Женщины вышли, а Марфа, разложив бумаги, наклонившись над внучкой, сказала: «Какая ты у нас хорошенькая — вся в родителей!». Мораг почмокала нежными губками, и, подложив кулачок под щеку, поворочавшись, — заснула еще крепче.

Во всех четырех очагах был разведен огонь. Мистрис Мак-Дугал поправила чепец, закрывающий черные волосы и сказала: «Вот, мистрис Доусон, берете баранью требуху, мелко режете, добавляете овсянку, лук, жир, специи, набиваете желудок, и варите на маленьком огне три часа. А подавать можно с пюре из брюквы. Очень вкусно».

— И дети это едят? — недоверчиво спросила экономка, записывая рецепт в большую тетрадь.

— Мастера Колина — за уши не оттащить, — рассмеялась шотландка. «Так, вы мне про тот пирог еще расскажите — ну, с говядиной и почками, что мистер Питер любит».

— Обязательно, — мистрис Доусон поднялась и помешала кашу. «Хорошо, что вы столько овсянки привезли, я смотрю, детям по душе она, особенно если со сливками и медом готовить».

— У нас, — со значением ответила шотландка, — ее на ключевой воде варят, мистрис Доусон, у нас коров-то — нет, овцы одни».

— Ну да, — экономка хмыкнула, и стала накрывать на стол, — у вас там, в горах, их и кормить нечем, коров. Нам с вами еще по лавкам надо будет пройтись, я вас с поставщиками познакомлю, все — таки четыре десятка лет у одних и тех же людей провизию берем.

Александр заглянул на кухню и весело сказал: «А мы сейчас всех приведем, они набегались, голодные очень!»

— Ведите, — вздохнула мистрис Доусон, и шепнула шотландке: «Хорошо, хоть мальчики уже взрослые, что его светлость граф, что Стивен — хоть с детьми помогают. Ну, ничего, мистрис Мак-Дугал, сейчас осенью все разъедутся, я в деревне буду, с миссис Рэйчел, вам легче станет».

Дверь открылась и рыжеволосая, изящная девочка в шелковом платьице, громко проговорила: «Мы есть хотим!»

— Да заходите, — раздался сзади веселый голос Полли, и мистрис Мак-Дугал сердито сказала:

«Опять бегаете, леди Кинтейл, хоть бы полежали».

— Да сколько можно лежать, — Полли села в большое кресло, пристроив на коленях Джеймса.

Тот засунул палец в рот и, посмотрев большими, голубыми глазами на стол, потребовал:

«Мяса!»

— Будет, — расхохоталась мистрис Доусон и, обведя глазами детей, строго спросила: «Руки мыли?»

— Все вымыли, — кивнула Рэйчел, наливая себе вина. «Давайте, детки, пообедаем, и надо спать ложиться».

— Не люблю спать, — заметил Колин. Мальчик зевнул, положив черноволосую голову на ручку кресла, и женщины рассмеялись.

Александр и Стивен пристроились на углу стола и старший мальчик сказал: «После обеда, когда все эти, — Александр кивнул на детей, — заснут, ты мне расскажешь о Марокко. Какой ты счастливый! С дядей Питером и дядей Уильямом едешь!»

— Я там уже был, в Африке, два раза, — Стивен мимолетно вздохнул. «С папой. А, когда мы вернемся, папа уже и приедет». Мальчик помолчал и добавил: «Наверное».

Александр взглянул в зеленые глаза и твердо ответил: «Никаких «наверное». Твой папа сделает все, что надо, он у тебя замечательный. А я тебе расскажу о Джеймстауне, и об индейцах. А ты был в пустыне?

— Я даже на верблюде ездил, — гордо сказал Стивен, разрезая мясо. «А тебе в школе нравится?»

— Очень! — горячо ответил мальчик. «Мы на латыни учимся, ну, да я ее хорошо знаю, мне ее папа еще преподавал, когда мы в Риме жили. И Пьетро тоже — его дедушка Джованни научил. А у вас, в Париже, нет таких школ?»

Стивен помотал белокурой головой. «Я к учителям хожу, — мальчик стал загибать пальцы, — языки, латынь, математика, фехтование, верховая езда. Я хочу, — Стивен понизил голос и наклонился к Александру, — служить в королевской гвардии, ну, когда вырасту. А ты кем будешь?

— Моряком мне нельзя, — вздохнул Александр, — так что буду при дворе, лет в шестнадцать меня возьмут пажом к принцу Чарльзу, мы с ним ровесники, только я, — мальчик рассмеялся, — на два дня старше.

