Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Эх, был бы у нас пистолет, — мечтательно сказал Чарли, подводя лодку к берегу. Дети выбрались на белый песок и, поднявшись на откос холма, исчезли в густом, уже сумрачном лесу.

Мэри подняла голову с холщовой подушки и прислушалась. Голоса у церкви стихли и она подумала: «Опять молятся. Они теперь все время там, даже едят на дворе. И женщин никого не слышно, да у нас их и немного».

Она поднялась и, нащупав в темноте крышку сундука, подняла ее. «Там вещи Николаса, — подумала женщина. «Господи, мальчик мой, теперь уж на небесах с тобой и встретимся.

Хорошо, что я их не вижу, а то бы, не удержалась, — заплакала. А мне плакать нельзя».

Мэри нашла вязальные спицы, и, выбрав на ощупь ту, что короче, засунула ее в замочную скважину. «Осторожно, — велела она себе, — не сломай». Женщина, едва дыша, повернула спицу, аккуратно покрутила, и услышала щелчок.

Она чуть приоткрыла дверь и замерла на пороге. Дом был темным, и, прокравшись по коридору, заглянув в комнату Энни, Мэри увидела очертания человеческой фигуры на кровати. «Молодец, — спокойно подумала женщина, и легко, неслышно спустилась вниз, на кухню. Выбрав короткий нож, Мэри завернула его в холщовую салфетку и спрятала у себя на груди.

— Теперь его кабинет, — она подергала навешенный на широкий, железный засов, замок, и, повертев в нем спицей, едва слышно выругалась. Мэри прислонилась к стене, и вдруг, как будто вспомнив что-то, — улыбнулась.

— Да, — сказала она себе, запирая за собой дверь детской, устраиваясь на кровати, — так и сделаю. Она вытащила на мгновение нож и полюбовалась серым блеском стали в полутьме комнаты.

— Все будет хорошо, — сказала она себе, положив нож обратно. «У Роберта получилось, тогда, в Нижних Землях, когда его испанцы казнить хотели. И у меня получится. У него, правда, лошадь под рукой была, ну да ладно — справлюсь».

Ей снился ребенок — с бронзовыми, как у матушки, волосами. Река, — огромная, широкая, — текла мимо них, стоящих на низком, покрытом травой холме. Вокруг не было ничего, кроме неба — северного, серого, прозрачного, и такого же серого, бескрайнего моря, в которое впадала река.

Она откинула отороченный мехом капюшон, и почувствовала, как ветер ерошит короткие, белокурые волосы.

— Папа! — сказало дитя, указывая на лодки, что были разбросаны по мелкой, прибрежной воде. «Там папа!». Мэри подняла дитя — пухлое, тяжелое, — повыше, солнце на мгновение вышло из-за туч, и она увидела, как играют изумруды на крохотном, золотом крестике, что висел на шее у ребенка.

Мэри проснулась, и, опершись на локоть, ощупала потайной карман, что был пришит изнутри к ее рубашке. Она положила пальцы на свой крестик и улыбнулась: «Ну, Господь мне в помощь».

Река бурлила, закручиваясь в стремнины, вокруг серых, острых камней. «Холодно, — жалобно сказала Ракель, переступая босыми ногами. «А это обязательно?»

— Тут так принято, перед свадьбой, — пожала плечами Полли. «Давай, раздевайся».

Темная голова Покахонтас едва виднелась в белесом, предрассветном тумане. Она помахала рукой и крикнула Полли: «Скажи Осеннему Листу, пусть не боится, в воде тепло!».

— Давай, давай! — шутливо подтолкнула Полли девушку. Та все стояла на берегу, и, нерешительно обернувшись, спросила: «А нас точно никто не увидит?»

— Да все спят еще, — отмахнулась женщина.

Ракель, глубоко вздохнув, зашла в воду по колено и тут же застучала зубами. «Холодно! — невольно смеясь, крикнула она.

Ворота поселения заскрипели и Цезарь, что выбежал на тропинку, вдруг сел, и умильно гавкнул.

— Пошли, — поторопил его Питер, держа в руке мушкет. «А то капитан Смит всю дичь перебьет, или Дэниел со своими плотниками распугает — они сегодня начинают деревья валить».

Цезарь осторожно взял его зубами за рукав рубашки и потянул вниз, к реке, откуда доносился счастливый женский визг. Питер прищурился и увидел в дымке рыжую голову.

— Осенний Лист, — хмыкнул он и потрепал пса между ушами. «Пошли, старина, принесем ей самого лучшего оленя».

