— Да разве такое забудешь, — Марфа обернулась и посмотрела прямо ему в глаза. «Господи, как же я счастлива с тобой — и словами не скажешь».

Он прикоснулся к губам жены — медленно, ласково, — и шепнул: «А если я дверь запру?».

— Очень бы хотелось — так же тихо ответила Марфа.

Потом он спрятал лицо в душистых, бронзовых волосах и зевнул: «Так бы и лежал тут с тобой, но надо к Джону ехать».

— Но там хоть не опасно будет, в Курляндии? — озабоченно спросила снизу Марфа, гладя шрамы от ран у него на спине. «У меня на тебя, Петька, большие планы — так что ты уж вернись ко мне, пожалуйста, живым и невредимым».

— А какие у тебя планы? — продолжал зевать он и тут же усмехнулся: «А, я понял. Ты тогда отложи их до сегодняшнего вечера, ладно?»

— А что будет сегодня вечером? — поинтересовалась жена.

— Увидишь, — загадочно сказал Петя и стал одеваться.

— Приходите, кстати, ко мне сегодня на обед, — радушно сказал Кнаубе, — познакомлю вас с женой. Она у меня замечательная.

— Спасибо, — улыбнулся Воронцов. «Ну, давайте шерстью займемся — она у меня вся английская, мы теперь не хуже итальянцев ее работаем».

Распрощавшись с Кнаубе, Петя вышел к Двине, и немного постоял просто так, вдыхая ветер с моря.

— Скорей бы уже домой, — улыбнулся он, вспомнив лицо Марфы, когда она открыла китайскую лакированную шкатулку.

— Что, не видела таких никогда? — Петя лениво улыбнулся. «Ты же в гареме жила, любовь моя, ну не рассказывай мне, что там ими не пользуются».

— Может, и пользуются, — Марфа, смешно наклонив голову к плечу, рассматривала подарок, — но мне такого никто не показывал.

— Ну иди тогда сюда, — ласково сказал ей Петя, похлопав по подушкам. «И юбки свои подыми».

— Вот так, — он удовлетворенно погладил потом растрепанные волосы жены. «Теперь поняла, что с ним делать?».

Марфа, тяжело дыша, подняла голову и сердито сказала: «Почему ты мне раньше такого не привозил?».

— Ну, дорогая, — рассмеялся Петя, — это сюда из самого Макао приплыло, таких во всем городе — с десяток, не больше».

— А можно его не убирать в шкатулку? — Марфа лукаво посмотрела на мужа.

— Нужно, — Петя перевернул ее на живот. «Тем более, — проговорил он, устраивая ее поудобнее, — я тоже не каменный».

— А кажется, что да, — сладко простонала Марфа.

— Еще мяса, герр Петер, — Кнаубе потянулся к телячьей грудинке.

— С удовольствием, — улыбнулся Воронцов. «Фрау Эмма, вы прекрасно готовите», — искренне сказал он.

— Ах, что вы, — вздохнула кругленькая, на сносях фрау Кнаубе, — после Лондона наша стряпня вам, наверное, кажется не такой изысканной. Муж мне показывал ваши шелка, герр Петер, — неужели в Англии все дамы в них одеваются? Как это, должно быть, красиво! Завидую вашей супруге — вы, наверное ее балуете самыми лучшими тканями, — мечтательно сказала жена купца.

— Балую, — согласился Петя. «Ну а как же иначе?».

Герр Кнаубе ласково положил руку на большой живот жены. «Вот сейчас Эмма родит нам девочку, и мы тоже ее будем баловать».

— Хотите дочку? — Воронцов отпил вина.

— У меня трое сыновей, — рассмеялся купец, — дело будет кому передать, а девочка в доме — это всегда радость. Ну, Петер, вы сами знаете — у вас ведь четверо.

— Четверо дочерей, — ахнула Эмма. «Ну, герр Петер, готовьте приданое!»

— Уже начал, — усмехнулся Петя. «И сын у меня тоже есть, один, правда», — он чуть помрачнел.

— Вы так молоды, — улыбнулась фрау Эмма, — и уже пятеро детей.

— Я еще юношей женился, — сказал Петя, — восемнадцати лет. Но я уже не молод, фрау Эмма, — тридцать три летом будет.

— Ну, — сказал герр Кнаубе, до краев наполняя его тарелку, — какие ваши годы. Тем более жизнь у вас спокойная, безмятежная, тревог и волнений нет, ничем вы не рискуете.

— Не рискую, тут вы правы, — чуть улыбнулся Петя и принялся за еду.

— А что, герр Кнаубе, — спросил Воронцов, когда мужчины остались одни у зажженного камина — май был сырым и промозглым, — не опасно сейчас путешествовать по Курляндии?

