— Миссис Марта! — он поднялся и отложил перо. «Ну, поймите и вы меня тоже — я получил приказ….

— Твой отец, — она вскинула голову, — получил приказ отравить моего нынешнего мужа, также.

— Марфа вдруг улыбнулась, — пусть живет он и здравствует. А потом увидел нас, вдвоем, на дороге, как мы из Мон-Сен-Мартена в Дельфт возвращались, к штатгальтеру. И что ты, думаешь, он сделал?

— Попросил королеву отменить ее приказ. Это другое, — упрямо сказал Джон. «Я не мог, не мог отпустить капитана Кроу, миссис Марта».

— Ну и не отпускал бы, — согласилась женщина. «Вывел бы на улицу и там арестовал, Ник не собирался никуда бежать. Зачем это было делать на глазах у девочки?»

— Я хотел к вам пойти, — хмуро сказал Джон, застегивая камзол, беря шпагу. «Потом были срочные дела, я вернулся домой пообедать и увидел Николаса. Давайте, я провожу вас в Тауэр».

— Я и сама доберусь, записку только напиши, — велела Марфа.

— Мне все равно туда надо, — вздохнул Джон, распахивая перед ней дверь. «Простите, пожалуйста».

Марфа молчала, и, только когда они подошли к реке, повернувшись, заметила: «Я-то ладно, я многих на своем веку простила, а вот жена твоя…, Что раз треснуло, то склеить потом трудно, Джон, ты это помни. И, надеюсь, мне дадут увидеться с моим племянником наедине».

Джон замялся: «Миссис Марта, правила…

— Плевать на правила, — сочно отозвалась женщина. «Или ты думаешь, что у меня под юбками и корсетом десяток пистолетов, и я собираюсь его освободить?»

— А почему бы и нет? — подумал Джон, искоса глядя на женщину.

— Можешь меня обыскать, — Марфа откинула увенчанную беретом голову и добавила: «Раз ты мне не доверяешь».

— Я доверяю, — тихо сказал Джон. «Простите». Огромные, железные, зарешеченные двери распахнулись, и они вошли в тихий, залитый солнцем двор.

— Это там, — показал Джон на башню. «Хорошая камера, сухая и вид на реку есть. Идите, я предупрежу охранников. Мне туда, — он мотнул головой в сторону входа, что вел вниз. Из подземелья пахнуло сырым, речным холодком и Джон, обернувшись, засунув руки в карманы, вдруг подумал: «Да и раньше, — не склеить было».

Марфа взглянула на большого, черного ворона, что стоял на зеленой лужайке, склонив красивую голову. Птица каркнула, и женщина тихо сказала: «Все будет хорошо, Степа, не волнуйся за мальчика».

Ворон похлопал крыльями, и, взлетев, стал кружиться над башнями Тауэра.

— Так, — сказала Констанца, сворачивая волосы в узел, закалывая их шпильками, — ты следи за веревкой, начнет дергаться — поднимай меня. Я вешу сто пятнадцать фунтов, а конструкция — она ласково погладила деревянный цилиндр с прорезями, из которых торчали два весла, — еще шестьдесят, так что справишься.

— Это и есть аппарат, ну, который вы с Дреббелем строили? — недоверчиво спросила Белла.

«А ты уверена, что это безопасно?»

— Абсолютно, — хмыкнула Констанца и добавила: «Это прототип, на одного человека, хорошо, что я его Дреббелю пока не отправляла. Заодно и проверим его в действии. Мы-то, — она рассмеялась, — хотим сделать большую подводную лодку, для военных целей».

— А Джон не заметит, что ты взяла его одежду? — Белла взглянула на темные стены Тауэра, что возвышались на северном берегу реки. «Насчет бота не беспокойся, якорь я бросила, паруса свернула, если что, — Белла кивнула на удочку, пристроенную у кормы, — рыбачу».

— У Джона, — отозвалась Констанца, залезая в цилиндр, — этих рубашек с бриджами, — сотни две, а в сапоги я тряпок подложила. Все, — она махнула рукой, — заворачивай крышку и сбрасывай меня, Ворота Изменников тут прямо по курсу, попробую к ним подплыть, а там, за ними — есть бассейн, Джон рассказывал».

Белла завернула крышку цилиндра, и, привязав канат, постучала по верху.

— Отлично! — донесся до нее приглушенный голос Констанцы. «Тут внутри защелка, можно самой открыть. Давай!»

Девушка сбросила аппарат в темно-синюю, играющую легкой волной воду, и оглянулась — вокруг никого не было, только поодаль, у южного берега, видны были лодки перевозчиков.

