Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Я приду, — Мирьям сжала зубы. «И тогда вы мне отдадите эти показания?»

— Конечно, — хмыкнул Энрикес. «Завтра утром и отдам. И не волнуйтесь, я человек чести, и держу свое слово».

— Вы грязный, мерзкий шантажист, — вскинув голову, проговорила Мирьям. «Был бы жив мой отец — вздернул бы вас на рее».

— Весьма возможно, — лениво согласился Энрикес. «Только вот он давно покоится в гавани Картахены, моя милая. И называй меня по имени, я люблю ласковых женщин, понятно? Вот прямо сейчас и скажи: «Моше».

— Моше, — послушно повторила женщина. «Ничего, — подумал Энрикес, глядя на жемчужную, чуть влажную от мелкого дождя, изящную руку женщины, — за шантажиста я ее заставлю рассчитаться, и вообще — надо с собой плеть захватить, моя жена должна быть покорной.

Она меня не любит, конечно. Но полюбит».

Он улыбнулся, и, весело сказал: «Не плачьте, донья Мирьям. Вам понравится, обещаю».

Завидев впереди мост на Зингеле, дон Исаак обернулся и сказал: «Ты отдай Моше снадобья, внучка, и приходи. Такая сырость, донья Хана сейчас кофе заварит, посидим у огня, поболтаем».

— Хорошо, дедушка, — кивнула женщина, и, отперев дверь, оглянувшись, тихо спросила: «Что вам еще надо?»

Энрикес подождал, пока Кардозо войдут в свой дом, и, шагнув в переднюю, прижав Мирьям к стене, поцеловал, — глубоко и жадно. «Кровь, — подумал он, почувствовав солоноватый привкус на своих губах.

— Нравится, — удовлетворенно кивнул он, глядя на женщину, что стояла с закрытыми глазами, тяжело дыша. «Ну, это так, милая Мирьям, — обещание».

Она услышала удаляющийся звук его шагов, и, достав из рукава платья платок, вытерев губы, — спрятала лицо в ладонях.

— Так, — сказала Мирьям, избегая взгляда сестры, — гулять ходи только с доном Исааком и доньей Ханой, тут хоть и безопасно, но все равно. Я завтра вернусь.

Белла прислонилась к двери и, посмотрев на бледное лицо сестры, спросила: «Куда ты идешь?»

— На вызов, в деревню, ты же слышала. Дай мне сумку, — Мирьям протянула руку. Белла наклонилась к сундуку и одним легким, молниеносным движением сбросила сумку вниз. Она раскрылась и на плитки пола выпал какой-то сверток — в холщовой салфетке.

Белла наклонилась, и, положив его на ладонь, холодно сказала: «А где твои инструменты?

Где снадобья? И это что такое? — девушка посмотрела на аккуратно скрученные тряпки, что лежали в салфетке. Резко запахло травами.

— Куда ты идешь? — медленно, раздельно повторила Белла. «Скажи мне все, и немедленно».

Мирьям подняла сумку, и, тут же ее, уронив, сев на пол, обняв колени руками, — горько, отчаянно зарыдала.

Белла опустилась на колени, и, прижав к себе сестру, потребовала: «Говори!».

Она слушала, затаив дыхание, а потом, яростно выругавшись по-испански, — вскочила. «Нет, — крикнула Белла, — нет, я не верю! Отец не мог бы так поступить, никогда!»

Девушка рванулась к двери, и, обернувшись, застыв, глядя на Мирьям, сказала: «Сиди здесь и никуда не ходи, поняла! Не смей никуда ходить!»

— Белла, — сестра подняла покрытое слезами лицо, — его нельзя убивать! Ты же слышала, если с ним что-то случится, то его стряпчий отправит бумаги дону Исааку и донье Хане, сразу же!

— Я, — Белла нацепила на голову валявшийся на сундуке берет, — и не собираюсь его убивать.

Я собираюсь ему предложить что-то, от чего он не сможет отказаться.

— Ему не нужны деньги, — Мирьям поднялась и попыталась остановить сестру.

— Не деньги! — Белла вывернулась, и, сбежав с крыльца на набережную, свистнув лодочнику, — прыгнула через борт.

— Белла! — крикнула Мирьям, схватившись за кованые перила, смотря ей вслед.

Лодка удалялась вниз по Зингелю, и вскоре, в дождливом, мелком тумане, что окутывал канал, уже ничего не было видно. Мирьям, вздохнув, сжав губы, накинула плащ, и, положив в карман свернутую холщовую салфетку, заперев дверь дома, повесила на нее табличку:

«Акушерка на вызове, ближайшая — на площади, у дома стражи».

Женщина надвинула на голову капюшон и быстрым шагом пошла к верфям.

