, по лицензии, но война ведь идет. И потом, Иосиф уже один раз в колонии ездил, — Джо почесала кошку за ушами и неслышно рассмеялась.

— А если дети? — девушка вдруг покраснела. "Они же не будут евреями, а для Иосифа это важно". Она подперла щеку кулаком и грустно сказала кошке: "Тебе хорошо, а вот нам…". Старые, поцарапанные часы медленно пробили двенадцать раз.

Джо потянулась за Morning Post, что лежала на диване. "Король Людовик объявит войну в течение месяца", — прочла она заголовок. "Хоть бы успеть на континент уехать, если понадобится — девушка закрыла глаза. Чувствуя тепло кошек на коленях, она откинулась на спинку дивана.

— Меня тоже на костре хотели жечь, — раввин Фальк выпил вина: "То дело давнее, в Вестфалии было. За колдовство якобы. Мне тогда и сорока не исполнилось, я бы и не мог Каббалой заниматься, не положено это, — он обвел рукой забитые книжные полки, стопки томов у рассохшихся деревянных стен. "Сбежал вовремя, и до Лондона добрался".

Иосиф помолчал, не поднимая головы: "Понимаете, я ведь не верил в Бога. И отец мой тоже — с Мендельсоном переписывался. Хотя тот в синагогу ходит, а мой отец раз в год там появлялся, и я так же. Мне все это казалось, — Иосиф поискал слово, — ненужным. А потом я встретил Джо, Аарона — вы его видели, — и как-то все изменилось. Не знаю, — он, наконец, посмотрел на Фалька, — не знаю, как объяснить. Я бы мог креститься там, в Новом Свете, спасти себе жизнь…"

— Да, — Фальк поднялся и махнул рукой, — сиди, сиди. Вот, послушай, что Рамбам пишет. Он вытащил потрепанный том и, найдя нужную страницу, прочитал: "Знай, что обязанность, которую на нас возложила Тора по отношению к герам — чрезвычайно велика. Отца и мать нам предписано чтить и бояться, пророков — слушаться беспрекословно, а ведь возможно, чтобы человек чтил и слушался того, кого не любит. Геров же нам предписано любить". Фальк закрыл книгу и присел на ручку кресла. "Так что получается, — он усмехнулся, — ты уже заповеди выполняешь".

— Я ничего, ничего не могу сделать, — Иосиф взглянул на него. "И не хочу делать. Я там, в тюрьме, вспоминал "Песнь Песней". "Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее". Она ведь и, правда, рав Фальк — сильнее смерти.

— Да, — тот вздохнул. "Вам обоим, конечно, учиться надо еще. Ты подожди в гостиной, я с твоей невестой поговорю. Дверь только за ней не закрывай, — попросил старик — так положено".

Джо робко села в кресло, сложив руки на коленях, и вспомнила ласковую улыбку Иосифа. "Ничего не бойся, — сказала себе девушка. "Мы обязательно будем вместе, навсегда, как же иначе?"

— Глаза припухли, — смешливо подумал Фальк. "Плакала, видно, все эти дни, бедное дитя. Что там Иосиф говорил — она его с костра спасла? Конечно, формально правы они, в Большой Синагоге, ради брака евреями не становятся. Я ведь слышал я о женщинах, которые своих мужей на костер посылали. А ведь они еврейки были. Формально. И чего боимся, видно же, что эти двое созданы друг для друга. Бывает так, Господь тоже — иногда еврейскую душу в чужое тело помещает, так мы для этого тут и сидим".

Джо шмыгнула носом. Фальк, налив в серебряный бокал вина, подвинув ей, ласково сказал: "Ты не плачь, деточка. Что тяжело вам сейчас — так это Господь решил, что уж теперь делать. Зато потом будет легче".

Девушка выпила и тихо проговорила: "Я куда угодно поеду, хоть на край света, рав Фальк. Потому что я совсем, совсем не могу жить без Иосифа. Я как будто и не жила раньше, пока его не увидела. Вы мне не верите? — она подняла большие, припухшие глаза.