С кухни потянуло выпечкой, и Рэйчел, переваливаясь, выйдя к ним, весело сказала: «Я вам пирог нарежу и принесу, и кофе тоже».

— Еще чего, — Констанца ласково обняла ее. «Не карабкайся по лестницам, Джона пошлю, или Энни».

Белла побежала наверх, а Рэйчел, проводив ее глазами, что-то сказала Констанце на ухо.

Та тихо рассмеялась и ответила: «Ну, вот и занимайся этим, вместо того, чтобы ходить по лестницам».

— Я занимаюсь, — Рэйчел хихикнула. «Только одно другому не мешает, я еще пол на кухне сегодня вымою, ну, когда мистрис Доусон спать ляжет».

Констанца положила ладони на ее живот и строго сказала: «А вам я тоже буду преподавать математику, прямо с рождения, слышите, дорогие наследники торгового дома «Клюге и Кроу»?»

— Там, может, девочки еще, — грустно заметила Рэйчел.

Констанца поцеловала ее в щеку: «Мальчики, девочки, — твоему мужу, поверь мне, будет все равно. Я его таким счастливым давно не видела, и никто не видел».

Марфа проводила глазами двух всадников, — дочь и Генри, что скакали рядом с каретой и бодро сказала: «Так, ты, Дэниел, бери дедушку Мэтью, Марию, Тео, и пусть они едут в следующей».

Мияко оглянулась на детей, что сидели в карете, и взяла за руку Марию: «А вы, когда вернетесь из Дептфорда, приезжайте к нам с батюшкой погостить. И Дэниела с Тео мы тоже пригласили».

Мария чуть покраснела и кивнула: «Большое вам спасибо, мы с удовольствием».

Матвей, что стоял на крыльце, вдруг потянулся губами к уху сестры и пробормотал: «Вот же хитрая ты, Марфа!»

Женщина качнула головой, увенчанной бархатным беретом, и, невинно глядя на брата зелеными глазами, ответила: «Сам же потом меня благодарить будешь».

— А ты не волнуйся, — Матвей поцеловал ее в пахнущую жасмином щеку. «Вернется Марья, и Северо-Западный проход они тоже найдут. Может, заодно еще и внука тебе привезет, еще одного, или внучку, она ж молодая, тридцать два только исполнилось».

— Все равно, — Марфа вздохнула, глядя на мужчин, что выводили лошадей из конюшни, — ну как это, Матвей, только она приехала, и опять — уезжает.

— Твоя дочь, — мужчина улыбнулся, и, взяв на руки Тео, что выбежала на крыльцо, серьезно спросил: «Поедешь с дедушкой?»

— Ага, — кивнула девочка, и Матвей про себя усмехнулся: «Глаза-то у нее — ну в точности, как у меня. Федосья Даниловна, значит. Ну, посмотрим, как оно получится».

Дэниел помог Марии сесть в карету, и, улыбнувшись, сказал: «Дедушка Мэтью, давайте я Тео у вас возьму, она ведь тяжелая».

Матвей вскинул бровь и рассмеялся: «Ну, дети тяжелыми не бывают, дорогой внук».

— Мы тогда с Беллой поедем, — услышала она сзади голос мужа. Джованни помахал им рукой, кареты выкатились со двора и Марфа кивнула: «Да, и Констанца с нами. А Джон с Питером верхами, опять об Индии говорить будут. Пойду, с Рэйчел попрощаюсь, — она вздохнула и Виллем ласково сказал: «Да не переживай ты так, мы послезавтра и вернемся уже».

— Бабушка, — Белла выскочила на крыльцо и вдруг покраснела: «Дедушка, простите…»

— Тети Полли твоей, — одобрительно сказала Марфа, оглядывая гранатовое, шелковое платье.

Короткие волосы девушки были прикрыты кружевным чепцом, отделанным золоченой лентой.

— Очень красиво, — похвалил Виллем. «Ну, идемте, девочки, — он указал на карету, — уже и отправляться пора».

Джон вышел на крыльцо и вдруг улыбнулся: «Полли такая была в ее возрасте, да. Надо же, я это платье помню. Как раз тогда ей пятнадцать было, и Фрэнсис в имение приехал, на охоту. Они тогда еще в саду гуляли, часа три, не останавливаясь, и о поэзии говорили».

Он проводил глазами девушек, что, идя за Виллемом, о чем-то шептались, и, вздохнув, потрепав Цезаря за ушами, пошел на конюшню.

Питер оторвался от губ жены и сказал: «И сразу, сразу посылайте гонца, слышишь?

Немедленно. Я тут же приеду».

— Да, может, до следующей субботы и не случится ничего, — вздохнула Рэйчел. «И перекрести Мэри с семьей от меня еще раз, ладно? Так, на всякий случай».

