Они проспали до вечера в объятьях друг друга, и Марфа, устав гонять детей от опочивальни, просто заперла дверь, что вела в Машины комнаты с лестницы, сказав: «Кто первый туда постучит, тот сладкого за обедом не получит вообще никогда».

— Вы ж уедете летом, тетя Марта, — попытались протестовать близнецы.

— Записку мистрис Доусон оставлю, — ехидно пообещала им женщина.

— Папа, — спросил Майкл, — а почему ты так долго дома?

Степан усмехнулся. «А нравится мне тут, сынок, зачем мне еще куда-то ехать? Ну что, кто мне скажет, каким путем португальцы в Индию ходили?».

Дети сидели на ковре, вокруг большой карты.

— Вот тут, — Ник показал на мыс Доброй Надежды, — на юг, а потом на северо-восток. А ты туда плавал, папа?

— Конечно, — улыбнулся Степан.

— Наш батюшка отсюда специи возит, — Тео посмотрела на Молуккские острова. «Они такие вкусные, прямо вот как тут сейчас пахнет».

— Это сандаловое дерево, — улыбнулся Степан. «Как раз из Индии».

— Хотела бы я туда попасть, — мечтательно сказала девочка, и Степан с болью в сердце вспомнил, как то же самое, когда-то давно, говорила его покойная сестра.

— Рассказать вам про Гоа? — спросил Степан, и потрепал по голове Федора, лежащего на животе с альбомом под боком. «А ты рисуй, так у нас целая книга получится — с картинками».

— Да, да, пожалуйста! — закричали дети.

Лиза оттолкнула рукой ножницы и скривила губы. «Лизонька, девочка моя, — ласково сказала Марфа, — надо немножко постричься. Тогда волосы еще красивее станут. Ну посиди спокойно, доченька».

— Тео тоже стричься не любила? — спросила Маша, удерживая на коленях ребенка.

— Они никто не любят, такие маленькие, — вздохнула Марфа, отрезая кончики длинных каштановых прядей. «Еще хорошо, что дети не в Лондоне растут, там вшей уйма, мы бы сейчас с тобой только и делали, что их вычесывали».

— Дочку хочу, — неожиданно сказала Маша, успокаивая хнычущую Лизу. «Мальчишки — это другое, они вон уже больше с отцом, — она вдруг покраснела, — а девочка при матери будет».

— Да твой Степан с дочкой будет так носиться, что не поверишь, — усмехнулась невестка. «Я вон тоже, у отца родилась, как ему пятьдесят было, дак батюшка меня баловал — куда там!

Ну все, Лизавета, — она поцеловала дитя, — теперь ты еще пуще красавица».

— Марфа, а вы ей будете про мать-то ее говорить? — спросила Маша, все еще краснея.

Невестка быстро подмела пол вокруг кресла, и улыбнулась: «А как же, подрастет — и скажем, чего ж в тайне сие держать».

— Не знаю, — вздохнула Маша, — Степа меня не спрашивает, про, ну..- она замялась и указала на живот.

— Ну и хорошо, — Марфа отряхнула Лизино бархатное платьице. «Не спрашивает — и не надо».

— Мама! — девочка протянула к ней ручки.

— Ну иди сюда, счастье мое, — Марфа прижала ее к себе и вздохнула. «Ох, смотрю на нее и вижу ее мать покойницу — та красивая ж была, и умная какая. Хоша б ты, Лизавета, — она потерлась о нежную щечку девочки, — счастлива была бы».

— Будет, — уверенно сказала Маша, тоже отряхиваясь.

— Кое-кто, я смотрю, уже счастлив, — улыбнулась Марфа, — спать с петухами ложится, и с постели к завтраку только поднимается. Ты осторожнее, Марья, на сносях ты все-таки.

Маша зарделась и вдруг шепнула что-то на ухо невестке.

— Ах вот как, — медленно сказала Марфа и вдруг рассмеялась: «Я до Стамбула и не ведала, что такое делать можно. Спасибо Селиму, обучил».

Маша тоже улыбнулась и сказала: «Ох, Марфа, сейчас бы еще дитя принести и все хорошо будет».

— Да принесешь, куда денешься, — невестка оценивающе посмотрела на ее живот. «Все равно, кажется мне, девочка это. И у меня тоже», — она погладила свой.

— Пойдем, — сказала Лиза, подергав мать за подол. «Мама, ну гулять же!»

— Ну давай, всех соберем, — Марфа подхватила дочь на руки, — и отправимся. Вроде, ветер утих, не так холодно, как с утра было».

— Гулять хочу! — сказала Лиза, когда женщины зашли в библиотеку.