Купец налил им вина и задумчиво сказал: «Если недалеко от Риги, — не опасно, конечно.

Хотите съездить куда-нибудь, пока корабли под погрузкой стоят?».

— Да, — Петя вдохнул цветочный, сладкий аромат, и опустошил бокал: «Мне надо в Пилтен».

В шатре было натоплено. Переносная жаровня стояла рядом с ложем, покрытым шелковыми, сбившимися простынями.

— Мы тут развлекаемся, — шутливо сказал мужчина, наливая себе вина, — а твои солдаты мерзнут под дождем. Не стыдно, полководец? — он выпил, и нежно провел губами по спине лежащего рядом человека.

— Еще, — попросил тот, не поднимая головы. «Солдаты, — он усмехнулся в подушку, — получили свою порцию водки и сейчас затаскивают под телеги шлюх. Так что они тоже развлекаются, как умеют, милый».

— Тогда я спокоен, — мужчина наклонился, и пропустил сквозь пальцы светлые, мягкие пряди.

«От тебя порохом пахнет», — сказал он тихо, продолжая целовать лежащего.

— Да, — томно сказал тот, — я все же в атаку ходил сегодня, не забудь. Я, в отличие от тебя, предпочитаю бой лицом к лицу.

— Неужели? — мужчина усмехнулся. «Еще недавно я был бы готов поклясться, что это не так».

Лежавший ничком человек внезапно перевернулся, — ловко и быстро, и, встав на колени, опустил растрепанную голову вниз. «Вот сейчас я тебе докажу», — пообещал он глухо.

— Ну, посмотрим, — мужчина сжал зубы и чуть слышно застонал. «Да, мой хороший, да, вот так.

Не останавливайся».

— Откуда у тебя этот шрам? — юноша вдруг прервался и ласково коснулся губами рваного, извилистого следа от ранения на боку у мужчины.

— Шпагой к двери пригвоздили, — он погладил юношу по голове.

— Кто? — спросил тот.

— Да так, — мужчина зевнул, — старый знакомец. Давай, — он ласково толкнул юношу вниз, — продолжай, что начал.

— А теперь, — сказал юноша, откидываясь на подушки, озорно светя голубыми глазами, — посмотрим, как ты ходишь в атаку.

— О, — пообещал второй, прижимая его к ложу, — сейчас узнаешь.

Юноша чуть приоткрыл губы и тихо попросил: «Только ты целуй меня, ладно?»

— Непременно, — улыбнулся мужчина — легкий, стройный, золотоволосый. «Вот так, счастье мое, — проворковал он, увидев, как расширились глаза юноши, — теперь ты понял, на что я способен?»

— Я люблю тебя! — сказал, задыхаясь, вцепившись ему ногтями в спину юноша. «Я так люблю тебя!»

Золотоволосый мужчина победно улыбнулся и закрыл ему рот поцелуем.

— Поспи, — сказал он потом, нежно обнимая юношу, — завтра тебе опять в бой. Вот же упрямые эти московиты — замок разрушен, воеводы их бежали в Дерпт, пушкари — и те на своих пушках повесились, а посмотри — все еще сидят остатки их армии по лесам, не желают сдаваться.

Юноша потерся головой о плечо мужчины. «Ничего, — пообещал он, — я их выкурю оттуда. Ты завтра туда, — он махнул головой на запад, — в Ригу?»

— Да, я рано уеду, ты и не проснешься еще. — сказал мужчина, — там должен человек от короля Юхана появиться, мы с ним поговорим, о том, о сем. Скоро вернусь.

— Скажи, — вдруг поднялся на локте юноша, — а ты был в Париже?

Красивые губы мужчины изогнулись от смеха. «Милый мой, я уже, больше десятка лет на этой войне, какой Париж?».

— Когда разобьем царя Ивана, надо съездить, — проговорил юноша, уже в полудреме. «С тобой…».

Мужчина спокойно, почти не двигаясь, дождался, пока юноша крепко заснет, и, порывшись в картах и записях, что были разбросаны на столе, нашел нужные ему.

Он копировал быстро, чуть прищурив глаза, изредка прикусывая перо.

Закончив, мужчина оделся, и тихо откинул полог шатра. Охранник, клевавший носом у костра, чуть привстал.

— Тихо, — мужчина приложил палец к губам, — пан Сапега заснул, не будите его.

Он шел через тихий, полуночный лагерь, изредка останавливаясь, прислушиваясь к звукам из палаток. После дождя было сыро, в белесом, северном небе еле мерцали звезды, из недальнего леса тянуло прелью и мхом.