От нее пахло ванилью и какими-то травами. «Господи, — подумал Питер, — я прошу тебя, пожалуйста, пусть все будет хорошо. С ней, с детьми. Пусть все будет хорошо».

Рэйчел чуть привстала и поцеловала сначала один, а потом второй лазоревый глаз: «Я люблю тебя, — сказала она. «Езжай, работай. Не волнуйся, милый».

Он обнял ее, и, осторожно прижав к себе, просто постоял так, — чувствуя, как бьется под теплым шелком платья ее сердце, как где-то там, в глубине ее тела, чуть ворочаются дети, уже готовые появиться на свет.

— Вот, — сказал Николас, указывая на поросший сухой травой участок, — тут и будем строить.

После Пасхи как раз начнем, и к августу все будет готово.

Дэниел широко улыбнулся. «А если я к вам перееду на это время? Согласны будете? Все равно, Тео в деревне остается, а я хоть помогу. Ну, как мы с ней от отца вернемся».

— Ну конечно, — Николас похлопал его по плечу. «Дом большой, места много, мы только рады, ты же знаешь. А потом и Грегори с Томасом в эту школу пойдут, я бабушке сразу сказал — мы за них платить будем. Сейчас пока сирот возьмем, а потом, — мы с Мартой поговорили, — и остальных детей тоже».

— Тогда сразу просторно надо строить, — отозвался Дэниел. «Чтобы всем места хватило».

— Так и будем, — Николас еще раз оглядел участок, и, засучив рукава рубашки, заметил: «Не поверишь, так давно домов не строил, что прямо сейчас начать хочется».

— Ну пошли, — Дэниел поглядел на утреннее солнце, — сейчас все с того берега и приедут уже.

А что вы с «Открытием» сделали?

— Ха! — мастер даже приостановился. «Четыре дюйма сосны, шесть дюймов вяза и пять дюймов отличного английского дуба. Я тебе скажу, что если кто-то пройдет сквозь льды, так это она. Хорошее судно — верткое, легкое, мы еще Генри трюмы немного перестроили, больше места для провизии стало.

— Они охотиться собираются, — сказал Дэниел, когда мужчины вышли на широкую, ведущую к Темзе улицу. «Тетя Мэри говорила, что от цинги нет ничего лучше свежего мяса».

— Ну, — Николас погладил русую, аккуратно подстриженную бороду, — у них еще лимонного сока чуть ли не полсотни бочек. И ром, конечно, — мастер подмигнул, и, заметив доску, что валялась на дороге, нагнувшись, оттащил ее на обочину.

— Хорошо у вас тут, — вдруг сказал Дэниел, оглядывая чистые, под черепичными крышами дома и шпиль церкви Святого Николая. «Я смотрю, таверн поменьше стало».

Николас поморщился. «Раньше, сам знаешь, тут народ не просыхал. А сейчас, — он усмехнулся, — работы столько, что не до выпивки им. На верфях Адмиралтейства в три смены строят, да и мы тоже, бывает, по ночам задерживаемся».

Мужчины вышли на пристань и Дэниел рассмеялся: «Наших уже столько, что в одну лодку не помещаются, смотри».

Николас внимательно взглянул на шурина и спросил: «Насчет того дела, с Виргинской компанией, уверен ты? Говорил с бабушкой и Питером? Ведь если там, в Джеймстауне, землю покупать — это почти все твои сбережения».

Дэниел помахал рукой сидящим в лодках и помолчав, ответил: «Ну, я сейчас за год еще заработаю. А Тео лучше жить там, я и так, — мужчина вздохнул, — сюда Юджинию привез, и видишь, что получилось».

— А где твоя шпага? — вдруг нахмурился Николас.

Дэниел рассмеялся. «Я, дорогой зять, учитель, зачем она мне? Дома лежит, может быть, потом…, - он прервался, и, приняв канат от лодочника, подал руку Марфе.

— Как там Мэри и Генри? — спросила она, оправляя шелковые, темно-зеленые юбки. «У вас переночевали, Николас, или на корабле?»

— Да разве Генри дома удержишь! — рассмеялся мастер, целуя бабушку. «Они и так на «Открытии» с Джоном спали, а сейчас — тем более».

Виллем пожал руку Николасу и смешливо спросил: «А как там девочки?»

— Со вчерашнего дня плачут, — мастер улыбнулся. «Как друг друга увидели, так сидят, за руки держатся и носами хлюпают. Ну да они на верфь сами придут, с детьми. Пойдемте, кареты ждут уже».

Марфа взяла под руку и Дэниела и, чуть отстав, тихо сказала: «А ты не грусти. Сейчас к дяде Джованни съездите, потом ты их до Дувра проводишь — все будет хорошо».