Прочли молитву, и Рэйчел ласково потормошила сына: «Пойдем, милый, Юджиния вон, спит уже».

— Не хочу спать, — Майкл потер кулачками глаза. «Хочу папу!»

— Ты проснешься, и папа уже приедет, — Рэйчел подхватила двойняшек на руки, и спросила Полли: «Ты идешь?»

— Да, — женщина поднялась и позвала сыновей: «Хотите с Цезарем на дворе побегать? А потом — спать!»

— Очень! — Колин слез с кресла и подергал Александра за руку: «Цезаря гулять!»

— Он в Шотландии, — смешливо шепнул мальчик Стивену, — с волкодавами спит, наш маленький Колин. Прямо на земле.

Цезарь, что грелся на солнышке, лежа на каменных ступенях парадного крыльца, поднял рыжую голову, и, зевая, клацнул зубами.

— Совсем разленился, — сердито сказал ему Александр. «Пошли, побегаем, а скоро поедем в деревню, — там мы с тобой и Стивеном будем на охоту ходить, рано утром, понял? Ты же хорошо стреляешь? — обернулся он к кузену.

Стивен рассмеялся: «С моим папой плохо не получится, — он с покойным королем Генрихом охотился, и сейчас мы с ним тоже — каждую осень на кабанов ходим, и на оленей. А в Марокко мы были на султанской охоте, с ловчими птицами и гепардами!»

Александр открыл рот и присев рядом с Цезарем, потребовал: «Расскажи!»

В ворота застучали и Полли, подхватив сыновей, сказала: «Я открою, это, наверное, провизию привезли».

Николас услышал, как открывается створка больших, в три человеческих роста, деревянных ворот, и успел шепнуть: «Господи, помоги».

Высокая, смуглая женщина в темно-красном платье, с уложенными на затылке, пышными косами, сказала: «Колин, ты не цепляйся за мой подол, пожалуйста».

Капитан Кроу увидел толстенького, черноволосого, голубоглазого ребенка в бархатном платьице. Тот похлопал длинными ресницами и звонко проговорил: «Почему лицо такое?»

Второе дитя, — поменьше, — дремало на руках у женщины. Она сглотнула и Ник подумал:

«Господи, я и не знал, что можно так побледнеть».

— Полли, — он склонил каштановую, побитую сединой голову. «Здравствуй, Полли».

Лодка причалила к пристани у складов «Клюге и Кроу», и Питер, ловко в нее спустившись, услышав, как чихает брат — расхохотался.

— Как будто ты купался в перце, — Уильям еще раз чихнул, и адмирал велел пасынку: «Давай, садись на весла, я от самого Дептфорда гребу, а я, — он поднял бровь, — уже не мальчик».

Питер сбросил камзол, и, засучив рукава, принялся грести.

— Вот и не скажешь, что ты — торговец, — одобрительно протянул адмирал, рассматривая смуглые, мускулистые руки мужчины.

— Я, адмирал, — Питер сдул со лба каштановый локон, — бывает, сам баржи разгружаю. Ну и в Индии, — Питер усмехнулся, — мы с Уильямом тоже — не только кальяны курили, и на тигров охотились, но и сами товары на себе таскали. Зато Великий Могол остался доволен.

Виллем улыбнулся: «Помню, помню, что он его величеству написал. «Я даю свое разрешение всем землям и портам моего государства принимать английских торговцев, ваших, моего венценосного друга, подданных, и в любом месте, которое они выберут для проживания, они будут пользоваться всеми свободами и привилегиями для того, чтобы покупать, продавать и перевозить любые товары в Англию».

— Португальцы, — сказал Уильям, жмурясь от яркого, полуденного солнца, — нам больше не помеха. Ну и конечно, — юноша поднял бровь, — у нас сейчас в южных морях значительно больше кораблей. Так что если они даже сунутся восстанавливать свои потери — получат по зубам.

— Ты сначала капитаном стань, — сварливо заметил Виллем, потрепав сына по бронзовым кудрям, — а потом — рассуждай.

— И станет, — Питер подвел лодку к личной пристани усадьбы Кроу. «Не сейчас, а когда мы из Африки вернемся. Совет директоров за него проголосует, уж поверьте. Так что, адмирал, — мужчина подал отчиму руку, — к следующей осени готовьте новый корабль, для капитана де ла Марка, — он улыбнулся младшему брату, и Виллем подумал: «Господи, вот и мой сын будет капитаном. Кто бы сказал мне это, тогда, в Нижних Землях — не поверил бы».