— Там ведь даже не взглянуть, — куда плывешь, — Белла поежилась и посмотрела на канат, — он спокойно разматывался. «Какая она смелая все-таки, Констанца».

— В общем, неплохо, — Марфа оглядела солнечную, чистую камеру. «Уж лучше той тюрьмы в Акапулько, о которой мне Тео покойная рассказывала. И писать тебе разрешили, я смотрю, — она кивнула на деревянный стол с чернильницей.

— Да, — Николас улыбнулся, — ну, пригодится, тетя, если вдруг…

— Никаких «вдруг», — Марфа села на узкую койку и похлопала рукой по холщовой подушке.

«Иди сюда, мальчик».

Она погладила племянника по голове и улыбнулась: «Полли тебе крестик матери вашей передала, вот».

Николас поднес к губам простой, медный крест и вздохнул: «Я его надену, тетя, спасибо, спасибо ей большое. Тетя, — он поцеловал руку женщины, — там, в усадьбе, в моей комнате, заметки кузины Мэри, — их надо дяде Джованни передать и мой дневник — его в Адмиралтейство отправьте, он пригодится тем, — капитан вздохнул, — кто потом отправится моей дорогой».

— Сам и пойдешь, — сварливо отозвалась Марфа, поднимаясь. «Твой отец никогда не сдавался — так же и ты, капитан Кроу. Смотри-ка, — она прищурилась, — бот на реке, стоит, и не двигается. Иди-ка сюда, — она позвала мужчину.

Николас встал рядом и прищурился. «Жаль, подзорной трубы нету, — пробормотал он.

«Хороший бот, сразу видно, — знающие люди строили. А это что? — он пригляделся к воде Темзы.

Белла поплевала на руки, и, вытравив канат, отвинтила крышку цилиндра. «Так, — сказала Констанца, вылезая, — там охранниками все кишит, но ночью — их будет меньше. Я не стала выбираться наружу, это опасно, даже из бассейна были слышны голоса — много. И весла, — она в сердцах пнула цилиндр, — никуда не годятся, надо что-то другое».

Девушка вдруг застыла и зло проговорила: «Черт, черт, черт! Ну, где бумага и перо, когда они так нужны? Хоть на песке рисуй, как Архимед, но тут и его нет. Я знаю, что надо сделать, — она похлопала Беллу по плечу, — поднимай якорь, мы идем домой».

— Погоди, — Белла пригляделась к башням Тауэра и потянулась за подзорной трубой.

«Николас!» — тихо сказала она. «Смотри, там Николас!»

— Дай мне, — потребовала Констанца, и застыла, поднеся подзорную трубу к глазам. Она вдруг потянулась и, вынув шпильки, распустила волосы. Летнее солнце заиграло в них — золотым, огненным светом, и Николас тихо сказал: «Тетя, это же леди Констанца, и Белла. Зачем они там?»

— Да уж не знаю, дорогой мой, — лукаво улыбнулась Марфа. «Смотри, они флажок выбросили сигнальный, на мачте. Синий квадрат, а внутри — белое. Что это значит?»

— Всему экипажу явиться на борт, судно готово к отплытию, — тихо ответил Николас. Флаг играл, бился на ветру, парус взлетел на мачту и бот, наклонившись, пошел вверх по Темзе.

— Так-то, — ласково сказала Марфа. «Тебя ждут, там, — она кивнула на реку, — ты уж не подведи».

— Не подведу, — усмехнулся Николас. «Спасибо вам, тетя».

Ржавая решетка, загрохотав, поднялась вверх, и Джон, поежившись, велел охраннику.

«Дайте мне плащ. Вы ее не переводили?»

— Нет, конечно, вы же не велели, мистер Джон, — солдат подал ему плащ и Джон, взяв факел, пошел по узкому, сырому каменному коридору.

— А я ведь даже не знаю, кто эти люди, — вдруг подумал он, услышав чье-то хриплое дыхание в темноте. «Когда королева умерла, сожгли, половину архивов, не читая. Опасно это — читать, можно узнать то, что никому знать не надо. А они тут уже разум потеряли, половина, а то и больше».

— Какой сейчас год? — услышал он шепот. «Господом заклинаю, какой год? Передайте ее величеству, что я всегда, всегда был ей верен, меня оболгали…

Джон не ответил, и, нащупав в полутьме сырой деревянный табурет, отбросив сапогом пискнувшую крысу, — опустился на него.

— Здравствуйте, леди Арабелла, — тихо сказал он. «Его величество интересуется вашим здоровьем».