Энрикес обвел глазами комнату и усмехнулся: «Ну, все отлично. Придется ей выпить французского вина, моей дорогой. Ну да впрочем, ей теперь уже все равно, — он опустился в кресло и повертел в руках кожаную, изящную плетку.

— А это, — Энрикес почесал рукоятью плети короткую бороду, — я непременно пущу в дело. Она не шлюха, это те — подлаживаются под покупателя. А донья Мирьям у нас порядочная, ее учить надо будет. Оно и хорошо, я таких женщин больше всего люблю — чистых и покорных.

Отвезу ее в Новый Свет, — он отложил плеть и сцепил смуглые пальцы, — и появится у меня хорошая жена, такая, как надо, и дети — тоже.

Энрикес откупорил бутылку с вином, и, глядя на жаркие языки пламени в камине, вытянув ноги, спросил у себя: «Придет?»

— Непременно придет, — рассмеялся он, и выпил: «Ну, твое здоровье, Моше, из всех твоих дел, это, несомненно, — самое удачное».

Дверь затрещала, едва не слетев с петель, и высокий подросток в темном берете и плаще, что стоял на пороге, тяжело дыша, сказал: «Я согласна!»

Энрикес поднял глаза и рассмеялся: «Ты что тут делаешь, Вороненок?»

Девушка прошла в комнату, и, схватив бутылку вина, отпив из горлышка, повторила: «Я согласна, капитан. Ну, стать вашей женой. Только не трогайте Мирьям, пожалуйста, я прошу вас!»

Энрикес поднялся и Белла, глядя на большую, пышную, застеленную меховым покрывалом постель, вдруг покраснела. «Вот сейчас, тут, все и будет, — вдруг подумала она. «Но как, же это, я ведь его не люблю. И он еврей, значит, мне тоже придется. Все равно, все равно — только бы Мирьям не мучилась, сестричка моя, ведь у меня никого, кроме нее, нет. И дон Исаак с доньей Ханой — они такие хорошие, пусть они ничего не узнают».

Капитан забрал у нее бутылку и холодно велел: «Пошла вон отсюда, девчонка».

— Но вы же сами хотели, — непонимающе сказала Белла. «Вы сами предлагали, там, на корабле…

— Предлагал, — Энрикес усмехнулся. «Пока не встретил твою сестру. Мне нужна женщина, а не мальчишка. Вырастешь — приходи, — он звонко, весело расхохотался. «Да и потом, я не твой отец — не люблю возиться с малолетками».

— Что? — Белла отступила на шаг. «Нет, нет, я не верю, вы врете! Мой отец не мог…, И то, что вы говорили, о Лиме — он тоже не мог….»

Полено в камине громко треснуло и пламя взвилось еще выше.

— Твой отец, — Энрикес презрительно посмотрел на нее, — предпочитал двенадцатилетних, дорогая моя. Ты, правда, немного старше, но, думаю, если бы он дожил — он бы и тобой не побрезговал.

Белла внезапно бросилась на него, но Энрикес, ударив девушку, отбросив ее на пол, достал кинжал. «Пошла вон отсюда, я сказал, — мужчина пнул ее сапогом. «У меня свидание, ты мне мешаешь».

— Я вас ненавижу, — Белла отняла ладонь от окровавленного носа. «Вы не человек чести, слышите?»

— Твой отец тоже таким не был, — Энрикес грубо поднял ее и толкнул к выходу.

— Мой отец, — было, начала Белла, но тут на пороге раздался тихий, женский голос: «Иди домой, милая, пожалуйста».

Мирьям шагнула в комнату и, обняв сестру, вытерев кровь с ее лица, шепнула: «Иди. Я завтра вернусь. Я прошу тебя, не надо, не надо».

Белла сглотнула и, кивнув, оказавшись в коридоре, с ненавистью посмотрела на закрывшуюся дверь. Она сочно выругалась, и, нащупав в кармане мешочек с серебром, спустилась вниз, в прокуренный зал таверны.

— Стакан вашего женевера, какой-нибудь кинжал, и коня, — приказала она кабатчику, высыпая на стойку монеты. «И покажи мне, какая дорога ведет в Гаагу».

В большой, изысканно отделанной резными панелями комнате, в мраморном камине, языки пламени лизали кедровые бревна. От кальяна, стоявшего на выложенном изразцами столике, тонко, неуловимо пахло розами.

Штатгальтер Мориц Оранский, — высокий, с чуть побитой сединой рыжей бородой, рассмеялся, раскуривая трубку: «Вы должны благодарить моего друга, мадам де ла Марк, господин Аль-Хаджари, это она привезла и кальян, и табак, должно быть, вы по ним соскучились в Европе.

720
{"b":"860062","o":1}