Девушки осторожно складывали в корзины овощи. Покахонтас улыбнулась и подергала Полли за руку:

— Скажи Осеннему Листу, что она поднесет своему мужу эту корзину, а он ей — тушу оленя.

Это значит, что он обещает охотиться для нее, а она — готовить ему еду.

Полли перевела и Ракель, покраснев, пробормотала: «Хорошо».

— И еще скажи, — настаивала девушка, — что она может утром собрать его вещи и выставить на площадь. Тогда, — Покахонтас откинула назад черные, мягкие волосы, — все будут знать, что он ей не понравился. Его возьмет другая женщина, наверное, — девушка усмехнулась и продолжила:

— А если и потом его вещи будут стоять на площади, тогда уже его никто не возьмет, даже если он хороший охотник. А она знает, что надо делать с мужем? — озабоченно спросила Покахонтас.

— Знает, — ворчливо ответила Полли, и, подхватив увитые зеленью, плетеные корзины с бобами и тыквами, подогнала девушек: «Пойдемте, надо уже и одеваться».

На пороге женского дома Ракель задержалась и обернулась — площадь была чисто подметена, женщины суетились у вделанных в землю очагов, замешивая тесто, быстро выпекая лепешки, а посередине были вбиты четыре столба. Дэниел помахал ей рукой и закричал: «Сейчас доски приколотим, донья Ракель, а потом мальчишки ветки принесут из леса, мы их сверху положим, будет красиво».

— Почти как у нас, — вдруг подумала Ракель. «Ну, то есть, у них, у евреев, мы-то все — в церкви венчались. И как оно будет еще, в этом Амстердаме? А если сказать ему? Нет, нет, зачем я ему — он взрослый человек, на десять лет меня старше, богатый, а у меня за душой ни гроша нет, бесприданница и сирота, юбка и то — из милости мне ее дали».

Она подергала вышитый бисером подол и грустно вздохнула.

Полли поцеловала рыжие кудри на затылке и весело сказала: «Не расстраивайся, просто переночуете вместе, вот и все. Вы же уже ночевали, в пещере. Ничего страшного. Пойдем, там Покахонтас свадебные наряды своей матери разбирает, она маленькая ростом была, тебе подойдет что-нибудь».

Ракель в последний раз взглянула на площадь, и, встряхнув головой, скрылась в женском доме.

На заднем дворе было тихо и Полли, привстав, оглянувшись, коротко свистнула. Брат высунул голову из-за угла и женщина улыбнулась: «С этой свадьбой столько хлопот, что сюда никто не заглянет. Иди, покажу тебе все, — она разложила на плоском камне маленькую ступку и какие-то мешочки.

Питер поднял трубку из тростника, запечатанную смоляной пробкой и хмыкнул: «А тут что?»

— Положи на место, ради Бога, — сварливо велела сестра, надевая перчатки тонкой кожи.

«Если она уползет, и кого-то укусит — вместо свадьбы тут будут похороны».

— А где ты этому научилась? — поинтересовался Питер.

— Фрэнсису иногда нужны были, — Полли помедлила, — снадобья, а к чужим людям обращаться было небезопасно.

Женщина развязала кожаный мешочек и Питер обрадовался: «О, яблоки! Не думал, что они тут растут. Можно?»

— Хочешь, чтобы тебя рвало кровью, — пожалуйста, — пожала плечами Полли. «Это с юга привезли, с тех земель, где стоит Сент-Огастен. Испанцы называют эти плоды, — женщина стала мелко нарезать фрукты, — manzanil a de la muerte.

Яблочко смерти, — усмехнулся Питер. Полли потянулась за глиняной склянкой и вылила на растолченную пестиком кашицу беловатую, резко пахнущую жидкость.

— А это сок того дерева, с которого яблоки, — она стала размешивать пасту, — так умер один кардинал, дорогой брат. Помылся в ванной, — Полли вскинула черные глаза. «У него кожа пошла волдырями и стала отслаиваться. А всего-то — добавили немного этого сока во флакон с лавандовой эссенцией».

Она потянулась за тростником, и, вскрыв ножом смоляную пробку, вытряхнула в ступку небольшую, покрытую длинными, белыми волосами, гусеницу. Она, было, попыталась уползти, но Полли опустила на нее пестик и растерла в кашицу.

— Вот и все, — сказала женщина, прибираясь. «Ты уверен?».

647
{"b":"860062","o":1}