— Так, — сказал Степан, поднимаясь, обернувшись к детям: «Все быстро на конюшню, седлайте своих пони».

— Лизу нам взять? — спросила Марфа.

— Во-первых, — Воронцов наклонился над женой и поцеловал ее в душистые, виднеющиеся из-под чепца волосы, — мы с Марьей пешком пройдемся, — ей это сейчас полезно, и заодно за всадниками нашими приглядим, а во-вторых, ты, Марфа, одень Лизу, пожалуйста, и приведи вниз — мы ее с собой возьмем».

Марфа подняла брови, и, ничего не сказав, вышла вслед за детьми. Степан запер дверь на ключ.

— Что? — спросила жена.

— Ты сядь, Марья, сядь, — посоветовал муж, кладя ей руки на плечи.

— Степа, — она покраснела.

— Десять лет мы с тобой прожили, — сказал он серьезно, вставая на колени перед ее креслом и придвигая ее к себе, — десять лет, Марья, а ты все краснеешь».

— Так день же, — она откинула голову назад и развязала ленты чепца.

— Косы распусти, — попросил он, чуть оторвавшись от ее тела. «День, не день — я ждать не хочу, понятно?»

— Понятно, — задыхающимся голосом ответила она. Вороные волосы хлынули, освобожденные, заполняя собой все вокруг, и она вцепилась зубами в ладонь.

Маша сидела на коленях мужа, привалившись к нему всем телом. Степан внезапно, хмыкнув, посмотрел на синие следы у нее на руке.

— После обеда соберись, — вдруг сказал он, — поедем в Лондон денька на два.

— Зачем? — недоуменно спросила она.

— Я, Марья, — он накрыл руками ее тяжелую грудь, — хочу с тобой один побыть, вот зачем.

Послушать», — он усмехнулся.

— Услышишь, — пообещала жена.

— Дай ее мне, тяжелая же, — сказал Степан, когда они вышли во двор. Лиза уютно устроилась на руках у дяди и Ворон поцеловал ее в щечку.

— Большой, — сказало дитя, оценивающе посмотрев на него.

— Да уж побольше твоего батюшки, — улыбнулся Степан.

— Папа, — грустно проговорила девочка. «Когда папа?».

— Скоро уже, — пообещал Степан. «Уж не родит твоя матушка без него, не бойся. Марья, — он посмотрел на жену, — а тебе срок когда?».

— Да вот уж дней через пять, думаю, — ответила жена. «Живот-то опустился, сам видишь.

Степа, а кто ж теперь на твоем корабле пойдет, ежели ты дома останешься?».

— Молодому Рэли придется, — расхохотался Степан. «Ну ничего, я тоже в его возрасте стал кораблем командовать — справится».

— Ногами! — потребовала Лиза.

— Ну что с тобой делать, — вздохнул Ворон, и, опустив племянницу на землю, взял ее за руку.

«Сама!» — девочка вывернулась и затопала впереди них.

— Упадет ведь, — вздохнула Маша, — расплачется.

— Нет, смотри, бойко как справляется, — Степан повернулся и крикнул детям: «Я сейчас ворота открою, можете до деревни и обратно проехать. Присмотри там за ними, Тео».

— Хорошо, сэр Стивен, — смуглое лицо девочки разрумянилось на холоде, меховая шапочка была надета набекрень.

— Надо будет еще женских седел купить, — вдруг сказал Степан, глядя вслед детям. «Как родишь — я тебя научу верхом ездить».

— Да куда мне, — рассмеялась Маша, подхватывая Лизу, что чуть не поскользнулась, — в мои-то года.

— А ну иди сюда, — муж привлек ее к себе. «Чтобы я больше такого не слышал, ты у меня самая молодая и красивая, понятно?».

— Степа, — нежно сказала жена, — а дитя-то как хочешь назвать?

— Ежели дочка, то Полли, по матери моей, Прасковье, а ежели мальчик — как ты хочешь, — улыбнулся муж.

— Можно Джоном, — Маша помолчала, покраснев.

— Хорошо, — тихо ответил Степан, и, оглянувшись на Лизу, что катала снежки, поцеловал жену.

— И меня! — хитро велела Лиза, влезая между ними.

— И тебя тоже, — Степан пощекотал ее, и девочка расхохоталась: «Еще! Еще!».

Степан спешился и помог жене выйти из кареты. Было тихо, над засыпающим Сити шел крупный, легкий снег.

— Как красиво-то, — вдруг сказала Маша, застыв, глядя на блистающее ночное небо над головой. «Смотри, Степа, — она показала вверх, — падает одна». Они постояли, обнявшись, следя за косым полетом звезды.